Хотя… если бы в комплекте к рыжему Даньке не шел его ужасный отец, то…

Ой, ладно! Нашла о чем думать, Мирослава! Других дел будто нет…

– Да, счастливая Мариша. Такая радость, внучек у нее есть. Ангелочек маленький, – настойчивый голос мамы выдернул меня из дурацких мыслей. Она мечтательно улыбалась, старательно отводя от меня взгляд.

– Это Мишенька-то – ангелочек и радость? Этот постоянно капризничающий, все ломающий и портящий поганец? Равнодушный ко всему, кроме своих хотелок, демон-разрушитель – это счастье? – я от возмущения даже привстала на кровати.

– Мирочка, ну ладно тебе! Мишенька же не знал, что с твоими книгами нельзя играть, – мама просительно заглянула мне в глаза.

Недавняя история, когда «ангелочек» залез в мой книжный шкаф и на мелкие клочки разодрал с два десятка книг, все еще вызывала у нее чувство вины передо мной.

А у меня стойкую злость. Я эти книги годами собирала и лишилась в один миг. По воле этого маленького исчадия ада. И ведь не что попало, разодрал, вандал малолетний! Не-ет!

Пользуясь тем, что меня нет дома, а бабушка занята разговорами на кухне, Мишенька по-тихому пробрался в мою комнату. Подтащил к книжному шкафу стул, залез на него и с самой верхней, застекленной полки вытащил все книги.

Скинул их на пол, затем спустился сам и принялся методично уничтожать эти довольно редкие издания. В том числе одно букинистическое, стоившее мне целое состояние!

Когда его бабушка спохватилась, что давно не видит и не слышит любимого внучка, от книг остались только изодранные обложки и горы бумажной трухи, ровным слоем усыпавшие пол в моей комнате.

От этого воспоминания мое, и так не самое радужное настроение, совсем скатилось под плинтус. Ну почему у меня всегда так, все через одно место? Даже дорогих мне книг лишилась таким идиотским образом!

Мама успокаивающе похлопала меня по руке:

– Мирочка, ну, прости мальчика. Ты ведь психолог, должна понимать такие вещи… – мама укоризненно покачала головой.

– Мама, я Мишеньке ничего не должна. Ни понимания, ни прощения, – процедила я, изо всех сил сдерживаясь, честно говоря, потерю книг я до сих пор до конца не пережила. – И то, что я психолог, не означает, что обязана спокойно относиться к проделкам этого мелкого поганца. Он нанес мне материальный ущерб, возместить который его родственники наотрез отказались. Для них книги – это ерунда, не стоящая внимания и денег.

– Про моральный ущерб я вообще молчу, его ничем не измеришь. И я уверена, родители даже не отругали Мишеньку за эту выходку, – я поморщилась, вспомнив, как его отец орал на меня по телефону, обвиняя во всех смертных грехах. Причем, нелюбовь к детям и бессердечие были, по его мнению, еще не самой тяжкой моей виной перед Вселенной.

– Мирочка, просто мальчик еще маленький, вот и ведет себя так. Подрастет и изменится, – мама примирительно улыбнулась.

– Ну да, семь лет – это маленький! Знаешь, я почти уверена, что этот мальчик вырастет, и из маленького пакостника превратится в большого вредителя, – я возмущенно закатила глаза. И сразу вспомнила другого мальчика, всего на год старше.

Даниил Славинов ни капризным, ни равнодушным, ни пакостным не был ни разу. Он был одиноким, немного потерянным и мало знавшим о реальной человеческой жизни мальчишкой. Еще был добрым и по-своему честным.

Данька, хотя и оставался хитрюгой себе на уме, всегда свято исполнял наши с ним договоренности. Если, конечно, нам удавалось договориться. Потому что, свои интересы он продавливал очень качественно, ну а я тоже стояла на своем.

Но главное, младший Славинов видел границы дозволенного и помнил, что ему «не все можно». В отличие от своего отца, который, похоже, о таких вещах даже не задумывается…

И уж точно, демоном-разрушителем восьмилетний Славинов-младший не был. И еще, он был странно дорог мне…

– Мирочка, а ты почему вчера задержалась после работы? – мама решила перейти с темы «ангелочка» на безопасную. – Я так и не расспросила тебя. Вы с Димой куда-то ходили отдохнуть?

– Нет, мамуль, – я тоже постаралась отвлечься от страданий по погибшим книжным раритетам, – с отцом своего клиента встретилась поговорить.

Да, встретилась и поговорила. Наконец, задала ему интересующие меня вопросы и даже получила обещанные ответы. А еще получила просто сногсшибательное предложение, от которого до сих пор пузырюсь возмущением…

– А-а, это тот мальчик, у которого папа особенный, и тебя специально попросили с его сыном поработать? – мама понятливо закивала. – Только я не помню, как мальчика зовут…

– Мамуль, ты не знаешь, как его зовут. Я тебе не говорила, – я сделала многозначительные глаза. Усмехнувшись, добавила. – А папа у него да, очень особенный.

Мама вздохнула и немного обиженно посетовала:

– Помню я, помню, что ты про своих клиентов никому ничего не рассказываешь. Но маме-то можно… Я же никому ни слова…

– Ма-му-ля! Ты же знаешь, что нет. Даже то, что новый клиент – маленький мальчик, мне не стоило тебе говорить. Просто я тогда расстроилась ужасно, вот и пожаловалась на жизнь. Но, больше не спрашивай, пожалуйста, – я добавила твердости в голос.

Мама еще печально повздыхала и поднялась:

– Ладно, Мирчонок, пойду я спать, устала ужасно. Гости – это хорошо, но сильно утомляешься.

– Мам, когда у тебя следующее обследование? – спросила я, пока она не вышла за дверь.

Мама замерла, держась за ручку двери. Сильно похудевшие острые плечи приподнялись и застыли, забыв опуститься.

– Во вторник, – не глядя на меня, произнесла чересчур равнодушно, словно говорила о совершенном пустяке.

– Мам, я поеду с тобой в клинику.

Все также, не поворачиваясь, она отрицательно покрутила головой.

– Нет, доченька, не надо. Я сама справлюсь. У тебя работа, а там, в клинике… ничего страшного нет. Я сама.

– Мамуль, я найду деньги на операцию. Обещаю тебе! – я вцепилась в край одеяла и потянула на себя, словно оно могло укрыть меня от беды, случившейся с моей мамой.

– Мирочка, я уверена, что моя очередь на донорский орган подойдет очень скоро. Сергей Анатольевич говорил об этом в нашу последнюю встречу.

– Хорошо, мамуль. Но я все равно к нему заеду и поговорю.

– Конечно, родная, если хочешь, то поговори. Спокойной ночи.

Мама выскользнула за дверь, так и не повернувшись ко мне лицом.

А я вытянулась на кровати и все-таки накрылась одеялом с головой. Точно, как в детстве, когда этот волшебный способ помогал спрятаться от ужастиков, регулярно приключавшихся в моей жизни.

Жаль только, чем старше я становилась, тем хуже срабатывал этот прием.

Вот и сейчас, лежа в душной одеяльной темноте, я ни на грамм не верила, что этот кошмар с мамой, начавшийся два года назад, вдруг развеется так же легко, как когда-то мои детские страхи.

Почувствовав, что задыхаюсь, скинула одеяло и вытянулась на кровати, напряженно глядя в потолок со старой побелкой.

Неожиданно в тяжелые мысли, жерновами ворочавшиеся в моей голове, вклинился звонок телефона. В недоумении, кто это может быть, я схватила трубку.

– Мирослава, – прозвучал из нее холодный голос Яниса Славинова. – Прости, что поздно. Мне нужна твоя помощь…

– Моя помощь? – недоуменным шепотом переспросила я, прикрываясь ладонью, чтобы мама не услышала и не проснулась.

– Да, Мирослава, твоя помощь. Мне просто не к кому больше обратиться, – олигарх замолчал. Зато на заднем фоне у него начали раздаваться странные звуки, что-то похожее на вой бензопилы вперемежку со скулежом раненого щенка.

– Что у вас происходит? – завопила я шепотом, чувствуя, как в душе растет паника. – Что-то с вашим сыном?

– Сейчас выйду в другую комнату, – с досадой выдохнул Славинов, – тут невозможно разговаривать.

– Все, вышел, – произнес через полминуты. – Мирослава…

– Это Данька плакал?! – перебила я мужчину, чувствуя, как похолодело сердце.