– Да, весь десяток: и токарные, и фрезерные, и сверлильные!

– Я такие только в музее видел…

– А чего ты хочешь?! Тут оборудование ещё прошлого века стоит, я самолично его ремонтировал и запускал! Всё, что мы на пожарищах находили, было или просто вышедшее из строя, или, видно было, что фрицы специально при отступлении губили технику, чтобы нам не досталась! Выкручиваемся, как можем! Для нашего-то участка начальство станочный парк получше выделило! Говорят, что после первого мая сюда, на завод, эшелон откуда-то, вроде из Куйбышева, с хорошими станками придёт, с эвакуированными ещё в сорок первом. Ну что, посмотрел?

– Да…

– Давай, тогда по пути заглянем в литейку, чтобы потом не возвращаться?

– Хорошо.

На улице сияло солнце.

– … Литейка у нас начала работать этой зимой, при мне её запускали. Первую нашу плавку здесь видел! Сейчас мужики на несложных мелочах заняты, на бытовой продукции привыкают к делу, колосники рёберные льют, короткие и длинные, ролики для паровых котлов выпускают. Скоро, говорят, серьёзные заказы будут…

Другой цех был гораздо светлее.

– Ну вот, пришли, чувствуй себя как дома!

Мишка выдохнул, заулыбался

– Ого! Здесь станков больше! И все с индивидуальными приводами?!

– Все! Самые лучшие для себя отбирали!

В ближнем цеховом пролёте уже собралась вся бригада; стояли, переодетые в рабочее, дядя Серёжа, Усаныч, Эрик. Около них, размахивая руками, что-то объяснял сквозь шум дальних станков, небольшой пожилой человек в синем производственном халате.

– Это наш мастер, Анатолий Васильевич, хороший мужик, грамотный, головастый! Пошли знакомиться!

Мастер отвлёкся, заметив Николая и Мишку.

– Ну, здравствуй, Михаил! Вчера на совещании у директора кадровичка о тебе всем инженерно-техническим работникам сообщила, да и ребята уже мне такого порассказывали про тебя, мол, и знающий специалист, обучение в Москве проходил, и на знаменитом заводе там работал. Правда?

– Какой я специалист?! Просто стараюсь… На нашем комбинате говорили, что, вроде как, уже неплохо у меня получается….

Мишка засмущался, затеребил кепку, зажатую в кулаке.

– А учился токарской профессии как, с охотой?

– Брат меня так учил.

– Слыхал я уже и про твоего брата… Не переживай, поможем. Ты же комсомолец, по путёвке сюда, в Кёнисберг, приехал?

– Да, комсомолец.

– Вот и отлично! Меня тут недавно заводские коммунисты своим парторгом выбрали, так что будем с тобой, Михаил, и комсомольскую первичку здесь организовывать! Думай пока как это лучше сделать, прикидывай, знакомься с ребятами.

– Хорошо.

– Ну, и немного информации для тебя…

Анатолий Васильевич посмотрел на часы.

– Пять минут у нас на это имеется. Вот, смотри, Михаил, инструментальный цех на нашем заводе – самый важный и ответственный производственный участок! Разрухи и неорганизованности по объективным причинам вокруг ещё много имеется, поэтому руководство специально собрало здесь, в нашем цеху, лучшие, из имеющихся, кадры и станки. Всё сделано для того, чтобы мы, инструментальщики, шли впереди, задавали порядок в работе для всего завода! У нас тут, в цеху, отопление в зимнее время калориферное, имеются водопровод и канализация, но, правда, они в работе пока не проверены, ведём наладку.

С самого начала, ну, как только мы в Кёнигсберг пришли, завод выполнял несложные литейные и механические работы, но уже в этом году партия и правительство доверило нам важное государственное задание, поручило выпуск партии насосных лебёдок! А там мы и за подъёмные краны возьмёмся! Ты, Михаил, в Москве, на каких токарных станках работал, небось на самых современных?

– Ну, не совсем чтобы на самых уж новых, но на хороших. Я и учился, и работал на ДИПах, ну, «Догоним и перегоним» которые…

– Слыхал, знаком. В СССР их по немецкому образцу сконструировали, ещё в тридцатые годы. Резьбы приходилось там резать?

– Резцом – нет, только метчиком и плашкой, на мелких деталях. С «гитарой» тоже не успел разобраться как следует… А на новеньком, один дэ шесть два, я немного поработал, перед самым окончанием учёбы! Отличная техника!

– Это хорошо. Вот твой станок на первое время…

Анатолий Васильевич хлопнул ладонью по ближнему замасленному кожуху.

– Осваивай технику. Потом, Михаил, мы с тобой ещё выкроим время, поговорим подробней. Так, мужики…

Мастер обернулся.

– Задания на сегодня для всех вас есть. Всё понятно? Пильков, не забывай, что ты в бригаде самый старший! Ответственность на тебе.

Дядя Серёжа отмахнулся.

– Да ладно, всё понятно. Справимся потихоньку…

– Ты мне это прекращай! Что за пораженческие настроения?! Не «потихоньку», а на высоком производственном уровне! Подойду попозже, проверю.

– Слушаюсь, товарищ мастер….

Захохотали.

Улыбнулся и Анатолий Васильевич.

Мишка тронул станину своего станка, подул на озябшие пальцы.

По соседству Николай тоже включал станок, суетился вокруг него, одетый не по-весеннему плотно.

Улыбнулся Мишке, пояснил.

– По утрам тут ещё холодновато, до сих пор иногда в теплогрейках до обеда приходится работать.

– А резцы где брать? Я в своём шкафчике посмотрел, там пусто.

– Потом в инструменталку сходим, запишешься на выдачу инструмента. Васильич сказал, чтобы я тебе объяснил порядок.

– А наждак здесь где? Ну, если резцы нужно будет подточить, свёрла?

– Ты сам умеешь?!

– Конечно. Нас хорошо этому учили. Я до сих пор всё углы заточки помню.

– Ну, тогда и мне подскажешь, если что…

– Подскажу, обязательно.

Слышно было, как в дальнем углу цеха дядя Серёжа громко учит Эрика.

– Ну кто так инструмент держит?! Ты же так молоток удавишь! Чего ты его схватил под самую железяку? Опусти локоть пониже! Вот так…

Николай вытер руки ветошью, с улыбкой кивнул в сторону.

– …Эрик к нам прибился в начале зимы. До войны его семья его жила поблизости, на соседней улице, отец работал в этих мастерских, потом его забрали на фронт, пропал, говорили, что убит. Мать Эрика эвакуировали в Германию, где-то там она потерялась, никаких известий от неё пока нет… Сергей понемногу учит мальчишку слесарному делу, тот смышлёный, многое уже знает, понимает. Поначалу ему, конечно, совсем трудно было: без языка, тощий, слабый…

Николай вспомнил, захохотал.

– Наш Серёга к Эрику сначала как-то брезгливо относился, через губу разговаривал, если чего нужно было тому объяснить. Давал ножовку по металлу, костыль железнодорожный, рельсовый, ставил немецкого пацана у верстака и приказывал пилить костыль. А сам уходил по работе, ну, по заводу, в другие цеха, если какие распоряжения от мастера имелись.

Мишка с грустью побродил вокруг своего станка, задумчиво посмотрел на высокий, чёрный, весь в копоти пожара, потолок цеха.

Нашёл в углу кусок какой-то тряпки, протёр ещё раз ключи, два простых резца, которые валялись в инструментальном шкафчике.

Включил станок, послушал его ровный шум.

Подвигал по станине заднюю бабку, покрутил пиноль, провёл вправо-влево суппортом. Аккуратно капнул на блестящий металл станка немного машинного масла из причудливой, с длиннющим носиком, жестяной маслёнки.

Посмотрел поверх других станков по всему цеху: работали всего десять человек.

Николай не забыл.

Справился со своим станком, сделал там что-то несложное, через полчаса подскочил к Мишке.

– Ну что, пошли в инструменталку?!

Одно название – инструменталка…

Мишка хорошо помнил, с каким почтением и опаской он каждый раз ходил получать инструмент на своём комбинате.