«И были мы в одном саду…» И были мы в одном саду С тобою вместе утром рано, Я целовал тебя в бреду, Казалась ты мне без изъяна. И так же вместе мы сейчас, Пусть сад уже ласкает осень, Но эта осень не для нас, Хоть на работу ровно в восемь. Но я вернусь, опять приду, Чтоб у небесного камина Познать священную звезду В созвездье райского жасмина. «Свою ладонь мне протяни…» Свою ладонь мне протяни, Мой друг. А помнишь, как все было? Неслись шальные наши дни, И жизнь нас вольная манила. Да, брат, не те уже дела, Познали горести, разлуки, За далью прошлая глава. Умей же помнить сердца стуки. Стрелой неслись мы на закат, Любовь искали в каждом шаге, В глаза смотрели во сто карат, Искали выплеска отваге. Теперь утеряна струя Пусть иллюзорного, но счастья, И редко вижу тебя я — Нет вожделенья, сладострастья. В сне проживаем наши дни, Несем утраты и потери, И неуемные огни Уж отгорели в полной мере. Судьбой назначена она, Бесценна дружба, что без срока, В ней, как у осени, нет дна — Бесценна с первого истока. «Птицы ближе прочих к небу…» Птицы ближе прочих к небу, Неподвластный свод налит, Осознал сих дней потребу — Вся душа, как вы, парит. Понимаете, зачахну Среди тысяч жалких нужд И обыденностью пахну, Словно панда, неуклюж. Расскажите, как там море Из ковров зеленых трав. Сверху видно все же горе? Видно там, в чем я не прав? Что же вскроется на сверку, Если плоскость я топчу? Ну а вы все выше кверху Клин раздвиньте, я взлечу. «Ослепляют и пот, и солнце…» Ослепляют и пот, и солнце, Воздух жалит слепой пчелой, Избавление – в дне колодца, Жаром болен и город мой. Отлетела весна куда-то, Цвета чая на ветке прядь, Что назначено – неотвратно, Вроде было, а лето – глядь. Синей синью застыло небо, Облака обрели приют. Быть в обойме – мое ли кредо, Коли годы меня жуют? И снует синепалый ливень, К ночи ближе сбивая пыль, Но лети же, лети, бесстыжий, Разносить луговую быль. Напоследок свалиться в штопор, Как Гастелло, чтоб резко вниз, Но работает тихо ротор, Весь мой дух заржавел, закис, Полюбуйся: от солнца слезы, Ярче прежнего ж им свети. В вазе неба белеют розы. Может, им за меня цвести? «Не струись же, березовый сок…» Не струись же, березовый сок, Моей болью тебе не пролиться, Как по кабелю траверсный ток, Кровь по жилам бежит и ярится. Я насытился горестью впрок, Закатал ее в банки на зиму, Стрежень гонит в воронку на сток, Может, в мутной пучине, где сгину. «Не встречай меня, не прощай…» Не встречай меня, не прощай, Кроток сердцем, душою беден, Понимаю: теперь я моль, Весь любовью твоей изъеден. Ты не станешь давать на чай, А все так же под звуки вальса Не низвергнешь мою печаль, А оставишь меня скитаться. Заберешь у меня друзей, Все, что дорого мне и свято, Превратишь ты меня в музей, Но с единственным экспонатом. «Открыл зажигалкой я пиво…» Открыл зажигалкой я пиво И сделал неспешный глоток, Сегодня довольно игриво Рукой холодит вечерок. Гармонию вижу вселенной, Рост мыслей обыденных, вздор, Природа в раскраске военной Да в жизни с зазнобой зазор. Насыщенный сумрак с усталости Засучит под ночь рукава, Неслыханной прерванной младости Достигнет про осень молва. Истерзаны солнцем, опалены, Гербарий на лето добыт, Но где же срамные проталины, Листвой не искупленный стыд? Над долами лето беспечное Самум из песка полосит, То ясное, праздное, млечное Стеной неприступной стоит. «Посеет колкие слова разлуки ветер…» Посеет колкие слова разлуки ветер, Увижу лучше я едва на этом свете, А над тобой вуаль дождей, подол туманов, И нет прекраснее вожжей твоих дурманов. Мне оторвала два крыла и сердце сжала, Игру иную повела – любовь предала. Так отдают сырой земле иное тело, Но улетай – твоя пора, ведь солнце село. Не потешайся надо мной, разлуки ветер. Ну почему же я простой, ничуть не светел, Пропах работой и трудом, так мало стою, Ну что же делала бы ты, родись простою? |
