– Отойди-ка, Плакса, от дерева, дай-ка мне попробовать куницу выкурить! – сказал охотник.

Лёнька достал топор из рюкзака и обухом сильно ударил осину. Сухое дерево загудело, словно колокол, вибрируя от удара. «Ага, так дерево-то пустотелое», – тут же сообразил парень. Поступил по-другому. Теперь он острием топора ударил несколько раз по дереву и – о удача! – пробил дыру в нем. Тут же, взяв в руки ружье, плечом нажал дерево. Раздался треск, и сухая толстенная осина как подрубленная резко повалилась на снег. Но куницы не было! Хотя выжловка тут же яростно накинулась на вершину сухостоя.

«Ясно, тут схоронилась и сидишь», – подумал охотник про себя и был начеку. Вдруг в пробитом отверстии осины с комля какое-то движение, и вот куница пулей вылетела из укрытия, но не пробежала и двух метров, как Плакса зажала ее в своих острых зубах.

– Отдай мне, ну хватит уже. Поймала, молодец! – Лёнька прикрикнул на выжловку и ловко разжал ей пасть, быстро выдернул трофей.

В его руках был самец. Да еще особенный! Тело зверька стройное, сильное, с пушистым хвостом. «Особо крупный попался кот, – подумал про себя охотник, нежно гладя пушистую шерстку зверька. – В первый раз за все годы охоты такой трофей добыл». Он аккуратно положил тушку куницы в рюкзак, топором разбил осину. Хотелось глянуть: почему сюда зачастила куница?

– Ого! – воскликнул он, еще не веря своим глазам.

«Вот так подфартило, так подфартило!» – подумал Лёнька. Он, пчеловод, сразу же увидел кусочки пчелиных сот.

– Ба, да это пчелиный улей – вот же удача. А мед не один год пчелки собирали и носили в эту осину. Вот же почему сюда зачастила куница! – воскликнул он.

Лёнька бортничал два часа. Хорошо, что в рюкзаке был большой крепкий пакет. Соты с медом он быстро загрузил в пакет, а потом сложил все в мешок. Забросил на плечо и крякнул. Ноша-то была очень даже тяжелая и для такого крепкого парня, как был мой брат Лёнька. Почуяв свободу, Плакса рванула вдоль широкой и густой лозы, зацепила свежий след лесной косули, заголосила, заплакала навзрыд. «Ладно, набей ноги, а мне домой пора, – подумал охотник про себя. – С такой ношей не ходок особо далеко», – провожал он взглядом косуль, одна за другой перелетавших в прыжке квартальную линию.

Но все же кликнул собаку:

– Плакса, Плакса, ну-ка ко мне, домой идем!

Но выжловка понеслась вдогонку за косулями.

– Ладно, может, скоро бросишь, – понадеялся охотник.

Он подождал немного и размеренным шагом, переступая валежник, направился через Дедову гору чуть заметной тропинкой в деревню. Шел, не смотрел по сторонам, боясь оступиться и уронить ношу – соты с медом. По дороге рассуждал: «Повезло мне, однако! Приду домой, до своей пасеки, и сравню лесной мед с тем, который добыл с домашних ульев». А тем временем и выжловка подлетела к хозяину, виновато толкнулась в руку, лизнула снег.

– Ну что, набегалась? И зачем тебе эти козы… – в голос сказал Лёнька, словно собака его понимала, и продолжил ее воспитывать: – У реки Ствиги еще зайца поднимешь да полдня будешь крутить. Но я тебе уже не помощник сегодня.

Охотник без остановки и передышки спешил до темноты выбраться из леса. «По лугу будет идти хорошо, да и дорога там – зимник, набита лесовозами, что асфальт», – думал он. До опушки леса было совсем не далеко. Вдруг Плакса как-то странно себя повела. Чуть с ног не сбила парня. Нарезала круг. Потом начала задом пятиться в ноги охотнику, словно испугалась. От такого напора собаки, держа крепко ружье в руках наперевес, а тяжелый груз за плечами, охотник чуть не упал вовсе, но удержался и резко сел на снег. Что-то желтое, тигриное что ракета пролетело рядом с его головой. Он резко крутанул голову в ту сторону и замер от удивления. «Рысь, да здоровенная какая», – только и мелькнула мысль в голове. А кот-краснокнижник, промахнувшись в прыжке на охотника, в две секунды перелетел лесную просеку и быстро взгромоздился на сук дуба, как его сразу же догнала картечь с верхнего ствола старого, еще дедушкиного, ружья. Хищник мешком свалился на землю, пытаясь когтями достать кинувшуюся к нему собаку. Охотник вторым выстрелом угомонил его навсегда. Откинувшись на спину, парень снял поклажу, набитый сотами с медом пакет, тяжело выдохнул и сказал про себя: «Вот же зараза, и чего это рысь напала, не увидела ли, что человек?» Хотя… У него словно камень с плеч свалился!

Лёнька разогнул спину и кликнул Плаксу:

– Ко мне иди, да не бойся уже, угомонил разбойника, уже не живой!

Однако выжловка с опаской смотрела на поверженного зверя. И только когда хозяин ногой ткнул «котяру» в бок, осмелела и зубами вцепилась в загривок рыси.

– Ого, крупная какая-то, почти с собаку, – рассуждал охотник. Он поднял трофей на вытянутую руку, но быстро опустил на снег, хмыкнул: – Крупная-то крупная, но совсем не тяжелая!

Рассматривая дальше хищника, он обратил внимание на «бакенбарды», удлиненные волосы по бокам морды рыси и зубы зверя.

– Да ты, «матушка», совсем-то, старая! – воскликнул он.

На ушах рыси кисточки были совсем белые. Мех рыси был очень густой, шелковистый, а живот чисто-белый, с редким крапом. Но было видно, что рысь в последние дни голодала. Лёнька достал нож, зацепил бечевкой за ногу «людоеда» – так он прозвал хищника за нападение рыси на человека – и за это уничтожил ее. Быстро и аккуратно снял шкуру со зверя, спрятавшись под разлапистой невысокой сосенкой от снега.

– Ба, моя ты Плакса, такая «матушка» в два счета любого лося завалит, а от тебя и клочка не останется. А Плакса? – Ласковым голосом охотник пытался успокоить собаку от этой встречи. – Однако спасибо тебе, что учуяла! Если бы ты не толкнула меня, то итог нашей встречи с разбойницей мог быть плачевным для нас обоих.

Он присел, почесал выжловку за ухом, и какое-то время человек и собака молча сидели под сосной. Низкие, тяжелые облака словно придавили лес, дорогу: сыпали и сыпали снег. Налипали на ветки деревьев и потом с липшими комьями бомбили лес. Лёнька закрывал, то открывал глаза, и ему казалось, что он в лесной сказке. Совсем не хотелось подниматься, грузить поклажу и топать домой в родную деревню Хочень, где родился и стал настоящим охотником. Как вдруг высокая сосна над ним под порывом ветра уронила один из снежных комьев парню на голову, и холодный снег полетел ему под одежку за шею.

– Да что это я так расслабился, а ну-ка, Плакса, давай поднимайся, нас дома ждет мама Вера! – воскликнул он. – И так мы забаловали. Попадет мне опять от нее за ночевки в лесу.

Ветер набирал силу, зашумел, загудел лес, задрожали на ветру тонкие осинки и березки. Высокие сосны, подчиняясь шалуну ветру, закачали верхушками. Похолодало. И теперь метель закрутила, зашумела поземкой, быстро заметая зимник.

– Чтобы тебя на весну пробило, надоела мне ты, метелюшка, все лезешь в глаза что мошки летом, – совсем по-деревенски ругался вслух Лёнька, обращаясь к вьюге, словно к заколдованному зверю.

А завируха все злее кидала горсти колкой снежной крошки ему в глаза, словно не хотела отпускать охотника. Плакса плелась за охотником след в след. «Ого, разгулялась-то, не на шутку. Быстрее бы нам перейти реку Ствигу», – думал охотник. Согнувшись от поклажи и метели, Лёнька вообще не смотрел по сторонам. Шел размеренным шагом, не останавливался передохнуть. Очень быстро стемнело. И первая изба деревни была для охотника тем сладким мгновением, словно ложка липового меда.

– Пришли, Плакса, а скорее, притащились! – сказал он.

Выжловка словно осмелела и рванула домой.

– Давай уже, чеши, – поддержал голосом охотник собаку, – я тоже скоро приду…

– Так закончилась в те предновогодние дни моя охота. – Лёнька с какой-то грустью посмотрел на меня и сказал: – Помнишь, брат, это было в тот раз, когда мама тебя отправила меня искать? Да потом твою Ниву трактором домой притащили, – закончил рассказывать свою историю, греясь у печки, мой брат Лёнька, а по-местному, в родной деревне – Лёха, шляхетский охотник.