Я – отец, у которого у свежей могилки снова начала кровоточить в сердце зажившая, казалось, за долгие годы, рана…

Я – отец для каждого неоперившегося птенца, который нуждается в тепле и поддержке, будь он рыженький или черненький, узкоглазый или темнокожий.

Я – отец, который хочет, чтобы в нашей России люди друг к дружке тянулись не только вокруг свежей могилки или во время всеобщей беды, как было в Великую Отечественную, а каждый день, каждый час, каждый миг. Ведь сумел же пятнадцатилетний паренёк одарить каждого из нас (его провожали русские, татары, узбеки, марийцы, дагестанцы, поляки…) искоркой ЧЕЛОВЕКОЛЮБИЯ, веры в ДОБРО, надежды в светлое завтра. Боль утраты выдавливала из сердец слёзы, но их сушила радость ощущения, что друг другу мы не чужие, мы – ВМЕСТЕ.

Может это и есть та идея, которая нас поддержит и возвысит? Идея, которую не надо искать – она в каждом из нас.

Чтобы быть ВМЕСТЕ, не надо устраивать госперевороты 1991-го или 1993-20. Тем более 1917-го.

Мы – ВМЕСТЕ!

Эта часть книги одной вспышкой, пусть схематично, высвечивает всю мою жизнь, жизнь моих соплеменников, моего любимого города, страны, которой уже не вернуть. Дальше я буду стараться расширять каждый участок света, пользуясь каждой искрой, искринкой памяти.

О том, где традиционно проживают самаркандские иранцы, т. е. мои соплеменники, написано достаточно много. Их среда обитания после развала СССР расширилась: Россия, Иран, Турция, Германия, США, Канада и т. д. Я же, исходя из личного опыта, хочу рассказать о том, как они жили в Самарканде. Краткие рассказы, байки-были, и анекдоты из жизни —, надеюсь, такие форматы вас побудят продолжать путешествие со мной до колодца мудрости. Вы всего лишь закроете эту книгу. Дальше – ваш собственный путь. Буду рад, если у вас будет потребность вернуться. И продолжить со мной – это только первая книга.

Средняя Азия в представлении европейцев – глинобитные дувалы (заборы) и дома, аксакалы в чалме и халате на ишаках, журчание арыков, горячие лепешки и терпкий зеленый чай в гостеприимных чайхана… Ни современные небоскребы из стекла и бетона, ни скоростные автомагистрали с непрерывным потоком всех мыслимых марок машин и пр. не дают померкнуть этому экзотичному образу. Я же сейчас хочу рассказать об одной грани этого образа – глинобитных дувалах и домах, вернее, технологии их строительства.

С чего это меня потянуло в эту сферу? Во-первых, на днях в интернете встретил фото-рассказ о древнейшей глинобитной мечети в Иране, которой больше тысячи лет (Мечеть Джаме, село Фахрадж). Там же, в Иране, отлично сохранившаяся древняя глинобитная крепость. Во-вторых, автор этих строк в юности имел непосредственное отношение к глинобитному строительству: не только родился и вырос в таком доме, но и строил такие дома.

Древняя глинобитная мечеть в Иране

Строительство глинобитных домов в Узбекистане

Стройматериал – глина – прямо под ногами

Я родился и вырос под Самаркандом в кишлаке, где большинство домов – глинобитные. В них в любую жару прохладно, а зимой – тепло. Материал практически бесплатный – лежит под ногами. Обычно землю для глины берут прямо там, где возводят стены. Земля в тех местах без песка, при умелой работе стены получаются прочные, на века.

Глину тщательно замешивают кетменем (мотыга), топчут ногами и доводят до такой консистенции, когда она режется как плотный сыр. Подмастерье подает, перекидывает, куски «сыра» в одну лопату (лопата плоская, чуть больше обычной лопаты и очень острая) мастеру, который ловит их руками и выкладывает из них стену. Мастер не просто укладывает куски плотной глины, а со всей силы бьет, чтобы образовался монолит. Есть устойчивое выражение: «бить пахсу»[10].

Уложив определенное количество, мастер лопатой срезает лишнее и придает стене форму. У каждого мастера своя личная лопата, которую он никому не доверит. Если предусмотрены какие-то украшения в виде выступов/углублений, то он и про них не забывает.

Стену возводят поэтапно, «лентами» высотой не больше метра, толщиной 40–50 см (для жилья). Обычно за сутки «лента» успевает подсохнуть и можно укладывать следующий ряд. Как правило, редко выше третьего ряда (редко – выше, мы здесь о строительстве жилья, а не оборонительных укреплений). Если надо выше, то здесь может вступить в свои права кирпич-сырец (о нем расскажу отдельно). Хотя бывает, что ряды пахсы чередуют кладкой определенного количества рядов кирпича-сырца.

Если глина приготовлена правильно, влажность невысокая, то в последующем на стене образуются лишь мелкие трещины, которые при необходимости можно заштукатурить саманной глиной и даже побелить. Такой дувал и дом с такими стенами может простоять очень долго, ему не страшны и землетрясения, которые часты в тех краях. В таком доме дышится легко, в знойное лето в нем прохладно, а зимой тепло. Недаром эту технологию взяли себе на вооружение современные любители экологичного жилья.

Вообще-то, здесь правильнее будет не «изготовить», а «формовать кирпич» – мы, строители, так и говорили. В Самарканде говорят еще интереснее: «лить кирпич» – от узб. «ғишт қуймоқ, ғишт қуйиш» («отливать кирпич»).

Почему «мы так и говорили»? Дело в том, что я не вычитал где-то об этой технологии, не переписал чужой текст, а изучил эту науку «своим горбом», лет с десяти. Хотя какие там кавычки…

Под Самаркандом, где я родился и вырос, всегда были в дефиците не только дерево для постройки дома, – даже солома. Не говоря о жжёном кирпиче, камне и бетоне. А глина – под ногами. Поэтому традиционно кирпич-сырец изготавливали, вернее, формовали только из глины, не добавляя ничего больше – кроме воды. Но глину эту надо было еще уметь готовить: чтобы готовый кирпич был не менее прочный, чем саманный, или даже жжёный.

Глину готовили прямо там же, где и строили:

– кетменем (большая мотыга) послойно снимали грунт на месте будущей стройки;

– месили, постепенно добавляя воду;

– оставляли на несколько часов «настаиваться».

Глина впитывала влагу, становясь податливой как очень густая сметана. Теперь ее нужно было кетменем же месить так, чтобы постепенно ушла лишняя влага, собирая в горку. Глина становилась еще гуще – теперь ее можно было резать пластами. Но не настолько плотной, как при изготовлении глины для пахсы. Потому что здесь, в отличие от пахсы, дальше глину доводили и «лили в форму» руками, а не острой как бритва плоской лопатой.

Двумя ладонями «лопатой» с растопыренными большими и указательными пальцами (большие и указательные пальцы – острие этой «лопаты») разрезают глину и срезанный пласт глины силой вбивают в постепенно образующийся «купол». Здесь глина становится однообразной податливой массой, как разогретый пальцами пластилин – почти похожее сравнение.

Теперь надо укрыть глину чем угодно, чтобы оставшаяся влажность держалась на заданном (чутьем!) уровне как можно дольше – в тех краях летом солнце жарит нещадно. Хотя обычно с глиной начинают работать еще до восхода и продолжают после спада пика жары.