Ночью его разбудили странные звуки наверху. Дождь уже закончился, и было очень тихо, потому грохот, раздавшийся сверху, выбросил его из сна. Марк какое-то время прислушивался, стараясь понять, что происходит. Ему казалось, что кто-то этажом выше опрокинул на пол стул. Потом послышались тяжёлые шаги и всё смолкло. Лис заскулил во сне и начал быстро перебирать лапами, словно убегая от какой-то опасности. Марк поспешно положил руку на его шею и погладил. Зверь издал жалобное бормотание, но затих и уже не беспокоил своего друга до самого утра.

Марк проснулся оттого, что по его спальне кто-то ходил. Он узнал приглушённые голоса своих оруженосцев, которые растапливали камин и накрывали стол к завтраку. Лис спал, но когда Марк откинул одеяло и чуть подвинул его, чтоб встать, он что-то сонно пропищал, потянулся и заколотил пушистыми хвостами по постели.

Марк поднялся и с сомнением посмотрел на запотевший кувшин в тазу. Его давняя привычка умываться ледяной водой теперь казалась ему не совсем разумной, потому что за ночь холодную спальню выстудил сквозняк. И всё же он умылся, растёрся полотенцем и поспешно оделся. Лишь после того, как тёплый бархат согрел его тело, а протянутые к камину руки ощутили прикосновение жара, он почувствовал себя лучше. Оруженосцы поглядывали на него, пытаясь определить, в каком настроении он проснулся.

— Что нового? — спросил Марк, сев за стол, на котором стояло блюдо с ещё горячей жареной курицей, порезанный ломтями аппетитный хлеб с пряными травами и тарелка с белым сыром, переложенным прозрачными пластинками сочной груши.

— Тут странно, — глубокомысленно произнёс Шарль, наливая в его кубок крепкий настой трав. — Нам сказали, что раньше тут было два десятка слуг, не считая тех, кто работал в саду и на конюшне. Был даже свой кузнец с подмастерьем. А теперь осталось три лакея, оруженосец, привратник, он же истопник, кухарка, конюх и садовник. И то они остались лишь потому, что прожили тут всю жизнь, уже стары и им некуда идти. Они совсем не получают жалования и работают за еду.

— Ну, да, — кивнул Эдам. — Раньше у барона была своя дружина, небольшая, всего десять рыцарей и двадцать стражников-пехотинцев. Они жили в казарме, которая размещалась в донжоне. Старик любил муштровать их, сам тренировал на заднем дворе, устраивал для рыцарей турниры, они сопровождали его на охоте и при выездах. Но он всех выпроводил, остался только жених дочери Жильбер де Руже. Старик оставил его при себе в память о девушке, обласкал и сделал какой-то очень ценный подарок. Даже обещал завещать ему часть наследства. Но парень заболел и слёг. Симон сказал, что ему остались считанные дни.

— Подумать только, какая преданность возлюбленной, — пробормотал Марк и, взяв ломоть хлеба, с удовольствием вдохнул аромат пряных трав. — У барона неплохая кухарка.

— Это да, она любит своё ремесло, говорит, что готовить нужно с любовью, — кивнул Шарль. — Раньше у неё было несколько подручных, а теперь она крутится на кухне одна. Впрочем, нынче уже не устраивают таких пиров, как прежде, и она стеснена в выборе блюд, потому что хозяйка даёт ей всё меньше денег на продукты. Хорошо ещё, что здесь есть собственный курятник, а сосед барон де Лафар иногда присылает сюда оленину и дичь после удачной охоты. Наш капитан здесь свой человек. Поговаривают, что он проводил здесь раньше едва не больше времени, чем в отчем замке, поскольку дружен с детьми барона де Олонда.

— Мы расспросили оруженосца барона о том, что случилось с его дочерью, — продолжил Эдам. — Он толком ничего не знает. Помнит лишь, как слуги забегали по дому, кричал барон, требуя отыскать его дочь. Все, кто был в то время в замке, а так же вилланы и подёнщики прочёсывали виноградники, леса, болота и горы три дня и не нашли никаких следов. Её никто не видел. А потом барон узнал, что одна из сторожевых башен разрушилась в грозу и всё понял. Так сказал его оруженосец. Барон рухнул на пол, как подкошенный, и несколько дней не приходил в себя, а потом очнулся и велел призвать канонника для проведения погребальных обрядов.

— Ага, и перестал заниматься делами, — добавил Шарль. — Он всё лежал и таращился в потолок. Домом занималась баронесса, а рудником управляющий Сюркуф. Скользкий тип, тот самый, что вчера вечером встретил нас внизу. Симон его боится и полагает, что тот обокрал хозяина, о чём, кстати, говорит и баронесса, но сделать ничего не может, потому что барон ничем не интересуется. Дела идут всё хуже, рудник больше не даёт прибыли, имение пока не в долгах, если не считать податей маркизу де Лианкуру, но и лишних денег здесь давно нет. Все считают, что это действие проклятия.

— Почему же проклятие так изменилось? — поинтересовался Марк, не отрываясь от еды. — Раньше оно вызывало болезнь барона, но не влияло на его благосостояние.

— Ну, так барон заболел, — пожал плечами Шарль. — А остальные беды вызваны его болезнью.

— Почему пропала девушка?

— Не знаю.

— И заболел её жених, — кивнул Эдам, взглянув на друга. — Я слышал, что его болезнь вовсе не связана с её исчезновением.

— Откуда такой вывод? — заинтересованно взглянул на него Марк.

— Мы задобрили кухарку, и она сказала, что господин Жильбер вовсе не был влюблён в барышню Жаклин. Ему куда больше нравилась её мачеха. Но Жаклин девушка хоть и добрая, но сильно избалованная отцом. Он ей ни в чём не отказывал и любил даже больше сына. Она положила глаз на молодого красивого рыцаря Жильбера де Руже из свиты своего отца и заявила, что только его хочет в мужья. И барон заставил де Руже с ней обручиться. Тот даже сперва сопротивлялся, но он сирота, податься ему некуда, он довольно ленив. А что уж там было, подкуп, обещания или угрозы, никто не знает. Он согласился и прошёл обряд с Жаклин, только вот лада между ними не было. Кухарка говорит, что он всё на баронессу Арабеллу засматривался, искал с ней встреч, а невесту словно не замечал. Жаклин плакала, ссорилась с ним и жаловалась отцу, но тот предлагал ей расторгнуть помолвку. Он мог заставить его жениться, но не мог заставить полюбить.

— Ясно, а отчего же он при смерти?

— Тёмное дело, — пожал плечами Эдам. — Этот вопрос у всех вызывает приступ беспокойства, и они не желают говорить. Если хотите, я выясню.

— Не надо. Возьми одежду Хуана и закинь её на кровать. Пусть встаёт, если хочет есть, иначе ему не достанется.

— Ой, да что за церемонии! — раздался из-за полога голос лиса. — Можно подумать, я без одежды выгляжу хуже, чем в ней.

Запылённая ткань полога колыхнулась и оба оруженосца пулей вылетели в коридор, плотно прикрыв за собой дверь.

Их завтрак подходил к концу и лис догрызал последние косточки. Он поставил свой стул спинкой к камину, чтоб чувствовался жар из него. Еда ему понравилась, но он ворчал, что ему мало и нет вина. Марк не слишком прислушивался к его жалобам, а потом в дверь постучали, и появился Дамьен де Олонд. Поклонившись графу, он кивнул его другу и сообщил:

— Я всё-таки выбил у этого негодяя все нужные вам бумаги, ваше сиятельство.

— Вижу, битва была не лёгкой, — усмехнулся Марк, глядя на раскрасневшиеся щёки молодого человека и его встрёпанные белокурые кудри.

— Ещё бы! — возмущённо воскликнул тот. — Этот негодяй Сюркуф сперва не хотел мне их отдавать, и мне пришлось сослаться на отца. Тогда он принялся юлить, говорить, что бумаги в конторе на руднике, хотя я точно знаю, что они давно перевезены в замок. Потом он стал ныть, что они в беспорядке, и их нужно разобрать. Ну да! Чтоб он рассортировал их по своему усмотрению и придержал то, что наиболее интересно! Я разозлился и пригрозил ему, что сейчас же отлуплю его палкой и вышвырну за ворота. Не знаю, чего он больше испугался, но, полагаю, побоев, потому что всё же отвёл меня в свой кабинет и показал кожаные ларцы с документами. Он настаивал, что принесёт их сам, но я отобрал у него ключ, выгнал и, уходя, запер дверь на замок.