Фарор подъехала к первому мертвому волку. Удар меча пронзил мягкое подбрюшье, вспоров живот. Убегая, зверь тащил за собой собственные потроха, пока не запутался в них, и теперь выглядел так, будто его вывернули наизнанку. Кровь заливала чешуйчатую шкуру, светящиеся глаза угасали.

Второй хищник, лежавший в десятке шагов дальше, был разрублен почти пополам, поперек позвоночника и ребер. Земля вокруг него была изрыта неровными бороздами. Фарор осторожно подвела лошадь ближе.

Нигде не было видно отпечатков сапог, но их вполне могли скрыть следы когтей и судорожно бьющихся лап.

Из глубокой раны все еще хлестала кровь, и, наклонившись, Фарор увидела продолжающее биться сердце зверя. Она в тревоге отпрянула. Волк проследил за ней злобным взглядом, пытаясь поднять голову.

Приставив острие копья к мягкому горлу, женщина с силой вогнала его в шею хищника. Волк попробовал было укусить длинный клинок, а затем рухнул наземь, раскрыв пасть, и глаза его погасли. Выпрямившись и высвободив оружие, Фарор огляделась.

Слева, в полутора десятках шагов от нее, тянулась рваная стена травы, большую часть которой растоптали звери. В серой пыли виднелись темные кровавые брызги. Взгляд ее упал на одну из троп, где корни травы по краям были густо покрыты кровью. Казалось, будто стебли срубили мечом.

Остановив лошадь, женщина прислушалась, но в ночной тьме вновь воцарилась тишина. Фарор внимательнее пригляделась к началу тропы. Она подозревала, что если направится вдоль нее, то увидит внушающую ужас сцену: волков, пожирающих труп капитана. Она знала, что ей придется их отогнать, пусть даже только для того, чтобы забрать тело Финарры Стоун. Было ясно, что сражение закончилось.

Фарор заколебалась, ощутив легкий страх. Вряд ли ей удастся победить волков: запах, а также зловещий вой, который она слышала раньше, могли привлечь на место убийства и другие стаи. Где-то в зарослях травы находилась поляна, утоптанная и залитая кровью, и вокруг нее кружили стаи соперников. Зверей могло быть с полсотни, и наверняка все голодные.

Мысли о замужестве, жизни в Харканасе и запретных желаниях тут же испарились, когда Фарор поняла, что Спиннок вполне может оказаться один, вынужденный возвращаться в форт без охраны, брошенный всеми, а Кагамандре Туласу ничего не останется, кроме как оплакивать невесту или, по крайней мере, делать вид, что он скорбит, но в итоге в пустых глазах воина лишь появится еще одно жестокое воспоминание наряду со множеством других, а мысли о том, что он проявил недостаточно чувств, добавят в его душе пустоты.

Крепче сжав копье, смотрительница наклонилась, что-то шепча на ухо лошади, и приготовилась направить ее по тропе.

Звук за спиной заставил ее обернуться.

Из-за камней, образовывавших гряду вдоль берега, вышла Финарра Стоун. Меч ее был в ножнах. Она помахала рукой.

С отчаянно бьющимся сердцем Фарор развернула лошадь кругом и шагом направилась к Финарре.

Та жестом велела ей спешиться. Мгновение спустя Фарор уже стояла перед своим капитаном.

Финарра была вся забрызгана кровью, теперь уже запекшейся. Ее левая рука, похоже, была сломана, а плечо, возможно, вывихнуто. Волчьи клыки разорвали левое бедро, но на рану была наложена грубая повязка.

– А я уж думала…

Финарра привлекла девушку к себе.

– Тихо, – прошептала она. – Кто-то вышел из моря.

«Что?»

Фарор в замешательстве показала на тропу:

– Кто-то прошел там с мечом. Я думала, это вы, капитан.

– И ты собиралась отправиться следом?.. Смотрительница, да ведь меня в любом случае уже не было бы в живых. Ты лишь понапрасну погибла бы сама. Разве я ничему тебя не научила?

Фарор молчала, только теперь осознав, что, пожалуй, была бы даже рада подобному концу, несмотря на то что это причинило бы горе близким. Будущее казалось ей безнадежным – так не проще ли отдать жизнь прямо сейчас? Она была к этому готова, и ее вдруг охватило какое-то странное, близкое к экстазу умиротворение.

– Меня настигла небольшая стая волков, – помедлив, продолжила Финарра, пристально глядя на Фарор. – Я быстро с ней разделалась. Но опасность была слишком велика, и я вернулась на проторенную тропу между камней. Именно там я обнаружила след, ведущий со стороны Витра.

– Но этого просто не может быть.

Финарра поморщилась:

– Я бы с тобой согласилась… вчера. Но теперь… – Она покачала головой. – Следы маленькие, с лужицами внутри. Я шла по ним, пока не наткнулась на тебя.

Фарор вновь повернулась к стене травы.

– Оно прошло там, – показала девушка. – Я слышала волчий вой.

– Я тоже, – кивнула Финарра. – Но скажи мне, Фарор Хенд: ты веришь, что некое создание из Витра может бояться волков?

– Что будем делать, капитан?

Финарра вздохнула:

– Все думаю, не передалось ли мне твое безумие. Нам нужно выяснить побольше про этого чужака. Надо трезво оценить угрозу – разве это не первостепенная наша задача здесь, во Внешних пределах?

– Значит, мы последуем за ним?

– Не сегодня. Вернемся к Спинноку: мне нужно отдохнуть и обработать раны, чтобы в них не попала инфекция. Пока, однако, веди свою лошадь в поводу. Как только отойдем подальше отсюда, поедем верхом вдвоем.

– Волки растерзали вашу лошадь, капитан?

Финарра поморщилась:

– Нет. – Она выпрямилась. – Держи копье наготове и не спускай глаз с травы.

И обе женщины двинулись в путь.

Раненая нога не позволяла идти быстро, и Финарре не терпелось забраться в седло позади Фарор. Онемение в руке прошло, и его сменила мучительная пульсирующая боль, от которой перед глазами плыла красная пелена; она чувствовала, как одна кость скрежещет о другую. Но ничто не могло избавить капитана от мыслей о том, что она узрела в глазах Фарор Хенд.

Во взгляде молодой смотрительницы пылала жажда смерти, черная и яростная. Финарра уже встречала подобное раньше и полагала, что это свойственная тисте черта, проявлявшаяся в каждом поколении, будто ядовитые сорняки на пшеничном поле. Загнанный в угол разум поворачивался спиной к внешнему миру. Не видя ничего, кроме стен, – ни выхода, ни надежды бежать, – он мечтал положить конец мучениям, совершив некое героическое, но обреченное на неудачу деяние, некий жест с целью отвлечь других, скрыв истинные мотивы. Цель состояла в том, чтобы тайное желание таковым и осталось, а смерть предотвращала любые сомнения.

Финарра считала, что знает, какие мысли преследуют Фарор Хенд. Нежеланная помолвка, перспектива жить со сломленным мужчиной. А здесь, в дикой глуши, где не действовали никакие запреты, рядом с ней был юноша, которого она знала большую часть жизни. Он был молод и отважен в своей невинности, осознавал свое врожденное обаяние и знал себе цену. С тех пор как Спиннок Дюрав достиг зрелости, его постоянно преследовали женщины и мужчины. Однако он научился не поддаваться, поскольку тянувшиеся к нему руки желали лишь эгоистично завоевать красавчика, чтобы им обладать. Парню хватало ума держаться настороже.

Но при всем этом Дюрав был молодым воином, и благоговение, которое он испытывал к своей старшей кузине, постепенно перерастало в нечто большее. Финарра не раз замечала попытки Спиннока флиртовать с Фарор Хенд. Двоюродные брат и сестра подвергали себя изощренной пытке, похоже не осознавая того, какую опасность она несет и в какой степени способна разрушить жизнь обоим.

В более темные времена в легионе открылась правда о сущности пыток. Будучи актом жестокости, направленным на то, чтобы сломить жертву, они приводили к цели лишь тогда, когда обещали конец, – в основе всего лежал принцип благословенного избавления от мучений. И эта игра в утонченные страдания между Фарор Хенд и Спинноком Дюравом была, по сути, тем же самым. Если не последует избавления, жизнь их утратит радость, а любовь – если она вообще придет – обретет горький вкус.

Фарор Хенд прекрасно все понимала. Финарра прочитала это в ее глазах – внезапное откровение, принесенное подобным буре осознанием неминуемой смерти. Эти двое сплели вокруг себя паутину из невозможного, неудивительно, что в результате родилось желание расстаться с жизнью.