Там сначала нужно было заглянуть в окошечко, обязательно поздороваться со строгой тётенькой, правильно назвать необходимый инструмент, без запинки продиктовать для записи в журнал свой табельный номер и ждать. Тётенька никого никогда не пускала к себе в кладовую, молча выслушивала Мишку и неторопливо исчезала где-то за высокими металлическими полками. Когда же она возвращалась и приносила коробку с точно и правильными подобранными резцами, метчиками или свёрлами, то обязательно требовала пересчитать их и расписаться в журнале выдачи. После чего улыбалась…
А здесь…
Кладовщик, небритый мужик-инвалид, безрукий, в драной гимнастёрке и в прожжённом ватнике, не выпуская из зубов цигарку, пнул, двинул по полу, навстречу Мишке, деревянный ящик с разным инструментом.
– Выбирай чего нужно! Самое целое и ходовое наши заводские мужики уже давно по своим станкам порасстащили, по шкафчикам позапирали! Ежели что край как понадобится, то у них и спрашивай…
Николай укорил инвалида.
– Ты, Михалыч, не пугай так сильно человека! Михаил у нас человек новый, специалист ценный, столичный, так что…
– Ладно, учту.
Потом к Мишкиному станку подошёл мастер.
Улыбнулся, отметив наведённую чистоту рабочего места.
– Вот тебе, Михаил, чертежи и материал. Из круглого прутка нужно сделать валик, простенький такой, без резьбы пока, а из шестигранника нарежь штук десять длинных болтиков на десять, резьбу на них сделаешь метчиком, вот, держи, специально тебе метчики принёс, не потеряй! Давай, принимайся за работу…
Анатолий Васильевич не уходил, медлил, словно что-то позабыл сказать Мишке.
– …Ну, в общем, болтиков десять штук или сколько из этого прутка получится, сам посмотришь. Вот чертёжик.
Простым карандашом, на промасленной обёрточной бумаге.
Всё верно, с размерами, с резьбой.
Смешная подпись мастера…
Совсем незаметно, пока Мишка налаживал станок, потом сходил к наждаку, подточил там проходной резец и уже приноравливался крепить пруток, прошло время.
За спиной закричал, захохотал Николай.
– Перекур, работяга!
– Чего такое?
– Пора обедать! А то ты совсем всё позабыл! Работун напал, что ли?! Пошли быстрее в столовую, пока там самое вкусное не закончилось!
В знакомое небольшое зданьице по соседству с их цехом уже тянулись люди.
– А как же я…
– Не волнуйся, я тебя сегодня за мой счёт накормлю. Как получишь свои рабочие талоны, отдашь.
– Спасибо!
Такое же маленькое, незначительное помещение, правда, почище чем цех, потолок недавно выбеленный, стены невысоко крашеные масляной краской.
И пахло вкусно!
Очередь к раздаче шумела, стучали черпаками по котлам поварихи.
Если уж кому и положено было смеяться в рабочей толпе больше всех, то Николаю.
Он и смеялся, громко, не обидно ни для кого, всеми своими словами вызывая ответный смех и у серьёзных до поры мужиков, и у женщин в косыночках.
Николай веселился.
– Ну, что у нас сегодня на первое?! Ага, суп! Супчик жиденький, но питательный; будешь худенький, но внимательный!
Очередь захохотала.
Мишка тоже улыбнулся, радуясь минутам беззаботного спокойствия.
За длинными столами из досок, на деревянных лавках люди размещались свободно, без церемоний. Николай здоровался со многими, перешучивался, подмигивал смешливым девчонкам. Хлеб был у каждого свой, по два куска, в руке.
Быстро и хорошо перекусили, выпили компот из сухофруктов.
– Я сейчас в отдел кадров загляну. Мне мастер разрешил, он знает!
– Давай. Ты только, Мишаня, не задерживайся там, а то мало ли что…
В этом же здании, только с другого торца, – дверь в отдел кадров.
Всего через несколько шагов настроение испортилось, через порог Мишка перешагнул уже совсем уныло, не улыбаясь.
– Здравствуйте, Наталья Владимировна! Вы уже были на обеде? Или мне подождать?
– Ой! Здравствуй, Миша, здравствуй! Хорошо, что ты зашёл. А я уже управилась со своим обедом! Я всегда из дома с собой перекусить беру, так удобнее, а чай здесь пью. Тебя, Михаил, чайком угостить? Садись, садись, располагайся…
– Нет, нет, что вы?! Спасибо! Я только что из столовой, иду вот в цех. Про моего брата никаких известий нет?
– Нет, Михаил, пока нет. Ты присаживайся, пей чай…
Наталья Владимировна заботливо пододвинула Мишке стул.
– Запрос я о нём сделала. Позвонила с утра в комендатуру нашего городского района, официально, от имени нашего завода, как о направленном к нам по комсомольской путёвке. Письмо попозже подготовлю, подпишу у директора, отнесу им, чтобы зарегистрировали. Никаких сведений в комендатуре нет. Никто из местных жителей к ним по этому поводу тоже не обращался, нигде в городе такого парня не видели, не находили, не задерживали. В комендатуре хорошие офицеры служат, грамотные. Они быстро меня поняли, переспросили фамилию, имя, отчество, записали в дежурный журнал. Сказали, что обратят на этот факт особое внимание! Так что ты пока не переживай, жди. Понемногу привыкай к работе, а там и хорошие известия подоспеют, правильно ведь?
– Правильно. Спасибо вам…
– А как с бригадой, познакомился?
– Да. В цеху уже был, станок мне определили, рабочее место. С мастером поговорил. Всё хорошо, только резцов маловато…
– Ничего, ничего! Это сейчас полегче стало, а поначалу, в первую зиму, у нас на заводе настоящая нищета во всём была. Не хватало даже элементарных канцелярских принадлежностей и писчей бумаги! Приказы по заводу писались вручную на старых немецких бланках, на оберточной бумаге. Даже иногда на обратной стороне историй болезни из немецкой травматологической клиники! С кёнигсбергских фабрик, которые не сгорели, наши мужики привозили целые пачки фактурных счетов, однажды даже притащили мне целую коробку старых бумаг из какого-то важного архива института восточноевропейской экономики, во как! До сих пор то название помню…
Наталья Владимировна не сидела, даже чай допила стоя, полила герань на подоконнике, поправила цветные карандаши в стакане на столе.
– Людей поначалу тоже не хватало… Недостаток в квалифицированных кадрах испытывали все цеха. Рабочих, кто приезжал сюда, кого принимали на завод, наспех учили и тут же ставили за станки. Многие не имели ни достаточного опыта, ни сноровки, ни технических знаний. И вот таким малоквалифицированным кадрам приходилось работать на никудышном оборудовании! Рабочие допускали много брака, напрасно перегоняли дефицитный металл в стружку, давали поначалу крайне низкую выработку. Отдельные личности жаловались ещё, что дисциплина на заводе строгая, почти военная, но ведь время-то какое страшное! Да и город чужой, незнакомый, мало ли что может каждую минуту случиться… Вот поэтому, Михаил, прошу тебя как грамотного, воспитанного человека, всячески соблюдать порядок и заводские правила!
Наталья Владимировна подняла вверх синий карандаш.
– Обстановка в Кёнигсберге пока ещё военная, сам понимаешь… За всеми видами деятельности на нашем заводе поддерживается строгий контроль и, в первую очередь, за хранением и состоянием технической документации. В случае потери чертежа, например, предусматривается, кроме административного наказания и общественного порицания, ещё и удержание стоимости чертежа с виновного.
Сейчас мы вводим всеобщую дисциплину, значительное внимание уделяется дисциплине труда. Директор завода, а он у нас подполковник, имеет право подвергать рабочих аресту, правда, с обязательным приводом на работу! Каждый такой невыход или прогул – трое суток ареста, вот так. Все наши оформленные рабочие допускаются на территорию завода по спецпропускам, утеря которых тоже наказывается.
