– А Клеон? – Я оглянулся через плечо, поймав его тоскливый взор, уставленный на Спурия. – Бедолага по уши влюблён. Что ты сделал, чтобы довести его до подобного состояния?

– Ничего такого, что могло бы опорочить имя папаши, если ты об этом. И ничего такого, что сам папаша не проделывает время от времени с симпатичными юношами-рабами. Я помню о своём месте в обществе и о том, что прилично для человека моего положения – мы получаем удовольствие, а не одариваем им – не то что Цезарь, в юные года игравший роль жены при Никомеде! Венера сыграла с бедным Клеоном дурную шутку, заставив влюбиться в меня. Это хорошо послужило моим целям, но сейчас я был бы рад от него избавиться – он становится чересчур навязчивым. Я предпочитаю, чтобы меня ожидал раб, а не преследовал поклонник – ведь от раба можно в любой момент избавиться, лишь хлопнув в ладоши.

– Клеон может пострадать от твоей затеи – может даже погибнуть.

Спурий поднял брови, всматриваясь в низкие холмы за моей спиной.

– Значит, вооружённый отряд на подходе…

– Это был очень глупый план, Спурий. Ты правда думал, что он сработает?

– Ещё как сработает!

– Нет. К несчастью для тебя, молодой человек, я заинтересован не только в том, чтобы вызволить тебя, но и в том, чтобы вернуть выкуп -–ведь часть этого золота обещана мне.

Открыто выступить против него было моей ошибкой. Он мог бы предложить мне денег, чтобы купить моё молчание, но, похоже, Спурий был ещё более скуп, чем его отчим. Махнув Клеону, который тотчас подбежал, он потребовал:

– Всё золото погружено?

– Это последняя ходка. – От этих слов у Клеона перехватило дыхание. – Лодка погружена и готова отчалить. Я отправляюсь с ними. А ты? Ты с нами, Спурий?

Тот вновь воззрился на бугрящийся холмами берег.

– Я пока не уверен. Но одно я знаю точно: нужно заставить этого человека молчать.

Клеон печально воззрился на Спурия, затем бросил смущённый взгляд на меня.

– Ну, Клеон, – поторопил его юноша, – у тебя же есть нож, а у него – нет. Это не сложно. Просто ступай и сделай это. Или мне позвать кого-нибудь с лодки?

Взгляд Клеона стал по-настоящему несчастным.

– Ну так что? Сделай это, Клеон! – велел ему Спурий. – Ты же говорил, что однажды убил человека в драке в какой-то кишащей крысами таверне в Помпеях[41] – это было одной из причин, по которой я выбрал тебя себе в помощь. Ты же с самого начала знал, что может кончиться именно этим.

С усилием сглотнув, Клеон потянулся к ножнам на поясе, чтобы извлечь зазубренный нож, каким рыбаки потрошат и чистят рыбу.

– Клеон! – обратился к нему я. – Я всё знаю. Этот мальчишка тебя попросту использует – ты ведь сам это понимаешь. Такой, как он, не стоит подобной привязанности. Опусти нож, и мы вместе придумаем, как поправить то, что ты наворотил.

– Может, Клеон и простачок, но не идиот, – рассмеялся Спурий, тряся головой. – Жребий брошен[42], так что у него нет другого пути. А это значит, ему придётся избавиться от тебя, Гордиан.

Клеон застонал. Не сводя с меня глаз он вновь обратился к Спурию:

– В тот день в заливе, когда ты подплыл к нашей лодке и вскарабкался на борт, в то самое мгновение, когда я впервые тебя увидел, я знал, что ты не принесёшь мне ничего, кроме беды. Твои сумасшедшие идеи…

– Мне казалось, они тебе по вкусу – в особенности когда я упомянул золото.

– Забудь о золоте! Оно нужно другим – я же хотел лишь…

– Да, Клеон, я знаю, чего ты на самом деле хочешь. – Спурий закатил глаза. – И обещаю, что однажды я тебе позволю. Но сейчас… – Он нетерпеливо взмахнул рукой. – Представь себе, что он – просто большая рыба. Выпотроши его! Как только ты покончишь с этим, мы оба сядем в эту лодку и отправимся в Неаполь вместе с золотом.

– Так ты пойдёшь с нами?

– Разумеется. Но только если ты заставишь его замолчать раз и навсегда. Он слишком много знает и сдаст нас всех сей же час.

Клеон сделал шаг ко мне. Я подумал было о бегстве, но быстро отказался от этой затеи: Клеону куда привычнее бегать по песку, а идея получить зазубренный нож в спину мне вовсе не по душе. Потому я решил драться с ним лицом к лицу: наша комплекция не так уж отличалась, а в рукопашной опыта у меня, надо думать, поболее. Вот только это преимущество сводилось на нет тем, что у него, в отличие от меня, был нож.

Моё единственное преимущество заключалось в том, что он действовал против воли. Когда он говорил со Спурием, в его голосе всё ещё чувствовалась любовная тоска, но ощущался и оттенок обиды. Быть может, сыграв на этом, мне удалось бы отвлечь его, так что я принялся судорожно искать способ, как воспользоваться его разочарованием, чтобы обратить его против мальчишки или хотя бы сбить с толку.

Но прежде чем я успел открыть рот, я заметил мгновенную перемену в лице Клеона – он принял решение буквально не моргнув глазом. Какую-то долю мгновения я думал, что он бросится на Спурия, как дворняга на хозяина – и как бы я потом объяснил Валерии, что просто стоял и смотрел на то, как её любимого сына закололи прямо у меня на глазах?

Но, разумеется, я в очередной раз принял желаемое за действительное – Клеон не набросился на Спурия. Он набросился на меня.

Мы сцепились, и я тут же почувствовал, как по правому плечу пробежала жгучая боль – словно меня хлестнули плетью, а не ударили ножом. Но это была явно ножевая рана: пляж перед глазами тотчас покачнулся, подёрнувшись дымкой, и уголком глаза я заметил забрызганный кровью песок.

Мы повалились на землю, и на зубах тут же захрустел песок. Я ощущал жар тела Клеона, вдыхая запах его пота – он потрудился на славу, грузя золото в лодку, и не на шутку утомился. Само собой, это было мне на руку: мне даже удалось оттолкнуть его от себя, прежде чем от булыжников в конце пляжа отделилась бегущая фигура.

В то же мгновение Клеон придавил меня и, преодолевая сопротивление пытающихся удержать его рук, приблизил лезвие к моему горлу; в следующее мгновение мне показалось, что какое-то божество явилось, чтобы, схватив его за тунику на спине, поднять его в небеса. На самом же деле это оказался Бельбон, который, сдёрнув с меня Клеона, поднял его в воздух, чтобы тотчас швырнуть оземь – лишь благодаря мягкому песку он не расшибся насмерть от такого броска. При этом юноша сумел удержать нож, но пинок Бельбона тотчас послал его оружие в полёт. Упав коленями на грудь Клеона, бывший гладиатор мигом вышиб из него весь воздух и воздел молотоподобный кулак, готовясь довершить начатое.

– Нет, Бельбон, не надо! Ты же убьёшь его! – выкрикнул я.

Тот озадаченно нахмурился, обернувшись ко мне. Клеон отчаянно трепыхался под его весом, словно выброшенная на берег рыбёшка.

Тем временем из лодки выбрались трое приятелей Клеона – пока тот дрался со мной, они не вмешивались, но видя, что их друг повержен более многочисленным противником, пришли к нему на помощь, на ходу вытаскивая ножи.

Поднявшись на ноги, я бросился к ножу Клеона, и испытал тошноту при виде собственной крови на зазубренном лезвии. Бельбон также встал, вытащив собственный кинжал – Клеон же оставался на песке, отчаянно ловя ртом воздух. «Итак, трое против двух, – подытожил я, – и все вооружены. На моей стороне этот великан, но я ранен в правую руку – так что силы, пожалуй что, равны».

Однако на поверку оказалось, что нет: рыбаки внезапно затормозили, в смятении врезаясь друг в друга, а затем резко сменили направление бега и кинулись к лодке, зовя Клеона за собой. Пару мгновений я наслаждался иллюзией, что они настолько устрашились моей персоны (ну, и Бельбона, если уж на то пошло), а затем до меня дошло, что они спасаются от того, что увидели за моей спиной, и обернулся. Как и следовало ожидать, из-за гряды низких холмов выкатился отряд Марка, который теперь на всех парах нёсся к берегу с мечами наголо.

Тем временем, забравшись в лодку, двое рыбаков тут же схватились за вёсла, в то время как третий лёг на скамью, отчаянно призывая Клеона. Тому удалось кое-как подняться на четвереньки, но дальше дело пока не пошло. Я окинул взглядом Марка с его людьми, рыбаков в лодке, Спурия, который застыл неподалёку от Клеона со скрещенными на груди руками и кислым выражением на лице, будто ему довелось присутствовать на удручающе несмешной комедии.