Матвей обнял ее и крепко поцеловал.

– Будет у тебя волшебство, будет. Я гарантирую.

***

Остановившись напротив Лехиных ворот, Света с Матвеем обнаружили делегацию гиперпунктуальных немцев во главе с Габриелой, которые уже поджидали организаторов торжества. Матвей попытался отворить ворота, но те оказались запертыми изнутри. Пришлось громко стучать по ним кулаком.

Неловкое молчание воцарилось в немецко-русском кругу, но тут все услышали, как задвигался железный засов. Из приоткрывшихся ворот выглянула сонная физиономия в шапке-ушанке с красной звездой.

– О, здорово, Матвей!

– Привет, братан. Ты что, забыл про вечеринку?

– Сегодня что ли? ― спросил «братан» Леха и добавил, кивнув головой в сторону кучкующихся немцев, ― А чо за пленные с тобой?

– Это мои друзья, ― фыркнула Света злобно.

– Фрицы? Ты их видела? Они же мне всю водку выжрут.

Муж Моники, не понимая, что за беседа ведется в воротах, протянул Лехе руку и представился:

– Добрый вечер, Алексей, меня зовут Гюнтер. Это моя жена Моника, ― Гюнтер пытался говорить очень медленно, зная, что Леха почти не владеет немецким.

– Еще и Гитлера приволокли, ― пробурчал Леха себе под нос, открывая ворота пошире, чтобы всех впустить.

– Его Гюнтер зовут, ― сказала Света.

– Да плевать. Я в шоке, что добровольно пускаю к себе в дом людей, чьи деды напали на нас в сорок первом.

– Леша, ты сам немец, забыл?

– Это еще надо доказать.

Лехе было тридцать восемь лет, пять из которых он прожил в Германии. В отличие от Светы и Матвея, он являлся потомком этнических немцев. Однако ничего хорошего в новой стране для себя не нашел, и вскоре перестал считать ее своей исторической родиной. Кого-то из Лехиных знакомых это забавляло, других удивляло, но никто его не упрекал.

Язык Леха так и не выучил, даже не пытался. Никто, включая Матвея, не знал, чем он зарабатывает на жизнь, но, судя по всему, получалось неплохо: хватало и на содержание прекрасного дома, и на путешествия чуть ли не каждый месяц. Именно в одном из таких путешествий они и познакомились в баре турецкого отеля ― Матвей и Леха. Выяснив, что имеют одинаковую страсть к компьютерным играм, рыбалке и пиву, да при этом еще живут в одном городе, мужчины решили встречаться чаще. И вскоре подружились. Свете не нравился Леха, но она была рада, что у Матвея появилась своя жизнь, и никогда не вмешивалась в их отношения.

Вернемся же к празднику. Не совсем званые гости вслед за хозяином вошли в гостиную. За столом было шесть мест. Леха, не снимая шапки, уселся на диван, Света с Матвеем занялись переносом продуктов из машины в дом, а немцы в ожидании банкета оккупировали стол.

После недолгого раздумья Леха встал с дивана, присвистывая подошел к тумбочке, на которой стояла маленькая искусственная елка, достал восемь стопок и выставил их на стол.

– Ну что, товарищи немцы, давайте выпьем за знакомство. Может, тогда мы подружимся.

Гюнтер закрыл свою стопку ладонью, намекая, что пить он не собирается. Но Леха отодвинул руку немца и все-таки налил ему водки. Затем, жестом приглашая гостей последовать своему примеру, он выкрикнул: «Ахтунг, шнель!», запрокинул голову и выплеснул содержимое стопки себе в рот. После чего сморщился, стянул с головы шапку и поднес ее к носу, чтобы сделать глубокий вдох. Немцы, хоть и были ошарашены его действиями, приняли вызов и тоже опустошили свои стопки.

Пока Света и Матвей шуршали пакетами на кухне, Леха поил гостей. Велась оживленная беседа на двух языках, и никому не мешал тот факт, что собеседники друг друга не слишком понимают. Леха нравился всем, особенно Габриеле. Лысеющий коренастый «братан» покорил ее сердце. «Он такой мужественный», ― шепнула она Свете, когда та накрывала на стол.

Вечеринка была в разгаре, гости пили и ели, но к десяти вечера среди них обнаружилось слабое звено. Им оказался Гюнтер, который, похоже, решил откланяться. Пьяный немец постоянно выкрикивал «Шайсэ!» и размахивал своими тощими руками. Очевидно, перевод этого слова был Лехе знаком, иначе трудно объяснить, почему нетрезвый хозяин дома с криком «За Сталинград!» помчался на негодующего немца и зарядил ему со всей дури оплеуху.

Гюнтер с грохотом опрокинулся на пол. Тщетно пытаясь встать, он барахтался как жук на спине и продолжал ругаться, теперь уже на русского. В этот момент к мужчинам подскочила разъяренная Моника и принялась что есть силы колошматить Леху. Света безуспешно пыталась оттащить подругу, защищавшую честь мужа.

Потеху прервал внезапный вопль. Все на секунду замерли и начали оглядываться, чтобы понять, откуда доносится этот пронзительный, душераздирающий крик. Источник крика обнаружился в углу гостиной ― им оказалась Габриела, сжимающая в кулаке очищенную мандаринку. Гудрун кинулась утешать начальницу, но та остановила ее движением руки и выкрикнула:

– Как же я устала от всего! От отсутствия любви, от одиночества, от этих постоянных гонок на выживание! Вот вы думаете, я не знаю, что вы меня за спиной тираном и диктатором обзываете…

– Что она говорит? ― стряхнув наконец с себя Монику, шепнул Леха Матвею.

– Ее обзывают, ― перевел Матвей.

– Кто?

– Тебя только это сейчас интересует? ― гаркнула Света.

– А я ведь должна быть такой, ― продолжала Габриела. ― Вы понятия не имеете, каково женщине быть директором. Как тяжело мне доказывать всем этим начальникам-мужчинам, что у меня тоже стальные яйца. А потом идти домой и реветь, потому что на самом деле мне страшно.

И в этот момент к ней вдруг подбежал Леха, одним рывком поставил на ноги, отряхнул ее платье и сказал:

– Ну что вы, Габриела Батьковна, так горько рыдаете. Это водка, поди, из вас льется. А хотите танцевать?

Схватив Габриелу за руку, он вытащил ее на середину комнаты и отодвинул стол к дивану, так что все сидевшие за ним невольно образовали круг и оказались зрителями танцевального дуэта. Затем он включил свой компьютер, приговаривая «Ща, ща, будет весело». И зазвучала песня «Новый год к нам мчится, скоро все случится…».

На директрисе красовалась уже Лехина шапка, когда он, положив руки на ее талию, принялся кружить высокую блондинку, словно гончар, вращающий кувшин на своем станке. Габриела была вне себя от счастья и с удовольствием танцевала с неуклюжим русским. Ей пришла в голову мысль, что в свои сорок лет она уже давно позабыла, каково это ― наслаждаться моментом. «Вот русские это умеют, ― подумала она, ― просто жить, кайфовать и не думать о завтрашнем дне».

Когда часы били двенадцать, все чокались фужерами, обнимались, и каждому казалось, что присутствующие здесь стали родными людьми. «Вот она, та самая новогодняя магия, ― подумала Света. ― Когда все люди в унисон празднуют начало нового года и загадывают желание, чтобы любые беды остались позади, а наступивший год принес удачу и новые счастливые мгновения».

Матвей сдержал обещание и сделал праздник для Светы волшебным. Он подарил ей поездку в Венецию, куда она с самого детства мечтала попасть.

А что до Лехи и Габриелы-диктатора… Русскому мужику удалось укротить строптивую немку. И в скором времени все гости этого праздника оказались в том же составе на русско-немецкой свадьбе. И хотя пленных здесь было в разы больше, но Сталинград им уже никто не припоминал…

Автор: Людмила Данилкова

Редактор: Юлия Баранова

Грей был псом пожилым. А по уличным меркам ― так и вовсе старым.

В этом году декабрь выдался суровым: с начала месяца лютовали морозы, выше минус двадцати термометры не доползали уже вторую неделю.

Грей не раз гнал от себя мысли, что если и дальше так пойдет, то им с Катькой до конца зимы не дотянуть.

Раньше Грей был просто уличным псом, одним из, ничем не примечательным для снующих мимо людей.

Почему Катька оказалась на улице, он не знал, но помнил, что она как-то вдруг стала ночевать на одной и той же лавочке на остановке. Маленькая, крепкая как тумбочка, похожая на запекшееся яблоко. Хрипло ругалась с местными алкашами, сама почти и не выпивала никогда.