Синела даль, синели: луг и лес,
Гладь озера сверкала, словно сталь…
Сирень в цвету, а тополь уж белес.
Жгут хворост. Полдень. Солнце. Гарь.
В саду мальчишка на березу влез,
Ломает ветки. И еще деталь:
Во рву пропойца, над ним лазурь небес —
А он – обшарпанный, небритый, как сизарь.
С ним рядом пёс. Зовут его Пострел.
Сожрал блевотину и тоже захмелел.
И вдруг завыл навзрыд, не по-собачьи…
Таков пейзаж, где я живу на даче.
Муж на работе, комната-тюрьма,
И скука, скука, хоть сходи с ума.
Живыми были мы когда-то
и на фронтоне герб и дата
Мы только выглядим музеем
мы тьму таим и страхи сеем
вошли и в камни и в картины —
и самый воздух развратили
и смотрим окнами на свет —
лукаволикий барельеф / менуэт
(в воздухе как бы слышатся звуки поцелуев —
прищуренные глаза и улыбка в ямочку)
Оскорбляя фрески вазы даже мебель пошлым видом
по дворцу гуляют стадом бестолково-деловитым
Отошел – и сразу пусто – из проема смотрит герцог
и со стен – глаза улыбки… чуть не выскочило сердце!
(треск рвущегося полотна)
в с у м е р к а х – табличка
МУЗЕЙ ЗАКРЫТ
Окна синей… Тишина просыпается
Жемчуг в шкатулке пересыпается
Видят их в сумерках после закрытия…
Оконная штора идет на смотрителя
И старый губами жует – беспокоится
Красавица! – белая роза у пояса
гордая шейка копною парик —
взглянет надменно: что ей старик! —
и шарфом обвеет его равнодушно
которым когда-то была задушена
(постукивание костяшками о стену)
в е ч е р о м – когда идешь и пугаешься
собственных шагов
За окнами чернеет – там розарий
вдруг явственно пахнет могилой в зале
и потолок простертый бурной фреской
блеснет какой-то гадиною мерзкой
Прочь! – пробует рука перекреститься
но с потолка слетает тень как птица —
сбивает крест
Уснул укрывшись кофтой реставратор
на подмостях… Здесь в общем сыровато
В газетах шебуршанием крысиным
по лицам пробежало – по картинам
и задрожало в зале клавесином —
х о з я е в а
Спит беспокойно дышит реставратор
Пробили ангелочки хрипловато
И слышно как подъехала карета
Со всех сторон съезжаются кареты!
Дом освещен богато: море света!
Крик ржанье щелканье кнута из кабинета —
х о з я е в а
Две девочки – две бледные лолиты
глядят как запрокинулся небритый
… и снова этот следователь – берет за книгой книгу
брезгливо перелистывает… Отца увозят в Ригу
Каркнул ворон Берия! Крикнул барин Бирон!
Сгинь ты серый вурдалак! Уходите с миром
х о з я е в а
(хриплое дыхание нездорового человека
переходящее в мучительный храп)
п о д у т р о – рассказ очевидца
Приехали затемно. Свадьба из Риги
Девчонки дрожат от ночной холодрыги
У ворот моторы: притушены фары
смех разговоры – протопали в залы
Ночь гуляли пили и еще осталось…
Лысый композитор почти Раймонд Паулс
сел откинув фалды – и желтый клавесин
дребезжащим звуком к танцам пригласил
Рундала Рундала – дом как рундук
выдуло кружево мятый сюртук…
Из стены означилось платье с треном длинным —
то ли тленом то ли нафталином…
В погребе лезет рука из колодца…
Кувшин развалился и выдал уродца…
Из пепла в камине – фигура без слов —
встает итальянец и к танцу готов
Рундала Рундала – смотрит жених:
странные гости да сколько же их!
С высохшей мумией пляшет приятель
А этот в камзоле – похоже он спятил —
почти не касаясь… почти как на льду…
но раздевает у всех на виду!
Фарфоровой куклою стала невеста —
вдруг оба исчезли… куда – неизвестно
Жених докажи что и ты не монах
не огородная крынка в штанах
Глазами смеется зовет незнакомка
Схватил – кисея – в кулаке ее скомкал
к ней наклоняется – там между ног
в темной пещерке блестит огонек…
Фу! – и погас… Тьфу! – и развеял…
Балдеет жених постепенно трезвея
Тяжелеют веки – светлыми глазами
уставился наш Янис на свечу – на пламя
Венецейский столик а на нем – СТОЛИЧНАЯ
Вот и получилась компания отличная…
Но к рассвету пламя стало шевелить
и старый реставратор спешит себе налить…
Течет из горлышка в стакан – и падает из рук…
Рундала Рундала… Дом как рундук…
Тук-тук-тук тук-тук-тук тук-тук-тук тук
(постукивание костяшками пальцев
по дереву стола)
н а р а с с в е т е – трезвеющее сознание
Ничего луна не освещает
белая – так только для близира
Свет в себе и тени совмещает
итальянский циркуль маска лира
Проступает на заре громада
здания свободно и капризно
а за ней видна громада сада —
и луна в углу стоит как призрак
Вот идет и сам о двух персонах
в воздухе так четко нарисован
Молодой Растрелли стоить начал
Пожилой весь план переиначил
Жизнь прошла – и в этом промежутке
пугалом глядит необитаем…
Только мы как не своем рассудке
с криком над руинами летаем
