Я имею в виду, что люди растут. Нам было около 20, когда мы встретились, и за эти три года, да, наша связь стала крепче, чем у многих. Я полагаю, что если бы Дхан не умер той ночью, наши пути постепенно разошлись бы. Это совершенно естественно, понимаете? Возможно, мы бы встречались время от времени, промежутки между встречами становились бы длиннее, качество этих встреч ухудшалось бы, пока физическая связь просто бы не иссякла. Мы всё еще могли бы следить за жизнью друг друга через отфильтрованную версию, представленную в социальных сетях. Никакого чувства вины за испарившуюся дружбу. Просто иллюзия близости, обеспеченная расстоянием. Кто бы на такое не согласился?

Может, кто-то бы и не согласился. Ловиса – наша «мамочка», поддерживающая наши пятисторонние отношения, как искусственное легкое. Дни рождения, успехи, переезды, неудачи и любовные дела – всё это заслуживает напоминания или сообщения. Без нее наша связь зачахла бы и умерла, как свежесрезанные цветы на кладбище.

Как у всех мам, у нее есть свой любимчик. Никто не будет отрицать, что это Симона. Любимое дитя зарабатывает свое место добродушным обаянием или беспомощностью. Симона использует последнее. Вечно неуверенная, сбитая с толку, раздражительная и уязвимая, Симона использует любые уловки, чтобы заставить нас всех броситься ей на помощь. На это клюют все, кроме меня. Даже Гаэль снисходит к ее выходкам, но я думаю, что она видит всё насквозь. Почему Симона, местная жительница, не смогла справиться ни с одним практическим действием, необходимым для поступления в университет, так, чтобы кто-то из нас не вел ее за руку?

Женщина она красивая, это правда. Все оборачиваются, когда она входит в комнату. Но она как питайя. Привлекательна снаружи, вроде бы полезная, но внутри всё безвкусно. Может быть, даже немного кислит при втором укусе. Симона манипулирует и хитрит, настраивает людей друг против друга. Классическое поведение младших братьев и сестер, по словам Гаэль, а уж она-то знает. Если этого сдерживающего фактора недостаточно, я должен предупредить вас, друзья мои, что Симона относится к худшему типу европейских снобов.

Это всё мое обостренное чутье, которое я развил до высокой степени точности, будучи американским экспатом. Или, если смотреть их глазами, иммигрантом. Чувство, когда тебя оценивают. Взгляд с ног до головы, фокус внимания на том, что больше всего не устраивает, фальшивая улыбка, комплимент по поводу того, насколько хорош мой французский (с молчаливой оговоркой «для американца»). Использование швейцарского французского сленга, чтобы исключить меня из разговора.

Да уж, был там, всё испытал, получил футболку участника. Я решил быть вежливым с Симоной, но старался ее избегать. И что в итоге? Она начинает встречаться с моим соседом по квартире. Я прихожу домой – она там, повисла на нем, как шарф. Они вдвоем на диване, ее ноги на его ногах, ее рука за головой, чтобы этак приподнять грудь. И, конечно же, то, что творилось ночью. Звуки бесконечных занятий любовью. Так несущественно, когда ты сам встречаешься с кем-то. И так ужасно, когда тебя заставляют это слушать.

– Привет, Кларк! Если ты проголодался, мы приготовили сырное суфле. На кухне еще много осталось.

Засуньте себе это суфле знаете куда, леди, – подумал я.

– Я только что поел, ребята, но спасибо, – сказал я.

Что касается Дхана, то он был под какими-то чарами. Улучив редкую минутку, когда Симона была не у нас, я спросил у него, что он думает по поводу долгосрочности этой интрижки. Я выбрал не лучшее время. Он пытался перезагрузить компьютер и был немного не в себе.

– Симона? Да ну. Слишком требовательна к обслуживанию. Что не так с этой операционкой? Дерьмо!

Он почесал затылок, а потом заметил, что я всё еще здесь.

– Нет, приятель, это просто секс и немного разнообразия. Самое интересное начинается, когда она надевает тот комплект…

Его свист превратился в хмурый взгляд, когда он уставился на экран.

– Сорок минут на перезагрузку? Это шутка такая?

Я видел, что он не думает о нашем разговоре, поэтому не стал продолжать.

Пару дней спустя было солнечно, я направлялся к университетскому городку, любуясь на горы по другую сторону озера. В такие дни я не мог поверить своему счастью. Как давно я хотел изучать языки в многонациональном европейском городе! Прямо здесь, прямо сейчас я жил мечтой. Женевское озеро отражало чешуйчатый узор тонких облаков, наполняя меня иррациональной радостью. Что-то в воде привлекало меня. Озёра, океан, реки, что угодно, я любил их все. Я пробежался по своим языкам. L’eau, el agua, das Wasser… и засомневался. Das или der Wasser? Я уже должен знать такие элементарные вещи. Вспомнив, что я хотел взять в библиотеке несколько детских книг и поработать над своим немецким, я отвел взгляд от озера и направился в университет.

Вдруг рядом со мной из ниоткуда возник Дхан.

– Привет, здоровяк, у тебя есть полчаса?

Его улыбка и блестящие глаза говорили, что он что-то задумал. Снова и снова он убеждал меня уйти с лекций, пропустить занятия и пойти к нему выпить пива, покататься на лодке или отыскать какой-нибудь еще источник острых ощущений. Дхану было трудно отказать.

– Смотря что ты хочешь. Мне никуда не нужно до четырех, поэтому я иду в библиотеку.

– В библиотеку? Есть идея получше. Пойдем со мной в магазин. Мне нужен твой совет.

Он положил руку мне на плечо и повел меня с территории университета. Мы проехали пару остановок на автобусе, Дхан без остановки рассказывал о комедийном шоу, которое он смотрел накануне вечером. Мы вышли в Монту, в самом сердце района Паки. Он повел меня по неизвестному переулку, показывая, чтобы я шел за ним. Паки, как и все европейские кварталы красных фонарей, – это смесь крутизны и грязи. Этот конкретный угол определенно был грязным, со стриптиз-клубами и заведениями для приватных танцев через каждые двадцать метров. Дхан остановился и указал: «Здесь!»

Секс-шоп. На витрине латексные костюмы, от одного взгляда на которые можно подцепить какую-нибудь инфекцию. Я остановился, чувствуя неприятное напряжение в плечах. Всё это было неправильно.

– А зачем, собственно, мы сюда идем?

– За кое-каким комплектом. В качестве подарка на день Святого Валентина Симона пообещала мне, что наденет любой костюм, который я ей куплю. Вот почему мне нужен твой совет. В моем воображении только набор клише из мягкого порно, так что я склоняюсь к дерзкой француженке. Представляешь, с ее-то акцентом?

Мне стало тошно, и я почувствовал привкус желчи в глотке.

– Прости, чувак, я таким не занимаюсь. Вообще не занимаюсь. Может, если ты собираешься прикупить наряд, чтобы разнообразить сексуальную жизнь всякими извращениями, стоит взять на шопинг свою девушку.

Я развернулся и быстро ушел оттуда. Дхан кричал мне вдогонку, но я не обернулся. Просто не мог обернуться. О чем, черт возьми, он думал?

Может быть, я вспоминал всё это дерьмо в половине седьмого утра после трехчасового сна, потому что слышал, как кто-то занимается сексом. Вывалившись из ночного клуба и поймав такси обратно в берлинскую квартиру, мы с Хуанитой легли спать где-то после трех ночи, как поют Dead Kennedys, слишком пьяные, чтобы трахаться. Всем было очевидно, что Орла с Микой поладят, и я был рад за него. За них обоих. Но звуки страсти из соседней комнаты в предрассветной тьме вернули меня в ту маленькую комнату в Женеве, когда я слушал визги и стоны, сжимая кулаки и подгибая пальцы ног, прижимая подушку к голове. Впервые за многие годы у меня снова всё сжалось внутри.

Хотя тогда я не мог признаться в этом, часть меня понимала, что это за чувство. Как человек, который переспал почти с половиной людей в нашем потоке, а также с некоторыми курсом старше и младше, я обладал определенной репутацией. Но слыша, как мой сосед и его девушка играют в хозяина и служанку, я завидовал.

Понятия не имею, что бы я делала без Ловисы. Она была рядом со мной при каждом значимом событии моей жизни, начиная с 1997 года. Как я справлялась до того, как мы подружились, я уже не помню. Странно думать, что мы встретились всего десять лет назад, – настолько тесно переплелись наши жизни. На самом деле, мало кто так много пережил в столь юном возрасте. Смерть моего любимого и ее друга, моя прерванная беременность, разрыв Ловисы с Микой, наш выпускной, общая квартира, когда мы только начали работать. Она была свидетельницей на моей свадьбе, на ее же плече я плакала во время развода. Она была сестрой, которую я всегда хотела. Мои биологические сестры, обе старше меня, поверхностны и эгоистичны. Я не думаю, что они заботятся о ком-то, кроме себя, хотя они в очень хороших отношениях с зеркалом в ванной.