Роман Герберта Уэллса «Человек-невидимка» я с удовольствием прочитал несколько месяцев назад и, помнится, ещё подумал про себя, что бы сказал автор, узнай он, что человек и впрямь может становиться невидимкой для окружающих. Без всяких воздействий извне. Настроившись в орно определённым образом. Тело продолжает излучать те же электромагнитные волны, что и всегда, но вот окружающие перестают эти волны воспринимать должным образом и смотрят на тебя, как на пустое место. Видят, но не осознают этого. Естественно, работает только для тех, кто сам не в орно.

Мы на Гараде называем это «туманный плащ».

Шаги уже совсем близко.

Вот они. Двое. Высокие крепкие парни. Не в костюмах. Джинсы, ботинки, куртки. Шляпы.

Вышли на опушку, остановились, оглядываясь.

Венера продолжала сиять, но её света явно не хватало.

— Где он? — негромко спросил один.

— Он точно был здесь. Я его видел.

— Был — и нету.

— Вот же…

Едва слышно щёлкнул выключатель, и луч фонарика заметался по траве и стволам деревьев.

Нет, ребята, это вам не поможет.

— Даже не хочу думать, что будет, если мы его не поймаем, — сказал тот, что был с фонариком.

— Да, аванс отдавать не хотелось бы. К тому же свою часть я уже потратил.

— При чём здесь аванс? Хотя и он тоже. Мне пообещали, что мы опять отправимся за решётку, если не доставим этого щенка по адресу.

— О как. Ты не говорил, брат.

— Теперь говорю, брат.

— Я не хочу за решётку. Мне там не понравилось.

— Угу. А я прям так хочу, так хочу, что аж из штанов выпрыгиваю.

Ага, ребята, так вы не агенты, обычные уголовники. Это ошибка — вас нанять. Опять же старая истина: хочешь сделать что-то хорошо, делай сам.

Я поднялся с бревна и сбросил «туманный плащ» — слишком много сил и внимания он забирает.

— Мать твою, — изумлённо выдохнул один из наёмников. — Да вот же он!

— Ку-ку, — сказал я и шестью ударами по нервным центрам обездвижил обоих. Два тела безмолвно осели в траву. Фонарик откатился в сторону, но продолжал светить. Если я правильно рассчитал силу ударов, то оба должны оставаться в сознании.

Подобрал фонарик, посветил в лицо первому.

Ага, жмурится.

Что ж, извини, долго возиться с тобой нет ни времени, ни желания. Поэтому будет грубо и жёстко. Не уверен даже, что без последствий для твоего мозга. Негуманно? Негуманно. Но это вы за мной пришли, а не я за вами. Скажите спасибо, что живые останетесь. По крайней мере я очень на это надеюсь.

Кладу ему руку на лоб. Закрываю глаза. Теперь самое трудное — нужно расслабиться и одновременно сосредоточиться. Расслабиться телом, сосредоточиться разумом и чувствами. Наши ауры должны соприкоснуться и войти в контакт… Есть. Есть.

Что тут у нас? Злоба и бессилие. Бессилие и злоба. Уже не в первый раз убеждаюсь: чем меньше обременён человек интеллектом, тем проще им управлять. Больше читайте, люди. Читайте и думайте самостоятельно — это ваш единственный шанс остаться хозяевами самим себе.

Тихо, спокойно, всё хорошо. Дождя нет, ты лежишь на сухом. Одет тепло, не мёрзнешь. Над тобой красивое звёздное небо. Забудь обо всём и расслабься. Тебе уже хорошо, а будет ещё лучше. Да тебе уже становиться теплее и лучше с каждым мгновением. Так ведь? Так. Ну, я же говорил. А теперь совсем пустяк. Ты мне расскажешь всю правду и только правду.

— Как тебя зовут?

— Джон… — шевелятся его губы. — Джон Эванс.

— А твоего товарища?

— Арчи Эванс. Мы братья.

— Кто из вас старший? Я имею в виду, кто руководит, а кто подчиняется?

— Я старший. Арчи на подхвате.

— Это очень хорошо. Кто вас нанял, Джон?

— Я… я не знаю. Он сказал, что его зовут Гленн, и он работает на правительство США.

— Что он вам пообещал?

— Тысячу баксов на двоих. И закрытие дела. Мы с братом на условно-досрочном.

— Куда вы должны были меня доставить?

— В Цинциннати.

— Адрес?

— Не знаю. Мы должны были позвонить по телефону.

— Телефон помнишь? Диктуй.

Он продиктовал.

— Когда вы должны позвонить?

— Завтра в течение дня.

— Как вы меня нашли?

— Негр на автобусной кассе. Он сказал, что ты купил билет до Денвера, но на автобус не сел. Мы поспрашивали кое-кого, нам рассказали о вчерашнем цирковом шоу. Мы пришли на сегодняшнее. Так нашли.

— Ваш наниматель, Гленн, знает, что я работаю в этом цирке?

— Нет. Сначала мы должны были убедиться, что ты именно тот, кто нам нужен. На все сто процентов. Только потом звонить.

— Что ему про меня известно?

— Известно, что ты бросил украденный «плимут» в Западной Вирджинии, в Вест-Юнион, и, скорее всего, отправился на запад на попутке.

— На какой именно попутке известно?

— Этого я не знаю. Он сказал, что ты, возможно, сошёл где-то в этом районе. Хилсборо — третий город, где мы наводили справки. Повезло.

Надо же, умный цэрэушник, вычислил. Умный, но глупый. Надо было ему действовать самому.

— А если бы вы меня не нашли до завтрашнего дня?

— Тогда мы должны завтра позвонить и получить дальнейшие инструкции.

— Ясно. Слушай меня внимательно, Джон Эванс. Примерно через сорок пять минут вы с братом подниметесь и отправитесь к себе. Где вы остановились?

— Мотель «У Салли».

— Прекрасно. Направляетесь в мотель и ложитесь спать. Завтра вечером позвоните Гленну и скажете, что я уехал на автобусе в Денвер. Об этом вам рассказал кассир-негр в Хилсборо. О том, что вы меня видели и что здесь произошло, вы забудете навсегда, как только на счёт три я щёлкну пальцами. Будете помнить, что пошли прогуляться в рощу и тут вам обоим стало нехорошо. Съели что-то, наверное. С этим же щелчком ты заснёшь и проснёшься ровно через сорок пять минут. Всё ясно?

— Да.

— Повтори.

Он повторил.

— Молодец. Я верю в тебя, Джон Эванс. Раз, два… три!

Я щёлкнул пальцами.

Джон закрыл глаза и выпал из реальности.

Фу, даже как-то не по себе делается от всего этого. Так, теперь ты, Арчи.

Со вторым наёмником я повторил этот номер, но в укороченном виде и ускоренном темпе. Затем оставил братьев мирно лежать на траве под светом Венеры и пошёл к себе. Завтра цирк уезжает, и это очень хорошо. Насколько я помню, Денвер в нашем маршруте не значится.

Апрель пролетел быстро, наступил месяц май.

Двенадцать месяцев в году,

Двенадцать, так и знай!

Но веселее всех в году

весёлый месяц май!

Этим четверостишием начиналась замечательная книга Михаила Гершензона «Робин Гуд» — одна из первых книг, прочитанных мной на Земле. Я часто повторял его про себя, любуясь весенними просторами за окном машины. Мы ехали по Штатам, останавливаясь на окраинах больших и малых городов. Разбивали цирковой шатёр, давали два-три-четыре представления, собирались и ехали дальше. Я втянулся в этот ритм, страну и язык (иногда ловил себя на том, что думаю на американском английском); чётко отрабатывал свой номер в шоу (к револьверам мы добавили винчестер); никогда не отказывался помочь рабочим сцены или кому угодно из труппы и ощущал себя в Circus Smirkus своим в доску. Ну, почти. Всё-таки некоторая дистанция оставалась. Будь я обычным американским подростком, пусть и чертовски талантливым в стрельбе из револьверов и винтовки, то ко мне относились бы соответственно — с известной долей снисходительности, но и заботой. Но я не был обычным американским подростком. Даже просто обычным подростком не был, и это чувствовалось, как бы я ни маскировался. Та же Венди признавалась, что её ко мне потянуло не просто так.

— Мне показалось, что ты намного старше.

— Что значит — показалось?

— В прямом смысле. Я вдруг словно увидела в тебе другого человека. Мужчину. Взрослого, высокого, сильного, уверенного в себе.

— Эй, я по-твоему слабый и не уверен в себе?

— Иногда даже слишком. Нет, тут другое. Как бы тебе объяснить…

— Ладно, я понял. Ты просто увидела меня таким, каким я стану в будущем, — сказал я, чтобы не развивать эту тему.