Я догнал его минут через пять. Или через минуту. Время не имело значения. Я спрятался за большим дубом на кладбище, на полдороге между «Би Хайвом» и «Мантон Моторз». Я слышал, как ботинки База шуршат по гравию, он подходил все ближе. Это было как-то уж слишком просто. Слишком просто, казалось, сделать то, что я собирался.

И наверное, это была моя последняя минута. Я стоял, прислонясь к стволу, и у меня не было ни капли сомнений в том, что я собирался сделать. Это был последний миг, когда у меня еще был выбор. Не обязательно ведь упираться дальше. Я мог по-тихому смыться, как старый котяра, который знает, что его лучшие дни позади, и теперь ему остается только прятаться, прятаться и еще раз прятаться. Может, я бы так и сделал, если бы заглянул в будущее и увидел, какое дерьмо из всего этого выйдет. Но я не был дряхлым котярой и в будущее заглядывать не умел.

Баз Мантон возник прямо передо мной.

– Здоров, Баз.

– Здоров, Блэ… – Он остановился, немного потупил и наградил меня одним из тех мерзотных взглядов, которыми славилась его семейка. Но было в этом взгляде и что-то еще. Я подумал, не обгадился ли он со страху, ну, может, самую малость. Что-то такое происходило, и мне этого было вполне достаточно. Такие вещи сразу просекаешь, когда видишь.

– В чем дело, Баззи, дорогуша? – спросил я, явно нарываясь. – Язык проглотил?

Он облизал губы.

– Какого хера ты тут делаешь?

– Понимаешь, друг, я тут встал, чтобы прислониться к этому дереву… сечешь? Я о чем – если бы я был не тут, на кладбище, пришлось бы прислоняться к другому дереву. А меня чего-то ломает, прет вот конкретно от этого дерева.

Секунды шли, и он потихоньку приходил в себя.

– Лучше вали отсюда, иначе пизды получишь.

– Пизды, да? Я так понимаю, тебе бы понравилось с пиздой ходить. Подставлял бы ее мужикам.

Он одарил меня еще одним мерзотным взглядом. Но в этот раз он был полноценным, в нем не было страха, который наверняка грыз База внутри. Но мне было похрен. Мы были с ним один на один. И я решил, что это просто жирный трус, который, чуть что, прячется за спины братишек. Вот и все, если вдуматься.

– Ты чего, не расслышал меня вчера вечером? – сказал он. – Я кое-что знаю про тебя, Ройстон Блэйк. Кое-что весьма неприятное, весьма. Ты очень плохо себя вел. Убийство – это ведь очень скверно, так я думаю. Особенно когда убиваешь собственную любимую супругу.

Я ожидал чего-то в этом роде и не собирался на это вестись. Даже глазом не моргнул.

– По этому поводу никто до меня не докопается. Даже легавые. На меня уже пытались это повесить. Но ни хера не вышло.

– Да ну?

– А че ты меня-то спрашиваешь? Весь город знает, и мне посрать, мне не хуя скрывать, потому что доказательств нет, Баз. Ничего ко мне не прилипнет, потому как прилипать нечему.

– Пиздишь. Кое-что есть. Кое-что, что прицепилось к тебе, как блоха к дворняге.

Я вплоть до этого момента умудрялся ухмыляться, но вдруг ухмылка как-то съежилась и провалилась в глотку.

– В чем дело, Блэйки, старик? – спросил он. – Язык проглотил?

– Ну ладно, допустим, ты что-то знаешь. Так расскажи.

– А больше ничего? Я знаю то, что знаю, понятно? И куда больше, чем тебе бы хотелось, вот что я тебе скажу. Так что лучше тебе валить на хер и надеяться, что я не стану пиздеть. Врубаешься, о чем я? Ваше, я б на твоем месте взял жопу в руки и свинтил из Мэнджела. Пакуй барахло и вали, чем дальше, тем лучше. И никогда не возвращайся. Я внятно выражаюсь?

Я несколько раз открыл и закрыл рот. Потом облизнул пересохшие губы и сказал:

– Уехать? Никто не уезжает из Мэнджела.

– Мне по барабану. Да, и свою блядь можешь прихватить. Я ее отымел всеми способами, ничего особенного в ней нет, точно тебе говорю. Вот, сегодня ночью попробовал еще раз, так, на всякий случай. Но блядь – она блядь и есть. Забирай.

Я смотрел на него.

Он уставился на меня. На фоне его розовых жирных щек глаза казались кристально-голубыми. Мы стояли в нескольких футах друг от друга, но я чувствовал, как от негр несет пивом. Когда он выходил из «Би Хайв», казалось, он почти в жопу. Но теперь все переменилось. Теперь в жопе был я.

Он смотрел на меня.

Я уставился на него. Его руки медленно сжимались в кулаки, как будто стрелок тянется к кобуре. Я хотел посмотреть вниз, но не мог. Я просто пялился на него и тянул время. Я был Клинтом Иствудом, а он Ли Ван Клифом. Жирный Ли Ван Клиф. И весьма плотный Клинт Иствуд, если честно. Я смотрел и знал, что взгляд у меня сейчас совсем как у Клинта. Мой кожаный пиджак – это пончо, и хотя у меня на башке не было ничего, кроме четверти дюйма волос, я твердо верил, что там у меня ковбойская шляпа.

У меня начали слезиться глаза. У Клинта глаза никогда не слезятся. По крайней мере видно этого не было. Я секунду об этом подумал и решил, что иногда глаза у него слезятся, все эти гляделки, прищуривания глаз и песок, летящий в сухом воздухе. А если глаза у Клинта слезятся, ему приходится моргать, так ведь? В конце концов, он ведь всего лишь человек, да? Ну да, бля, конечно. А если он моргал, значит, и мне можно. У меня уже почти не было выбора, слезы стояли в глазах и вот-вот готовы были потечь по щекам. Не хочу, чтобы Баз решил, что я плачу.

Так что я закрыл глаза.

Я открыл их всего через долю секунды. Но было уже слишком поздно. Его правый кулак врезался мне в голову в районе левой брови. Я снова закрыл глаза, подумав, что, видимо, на этой руке он носит кольцо. Открыл глаза и обнаружил, что тот же кулак приближается к моей правой почке. Я на автомате закрыл эту сторону – если с детства постоянно дерешься, вырабатывается рефлекс. В полную силу он ударить не смог, но все равно засадил мне весьма ощутимо. Я отступил на шаг, чтобы хоть что-то сделать, но там был дуб, я потерял равновесие и упал. Баз тут же захерачил мне ботинком.

Я скрючился и стал думать, что сделал бы на моем месте Клинт. Ну, сто пудов, он никогда не валялся на земле и не получал ботинком по ребрам. Но если бы такое и случилось, он бы придумал что делать. Он бы не тратил бездарно свои кровь и пот, защищаясь. Он бы все сделал по уму. Оружие он, наверно, потерял, иначе никто бы его не тронул. Но у него должно быть что-то заныкано. Что-то типа ножа, например.