В огромном камине ярко горел огонь, а на столе в баночках мерцали чайные свечи. Мы съели канапе Кларка, стоя вокруг камина и поднимая бокалы охлажденного в холодильнике шампанского за наше здоровье и будущее. Сыпались взаимные комплименты по поводу внешнего вида. Все мужчины были в смокингах, а женщины, по настоянию Симоны и Ловисы, – в вечерних платьях. Мой фотоаппарат оттаял, мы снова и снова позировали в разных комбинациях. Это была Ночь, которую стоило запомнить.

Когда мы в конце концов сели за стол, нас ждали новые сюрпризы. На тарелке у каждого была булочка с флажком соответствующей страны. На сервировочных салфетках из крафтовой бумаги были от руки написаны цитаты из книги или стихотворения. Подстаканниками служили игральные карты, а на каждом бокале красовалось индивидуальное колечко. Ловиса так постаралась сделать этот вечер особенным, что это тронуло всех. Она обещала стать прекрасной мамой, когда родит собственных детей вместо пятерых слегка дисфункциональных ровесников.

Обстановка была столь проникновенной, что мы едва замечали горелый привкус рыбного супа и объявили себя фанатами этого аромата.

На салфетке Мики была цитата из «Невыносимой легкости бытия» Милана Кундеры. Он так нежно посмотрел на Ловису, что мне пришлось отвести взгляд. На моем бокале было колечко с двумя знаками: золотой звездой и феминистским символом, что я одобрила. И засмеялась, увидев колечко Кларка с крошечными плавками – его любимым предметом одежды. Картой Дхана, разумеется, оказался джокер. Я поинтересовалась, кто выбирал символ для Ловисы.

– Я сама. Я лучше всех себя знаю. Так, на обратной стороне салфеток пусто. Постарайтесь не слишком запачкать их, и можно будет после еды написать там друг другу послания. Это будет память на всю жизнь, вместе с пятнами и прочим. Симона, суп был замечательный, теперь очередь закуски от Дхана. Мика, любовь моя, у меня пустой бокал!

Он стал спорить, она проигнорировала это и сама налила себе скромную порцию белого.

Черт бы побрал Дхана и его пакору! Эти маленькие рассыпчатые пирожки, начиненные пикантными креветками, ужасно хотелось еще и еще. Я съела два. Кларк съел три.

– Черт возьми, Дхан! Нужно было просто положить по одной на тарелку, и немного гарнира. Это ведь закуска, ну? Разложить тут перед нами целую кучу до подачи основного блюда – это очень неосторожно.

– Можно подумать, что-то способно испортить тебе аппетит, пивохлёб. Если переживаешь за калории, можем пробежаться наперегонки вокруг дома перед основным блюдом. – Брови Дхана сложились идеальным домиком. Устоять перед этим выражением было невозможно. Даже Мика покачал головой с усмешкой, но взял тарелку с пирожками и убрал ее со стола.

– Я слышал, остывшие, они так же хороши, – сказал он, избавляя нас от искушения перед подачей карпа.

Как только Мика вышел из комнаты, Ловиса наполнила наши бокалы. Разговор снова вернулся к надеждам и мечтам. На этот раз они касались не нашей собственной жизни, а всего мира. Что с нами будет через десять лет? Двадцать? Тридцать? Конечно, жизнь изменится к лучшему. Новые геополитические союзы, мирная политика, добрососедское сотрудничество и больше принятия сильных сторон друг друга. Господи, ну кого я обманываю? Конечно же, мы говорили о себе, проецируя это на что-то большее. Мы были молодыми и самовлюбленными, чего еще ожидать?

Мы до отвала наелись жареным карпом с картофельным салатом и какими-то овощами, названия которых я не знала и забыла спросить до того, как мы их доели. Ловиса убрала тарелки и предложила сделать небольшой перерыв перед следующей подачей. Атмосфера стала более уютной и расслабленной. Разнеженные, наевшиеся и нетрезвые, мы вспоминали наши дружеские шутки и углублялись в воспоминания. Какой безумец в такой момент захочет раздеваться, париться в сауне и прыгать в озеро?

Мика, вот кто.

– Уже почти одиннадцать. Кто хочет в сауну, лучше начать сейчас. Пятнадцать минут паримся, бежим к озеру, прыгаем, бежим обратно и отдыхаем. Потом еще раз.

Раздались стоны – мои, Кларка, Симоны и Дхана.

– Дважды? Да ну, я только один раз.

– Я правда думаю, что лучше отложить это на завтра.

– Нельзя просто посидеть здесь и попить шампанское?

– Можно, Дхан. Но я хочу прямо вот расплавиться в сауне, прыгнуть в чистую ледяную воду и бежать в дом, пока мои кожа и кровь наполняются жизнью. Вот как я хочу начать свой миллениум – чувствуя себя стопроцентно живым!

Он убедил меня. Кроме того, я мечтала снять уже наконец это жесткое платье.

– Я с тобой! – крикнула я и побежала в свободную комнату раздеваться.

Так и получилось, что шестеро разрумянившихся людей, только один из которых был в нижнем белье, потели на сосновых лавках в темном, обшитом деревом помещении, вдыхая горячий воздух. Дхан отпустил пару острот, но никто не засмеялся. Атмосфера мало отличалась от церковной.

Зазвенел таймер, и Мика открыл дверь.

– Берите халат и какую-нибудь обувь. Идите вдоль фонарей к озеру как можно быстрее. Дождитесь, пока Симона закрепит страховочную веревку, и тогда я скажу вам прыгать. Пожалуйста, прыгайте по центру, чтобы не удариться, руки держите над головой. Мы с Кларком сразу вытянем вас обратно, а Ловиса с Симоной укутают в халат. Не забудьте сразу же обуться, чтобы не поранить ноги. Потом возвращаетесь в дом и отдыхаете на лавочке. Пить только воду. Когда все будут готовы, желающие смогут сделать это еще раз. Это неповторимое ощущение, обещаю.

Его слова прорезались сквозь мой затуманенный разум и пьяные мозги. Слушайся приказов, иначе… Пушистый зеленый халат с печки, пара плотных пластиковых шлепок – и я направилась за остальными к двери. Жар прозрачным облаком поднимался с наших тел. Ночь была удивительно светлой, луна словно благословляла нас своими серебристыми лучами. Наземные фонари, на которые столько жаловался Дхан, создавали сказочную атмосферу и вели нас к воде, как волшебные светящиеся грибочки.

Я в возбуждении и ужасе уцепилась за Ловису, уже чувствуя ледяной воздух на потных волосах. К моему огромному удивлению, Симона прикрепила петлю к запястью, сбросила халат, разулась и прыгнула первая. Она исчезла в темной воде, вынырнула с руками вверх, и мужчины вытащили ее обратно на лед. Мы с Ловисой бросились кутать и обнимать ее, одновременно натягивая шлепки ей на ноги. Следующим в воду прыгнул Кларк и сразу же вынырнул со звуком, похожим на резкий китовый выдох. Дхан и Мика выловили и его.

Предполагалось, что после погружения мы пойдем в дом, но, несмотря на суровый мороз, нужно было посмотреть на остальных. Следующей пошла Ловиса, войдя в воду практически без брызг, а затем всплыв с поднятыми руками. Вдохновленная таким хладнокровием, я попросила Симону привязать мне страховочную веревку. Сбросив халат, я сняла шлепки и заглянула в темную дыру во льду. Каждый нерв в моем теле бил тревогу. Что там на дне? Коснусь ли я дна? Не хватит ли меня сердечный приступ? Я заглушила все эти голоса, сложила руки над головой, как для молитвы, и прыгнула.

Ледяная вода на горячей коже ощущается как укусы муравьев, электричество или удар в солнечное сплетение. Меня словно охватил огонь, и я мгновенно ощутила первозданную чистоту. Первым моим порывом было сделать вдох, но даже в таком состоянии я понимала, что это плохая идея. Я коснулась ногами чего-то колючего и оттолкнулась прямо вверх, где сильные руки подняли меня из глубины. Ловиса и Симона завернули меня в халат и надели на меня тапки, хотя жар согревал меня изнутри. Следующим пошел Мика – туда и обратно, как рыба. Ему едва ли нужна была помощь Кларка, когда он выныривал, шумно выдыхая воздух, как горбатый кит.

Мы все повернулись к Дхану. Он поднял руки.

– Нет-нет. Таймаут. Дхан и замерзшие озера не сочетаются. Кто первый вернется в дом, тот трусишка! – И удрал вдоль фонарей.

В доме Мика потребовал, чтобы мы отдохнули и прислушались к своему телу. Мы так и сделали – улеглись на деревянные шезлонги и, после нескольких секунд борьбы с искушением поболтать, стали наблюдать, что происходит. У моей крови, у внутренних органов, у кожи была вечеринка. Всё было живое и наэлектризованное. Мне хотелось остаться в таком состоянии навсегда, радоваться и сиять, приветствовать каждую свою клеточку, от пальцев на ногах до мочек ушей.