Проснувшись от жжения в районе ступней, я спрятала их под одеяло. Утреннее солнце фокусировалось через какую-то посуду прямо в районе моих ног. «Так и пожар может случиться», — подумала я. И собравшись с мыслями, попыталась встать.

Сев на кровать, я пыталась держать равновесие. Комната с кроватью норовили упасть прямо на меня. Поймав баланс, подобно эквилибристу, я слабыми и вялыми, как спагетти руками взяла стакан воды на столике у изголовья кровати. Жадно выпивая его до дна, я краем глаза рассматривала грязную бутылку с мутной, полупрозрачной жидкостью, что стояла на том же столике.

Собравшись с силами, я подошла к окошку и открыла створку. Со скрипом и скрежетом, едва держась на петлях, распахнулось окно настежь, слегка ударившись о шкаф, стоявший близ окна. Комнату наполнил свежий воздух и аромат цветов и дождя. Время, судя по положению солнца, было не меньше двенадцати часов дня. Сделав глубокий вдох, я обернулась в поисках своей обуви. Не найдя своих ботинок, я примерила пару тапочек. Мягкие и страшненькие с виду обувки сели по ноге как родные. Выйдя из комнаты, я очутилась в мрачном, лишённом уличного света коридоре. Того света, что доходил из комнаты, хватало едва, чтобы различать куда идти. Дойдя до лестницы, я едва не провалилась на первый этаж, доски на полу были сломаны и прогибались, стоило лишь слегка на них наступить. В самом конце лестницы из трёх небольших маршей было уже довольно светло, и резво спустившись я очутилась в том самом зале, на котором оборвались мои воспоминания о вчерашнем дне.

Я осмотрелась в зале. Место явно было заброшенным, всюду была грязь и мусор. Побродив по залу, я обнаружила уборную. Света не было, но из крана текла, какая-никакая, вода. Умывшись и сходив в туалет, я вернулась в зал и плюхнулась на большое старое кресло. От моего приземления кресло скрипнуло и слегка завалилось набок. Из-под него вылетела деревянная, круглая ножка, а из обивки вырвались многовековые пылинки. Меня накрыло облако пыли, и я подскочила. В страшном приступе чиха, от которого уже слезились глаза, я, хохоча от происходящего, вернулась в уборную и умылась во второй раз. Вооружившись веником и совком, что смотрели на меня ещё тогда, когда я в первый раз умывалась, я вышла в зал преисполненная желанием навести тут чистоту.

Через полтора часа золушкиных стараний, и игр в пятнашки с мебелью, комнату было уже не узнать. Чистота была везде, даже под потолком. Волоком, прилагая немалую силу, я вытащила большое грязное кресло на улицу, когда меня окликнул Григорий.

— Погоди, Соня, я сейчас тебе помогу, — он шёл по улице с двумя большими пакетами в руках.

— Я… уже… почти… всё, — поставив кресло и слегка отдышавшись, проговорила я.

— Как твоё самочувствие? — подойдя ближе спросил Григорий.

— Уже намного лучше, — чихнув ответила я, — я надеюсь у тебя в сумках еда, я сейчас съела бы целого слона.

— Еда-еда, — улыбаясь ответил он.

— Что?! — удивилась я, — чего ты так лыбишься?

— У тебя паутина на голове, — убирая паутину с волос, сказал он, — ты где лазила?

— Я нигде не лазила, — смущённо сказала я, — я есть хочу, пойдём уже.

Каково было удивления Григория, когда он вошёл внутрь дома. Не знаю, бывал ли он здесь раньше, но такую чистоту здесь он видел впервые.

— Всё как у людей, — сказал он и поставил сумки на стол.

— А мы кто? — риторически спросила я.

— Ты молодец! — хвалебно сказал он, — Этому дому не хватало женской руки.

— Ты смеёшься да? — язвительно прокомментировала я, — Этот дом на ладан дышит. Это чистота — его лебединая песнь.

— Ну что ты сразу ставишь крест-то на нём, — пробурчал Григорий, — это, между прочим, дом твоего отца.

— В каком это смысле?! — удивилась я.

— В самом что ни на есть, прямом, — сказал Григорий, — по нашим данным, он купил этот дом в прошлом году.

— Но ведь это рухлядь и хлам, тем более в Грузии, — обдумывая услышанное, сказала я, — и дело даже не в этом, а в том, что он ничего мне об этом не сказал.

— Я думаю, у него не было возможности, — прокомментировал Григорий, — он покупал это здание второпях, и чувствую некую угрозу, планировал сбежать сюда при первой же возможности.

— И где он? — спросила я.

— Вот и мы задаёмся тем же вопросом, — сказал Григорий и доставая из пакетов еду на стол.

— А как вы вообще узнали об этом месте?

— Через Никиту, — что-то ища в пакете на дне, сказал Григорий, — мы довольно скоро вышли на него, он нам и рассказал, что купил это здание по просьбе твоего отца.

— И как давно вы здесь? — спросила я, жуя пирожок с сыром всухомятку.

— Мы пришли сюда месяц назад, — Григорий вспоминая задумался, — и да, за всё это время он здесь ни разу не объявился, но что самое интересное, в России его тоже нет, во всяком случае в живых.

— Ты хочешь сказать, — подавившись сказала я, — кхе… кхе… кхе…

— Я ничего не хочу сказать, — Григорий похлопал меня по спине, — я имею в виду то, что его никто не видел: ни соседи, ни полиция, ни спецслужбы. Последние, явно, его ищут.

— И с чего начать? Как нам его найти? — растерянно спросила я, понимая, что ответов на эти вопросы может и не быть.

— Первым делом, мы должны найти маршруты, которыми он передвигался, благо их можно отследить, — Григорий задумался на мгновение, — а там уже дело за малым, просто пойдём тем же путём.

— Звучит просто, — проговорила я с набитым едою ртом, — но сейчас, как понимаю, ты скажешь «но»?

— Но, — нервно улыбнувшись, взял паузу Григорий, — есть некоторые сложности.

— Я могу чем-то помочь? — вытирая рот салфеткой, спросила я,

— Безусловно, можешь, — Григорий посмотрел на меня, и в его глазах заискрилась тревога, — но только не сейчас.

— То есть, — с удивлением произнесла я, — план всё-таки есть?

— Какой-никакой есть, — отпив горячего чаю, сказал Григорий,

— И ты им поделишься со мной, ведь так? — спросила я и начала прибирать остатки еды в пакет.

— Всему своё время, — шутливо пригрозил Григорий, — а сейчас тебе нужно успокоиться и прийти в себя, собраться с мыслями и силами, так сказать-с.

— Я в полном порядке! — заверила я.

— Я заметил, — иронично подметил Григорий.

— Кстати, а кто этот старик? — поинтересовалась я, — Бьюсь об заклад, он твой брат или родственник.

— Это Гриша, он почти что мой брат. — Григорий задумался, — собственно, как и твой брат тоже. А ещё он почти что я. Я…

Григорий о чём-то задумался так сильно, что его взгляд стал стеклянным. Он так пристально смотрел в пустоту, что на секунду мне показалось, будто он отключился.

— Гришута? — позвала я,

— А, да, прости, — Григорий суетливо ответил, — Я сам ещё как следует всё не обмозговал.

— А мне, — истерично хихикнула я, — так вообще это уже не кажется странным. Столько всего произошло, что либо я ставлю под сомнение вообще всё, либо не сомневаюсь ни в чём.

— Мне нравится твой настрой. — утвердительно сказал Григорий и встал.

Он поприветствовал Гришу, который незаметно для всех нас оказался за барной стойкой.

Гриша тихонько подошёл к нам. И обнял меня. От неожиданности кружка выскользнула из моих рук и, не успев удариться о пол, остановилась. Не сразу я поняла, что остановилась не только кружка. Всё в комнате затихло. Не слышно было ни Григория, который оцепенел, смотря на Гришу, ни собственного голоса внутри. Мысли будто бы перестали звучать. И где-то в глубине, в самом дальнем уголке разума послышалось:

— Соня, не ищи меня, со мной всё в полном порядке.

В этот момент кружка с треском разбилась о каменный пол. Остатки чая разбрызгались в разные стороны.

— Извините, — непроизвольно произнесла я.

— Всё в порядке? — сочувственно вопросил Григорий.

— Всё хорошо, — отвечала я, опустившись, чтобы собрать осколки, — просто я испугалась.

Гриша отпрянул в сторону и произнёс, — А у меня всё готово.

После этого он, пританцовывая, направился к двери, ведущей в подвал.