Боль от его ухода в Царство Небесное не отпускает меня по сей день!

Охотники Григорий Котлярчук, Черноголов Владимир

Охотовед Геннадий Курилец

Полещук Леонид, Чумаков Пётр, Владимир Баранец, Торчик Иван, Левкович Михаил, Макаревич Алексей, автор

При всей своей выдержке и загруженности на работе все-таки позвонил другу. Душа охотника не выдержала. Тот ответил мгновенно, словно ждал звонка.

– Душа? – Человек по имени Станислав из деревни Кольно был еще и отменный рыбак.

– Да ты уже и сам должен догадаться, – отвечал ему и продолжил говорить: – Помнишь ли ты, друг, что мне обещал весточку прислать, а?

– Это какую такую весточку? – словно бы не зная, о чем речь, спросил он.

– Добро, напоминаю тебе! Был ли вечерний лет утки? Много ли прилетало птицы? Да где сад, табунков заприметил? – спросил своего друга, знаменитого рыбака, который, можно так сказать, и вырос на разливах рек и озерах.

Конечно, он сам не охотник, но все же во всех делах Станислав, которого все в деревне почему-то кличут «Стась заяц». Он работает на насосной, что стоит на реке Скрипице. А еще раньше этот неугомонный рыбак днями носился на своем тракторе-погрузчике по болотам и стоял в истоке выросшей за несколько лет дамбы у деревни. От деревни Борки и до реки Скрипицы. Дамба стала охранной грамотой для окрестных деревень, от полноводия рек Припяти и Скрипицы. В то же время дамба дала возможность охотникам и рыбакам подбираться к своим любимым рыбным местам вплотную.

– Лена, а почему твоему отцу дали кличку Заяц? – поехав вместе в одной машине, спросил у его дочки.

Но она лишь пожала плечами, смутилась, как мне показалось, и ответила:

– Да не знаю я!

Больше уже ее и не спрашивал. Получилось так, что Стась «тихо ушел рыбачить» в далекие синие дали. Мой вопрос был бестактным. Не стал больше спрашивать эту милую и красивую женщину.

Как-то оказией, когда к нам пришла в гости мама Лены, Нинель Сергеевна, у меня на языке так и вертелся вопрос:

– Почему про моего покойного друга Станислава, когда кто-то уточнял, про кого идет речь, так отвечали: «Какой Стась? Может, заяц? Вон его дом» – и все понимали, про какого человека говорили?

– Ой, да конечно же, я знаю, – ответила его жена, а ныне его вдова, очень веселая и симпатичная женщина. И рассказала мне почему: – Отец моего мужа, когда он был еще маленький, приносил из леса краюшку хлеба, немножко сала, что остались от его обеда, и приучил своих детей, что это зайчик ему дал угощение для них. Ну а Стась был самый маленький и ждал отца на пороге дома, всегда спрашивал: «Батя, а сегодня что зайчик мне передал?» – «Вот, краюшку хлеба», – отвечал ему он. И Стасик, еще малыш, четыре годика, бежал по деревне и кричал: «Смотрите, смотрите, ребята, а мне зайчик хлебца передал!» Люди в деревне смеялись над забавным мальчуганом и прозвали его так: «Ну точно, и сам Стасик – зайчик». Так и прилипла к нему «кликуха» на всю жизнь, – закончила свой рассказ Нинель.

О боже, как тяжело мне даются эти строки о моем друге, аж в пот кидает. Но надо, надо, заставляю себя хотя бы несколькими строками написать портрет моего ушедшего на вечный покой друга. А вот воспоминаний в голове, как говорят, целая телега и вагон!

Как-то раз уговорил Станислава поспособствовать, как казалось мне, в одном рискованном проекте – моей охоте на уток. Дело в том, что его лодка-плоскодонка стояла за Поповым рвом, в озере, ближе к реке. А Стась мне подсказал, что в закрытом озере, со всех сторон которое окружала непроходимая лоза, насмотрел хороший сад уток.

– И где это ты, охотник, ездишь? Что-то не видать тебя давно, – пожурил меня Стась при новой встрече.

– А что случилось, чем помочь? – спросил у рыбака.

И он ответил мне:

– А ты знаешь озеро лесное, что за Поповым рвом, а?

– Да конечно же, знаю! – И сам засмеялся при этом.

– Так вот что, охотник, давай-ка собирай свои манатки и прилетай ко мне на насосную, – пригласил он меня.

– И что? Как дальше поедем-то? Дорога-то разбита тракторами, – сказал я.

– А там поедем на моем мотоцикле. Возьмем лодку-плоскодонку и затащим в озеро. Там прорубим дыру в лозе и выскочим на водную гладь озера. – И продолжил меня «затачивать на интерес»: – Утки так орут, и несметные стаи туда падали. На свои глаза видел, так что ты поохотишься, а я подкормлю карасей, и еще натаскаем рыбы на уху. Сварим потом уху на насосной, да посидим, поговорим о былом! И ты это… – Он замолчал на минуту и сказал: – Ну сам, что, не догадываешься?

– Да нет, – ответил я.

– Бутылку возьми! – крикнул мне в трубку Стась.

– А я на охоте не употребляю, – пошутил я.

– Так ты не пей, сам выпью, – засмеялся Стась.

Рассмеялся и я:

– Добра!

Такой подход к делу и мысли о саде уток меня грызли целый день, до конца работы. Только закончился трудовой день, быстро собрался, телефон выключил. «А там ищи ветра в поле», – подумал сам. Уже через час, а дело было в конце августа, приехали за Попов ров, с лодкой. Да еще добрый час врезались топорами в лозу. «Прорубили окно в Европу», – так пошутил Стась. А на озере были слышны шумные взлеты крякв, которые что вертолеты с вертикальным взлетом, сразу набирали высоту и уносились в сторону реки.

– Ну вот, всех распугали, – заметил я.

– Да нормально, – сказал друг и продолжил тихо шептать на ухо: – На вечернюю зорьку прилетят как миленькие, так что стреляй, не зевай, охотник. – Он толкнул меня в плечо и сказал: – Все, баста, хватит, проход для лодки есть.

И мы, двое в рыбацких сапогах, столкнули лодку на воду. Я уселся на носу, на переднем сидении, а Стась толкал лодку веслом. Только мы выскочили на чистую воду озера, как из-под нависших кустов густой лозы выплывали кряквы, растерянно крутились на воде и с истошным криком срывались и падали, падали обратно, сбитые моими выстрелами.

– Ого, за пять минут шесть крякв уложил! – сказал Стась, с восхищением смотревший на мою пальбу.

А сам я уже был готов к новым выстрелам. Но лишь в самом конце озера сорвалась одинокая утка и улетела прочь.

– Что, далеко была? – тут же спросил напарник.

– Да пока хватит. Маскируемся и ждем вечернюю зарю, – попросил я друга.

Осторожно веслом нащупали дно, и мне пришлось с горем пополам вылезти из лодки да примоститься на купине, примятой утками траве.

– Ты здесь карауль уток, а я на другом конце озера карасей половлю, – сказал Стась и быстро уплыл на лодке.

Время тянулось медленно. Уток больше не было видно. Вот уже и солнце село за горизонт. И понеслось. Со всех сторон, словно кто-то большой из корзины в небе сыпал камни, начали падать на вечерний сад кряковые утки. Кряквы крутились на воде, словно чувствовали, что они тут не одни. И я не вытерпел. Грохнул выстрел, потом другой. На воде остались сбитые утки, а часть крякв рванула в небо. Но со стороны реки шли все новые и новые стаи. И падали, падали без облета на гладь озера. Даже несмотря на мои выстрелы, плыли в лозовые кусты и затаивались, затихали.

Вечерело. Заря вовсю занималась на западе. Темная августовская ночь плавно легла на лозу. Опустился туман. Над озером ночь вытолкнула день, и стало тихо-тихо. Только одинокая фигура человека в лодке, это Стась подплывал к моему месту засады.