– Я больше там не учусь! – выпалил парень, размахивая рукой, чтобы потушить тлеющий рукав. – Вы за мной охотитесь, должны знать.

– Смотри, пацан, не доводи меня. Огонь тоже умеет кусаться, – Жар ощерился и клацнул острыми зубами.

Момент настал. Стигмат сунул телефон в карман, случайно нажав при этом на кнопку воспроизведения, развернулся и помчался к краю. В один длинный прыжок он перелетел на другую крышу, зацепился за бортик, подтянулся и рванул дальше. Вслед ему летели проклятия и огненные шары, но за шумом ветра и песней группы «Сплин» он не разобрал и четверти слов.

Заветная дверь манила протяжным скрипом. До неё оставалось всего около ста метров, когда проклятия позади стали громче. Динамики орали, ветер свистел, Стигмат летел к цели. Темнота подъезда приближалась, а с ней и возможность выжить. Дедушка будет волноваться, если внук не придёт домой. Он останется совсем один. В пустой квартире, где когда-то было шумно и весело. Наедине с фотографией семьи, на которой внук не улыбается. Ну уж нет! Стигмат твёрдо решил выжить, чтобы вернуться к деду и улыбнуться ему ещё раз.

Мотивация дала выход адреналину, который годами копился в сломанном духом парне. За два прыжка он оказался у двери и прыгнул в чёрную пасть подъезда. Этажом ниже горел свет. И он, как мотылёк, полетел на него, но уже не для того, чтобы сгореть. Лампочки на этажах стали путеводной звездой в кромешной тьме его страхов и сомнений.

Стигмат с лёгкостью перемахивал через перила и бежал вниз, слыша, как наверху его костерит дух, который почти не отстаёт. На весь подъезд играет какая-то песня, кто-то с верхних этажей хлопает дверьми, проверяя, кто тут хулиганит. Парень надеялся, что Жар испугается людей и уйдёт, но тихая ругань всё ещё слышалась у него за спиной.

На втором этаже перед носом Стигмата открылась дверь и вырос плечистый мужчина в махровом халате и тапочках. Парень замер, а мужчина сурово взглянул на него из-под кустистых бровей.

– Только со смены! Поспать не дают! – он схватил парня за руку и хорошенько встряхнул. – Какого хрена по подъезду бегаешь? Ещё и с музыкой?

Когда мужчина отпустил руку, Стигмат тут же нажал на «стоп». Рок-волна перестала сотрясать стены и без того чахлого дома.

– Оформить административку тебе, что ли? Штраф заплатишь и гуляй, – мужчина бегло осмотрел помятого парня. – Весёлая ночка?

– Утро, – честно ответил Стигмат. – Вы из полиции?

– Верно. Покой мне только снится…Ты ведь не из нашего района, да? Я тут всех знаю.

Вместо того, чтобы адекватно ответить, Стигмат затараторил, тыча пальцем вверх:

– За мной сейчас парень бежит, остановите его, пожалуйста! Он собирается меня убить.

Мужчина с громким хлопком закрыл дверь и, как был, прямо в халате и тапочках рванул наверх. Парень остался на площадке. Прислушался. Кроме возмущённых голосов жителей дома больше он ничего не услышал. Вскоре полицейский вернулся ещё более хмурым, чем уходил.

– Подшутить хотел, пацан? Ну-ка, иди сюда, – он снова схватил Стигмата за руку и встряхнул. – Фамилия, имя, место жительства! Явишься к своему участковому, заплатишь штраф. Весь подъезд перепугал, малолетний…

Не договорив, полицейский с презрением сплюнул и отпустил парня. Стигмат назвал ему нужные данные и поспешил покинуть чужой дом. В полной растерянности он присел на лавочку. Мысли путались, сердце бухало в груди, как маятник старых часов. Будто отмеряло минуты, которые ему остались.

Подумав, что Жар увидел, как его хватает жилец подъезда, Стигмат немного успокоился. Скорее всего дух убежал обратно на крышу, от греха подальше. Ведь Москва говорила, что они не любят сталкиваться с людьми. И показывать при них свою силу им нельзя. Но факт оставался фактом – за избранным началась охота. Сначала синеволосый, дух воды, затем дух огня. Кто дальше? Земля и воздух?

Стигмат запустил руки в волосы и согнулся пополам, не в силах принять всё, что с ним происходит. Зажмурил глаза: «это всё неправда, неправда, неправда…», – мысленно повторял, зная, что как только их откроет, окажется там, где был. И тем, кем стал. Созидателем.

Когда мама в детстве читала ему сказки, уже тогда мальчик понимал, что не такой, как все. Он отличался от здоровых и больных, от сильных и слабых. От любого из людей, которые его окружали. Эти метки…Они словно вышли из страниц книг или комиксов, которые ему очень нравились. Их не бывает в реальной жизни. Не должно быть. Но они были.

Это не сказка и не комикс. А он не супергерой. Он всего лишь робкий мальчишка, с виду бродяга и хулиган, на которого обращают внимание лишь служители порядка. И как с такой невезучестью он вообще дожил до двадцати? Этим вопросом Стигмат задавался не раз. Теперь, после нападений духов, ему стало ясно, что обычная, скучная и размеренная жизнь кончилась. Наступила пора бороться. Восемь миллиардов, о которых говорила Москва, его интересовали мало, но он прекрасно понимал, что если не уйдёт, могут пострадать те, кто ему действительно дорог: дедушка, друзья, соседи. Лишь по этой причине стоит попробовать. Даже если ничего не выйдет, если он проиграет тьме, он будет знать, что сделал всё, что мог.

По дороге домой забежал в участок, чтобы заплатить штраф. Пятьсот рублей – не такие уж большие деньги, но для его маленькой семьи на эту сумму можно закупиться едой на два-три дня. Не страшно. Внук вознамерился отдать деду то, что заработал, а вот говорить о визите в полицию не собирался. Слишком опасно. У деда и так приступы участились, а с подобными переживаниями он и вовсе быстро сляжет. Потом Стигмат заглянул в фотоателье. Сделал снимок на память деду и попросил оформить его в красивую рамку.

Когда зашёл в квартиру, по дому распространялся едкий запах гари. Парень бросил рюкзак и с ошалелым видом влетел на кухню. У плиты стоял дед и пытался лопаткой отскрести что-то со дна сковородки. Внук подлетел к нему и отобрал лопатку.

– Уйди, я сам! – прикрикнул на деда.

Сгорбленный старик пошаркал к столу. Присел на стул и подпёр кулаком подбородок. Пока внук отдирал с копчёной сковороды горелые макароны, дед с недовольством сказал:

– Ты долго. Вот я и разогрел.

– Разогрел так разогрел! – съязвил внук, показал деду угольно-чёрную сковородку и опрокинул её содержимое в мусорное ведро. – Попросил бы тёть Зину.

– Её дома не было. Олег сказал, на кладбище поехала, Гошку навестить.

Внук положил лопатку в раковину и помрачнел. Им овладели полынно-горькие воспоминания, которые он не хотел бы оживлять в памяти. Дедушка вдруг сердито гаркнул:

– На себя погляди!

Стигмат вынырнул из омута прошлого и удивлённо приподнял брови.

– Где кофту спалил?

Парень поднял руки, взглянул на обгорелые рукава. Башка дырявая! Запах гари спутал ему все карты, так что даже переодеться забыл.

– В институте попросили сжечь мусор. Слишком близко подошёл к огню.

В его словах была доля правды. К огню он сегодня подошёл и правда слишком уж близко. Но, скорее, это огонь нагло подошёл к нему.

– Гляди, – назидательно сказал дед, – с огнём шутки плохи. Держись от него подальше, тогда и не обожжёшься.

– Хорошо, – с печальной усмешкой ответил внук. «Если бы всё было так просто, дедушка», – подумал он, но вслух сказал:

– Нас от института на практику отправляют. В Карелию…писать пейзажи.

Дед от такой новости встрепенулся, как едва оперившийся птенец.

– А деньги?

– Институт заплатит. У них там всё схвачено, – нашёлся Стигмат.

– О, как. Добро. Помнится, по молодости там служил. Красивые места…

Дед слегка задумался, будто хотел что-то вспомнить, но получалось с большим трудом.

– Практика…Время хорошее. Вальку тоже от института посылали на практику. Картошку сажать. Правда, в сентябре. Может, хоть там себе девчонку найдёшь.

– Де, хватит об этом, – твёрдо отрезал внук. – Давай я тебе картошки сварю, раз уж ты о ней заговорил. Завтра выезжаем, оставлю тебя на тётю Зину. Если что – зови её. Или звони мне.