Андрей Павлович чуть нахмурился и пожевал губами. Про Соболевых он, почему-то, говорил неохотно. Возможно, именно из-за них он и оказался в Клоаке.

Как я понял, Соболевы как раз пришли к власти десять лет тому назад, тогда же старик и попал сюда. Тогда была ожесточённая борьба за трон и серьёзный передел влияния между кланами. Подковёрные интриги очень быстро выплеснулись в открытые столкновения. Мелкие кланы, преданные предыдущему правящему клану, вырезались под корень, везде царил хаос и разруха.

Ходили слухи, что переворот затеялся с подачи Восточной Империи, которая уже давно хотела видеть во власти верный их интересам клан, и у них почти получилось.

Ястребовы, клан, который подозревали в связях с Востоком, были фаворитами в этой кровавой гонке за трон, но в последний момент всё изменилось и на шахматную доску ступила тёмная лошадка в лице Соболевых.

Соболевы тогда не были претендентами на власть, некогда великий клан, на тот момент медленно угасал. С ними всё ещё считались, но это было скорее формальностью и данью уважения к былым заслугам.

Поэтому для всех было неожиданностью, когда Соболевы смогли расправиться, как с фаворитами Ястребовыми, так и с кланом Песцовых, правящим на протяжении последних ста двадцати лет.

Первые три года у власти Соболевым дались непросто, шаткое положение из-за разногласий внутри клана и постоянных провокаций со стороны сильнейших кланов, которые не могли смириться с таким положением дел, чуть не развязали новую войну внутри Империи. Но каким-то образом всё наладилось и последние семь лет Соболевы крепко держали власть над Северной Империей в своих руках. А неугодные либо бесследно исчезали, либо попадали в Клоаку. Что практически одно и то же.

— Всё что тебе нужно было знать о Соболевых я уже рассказал, — сухо отрезал Андрей Павлович после небольшого раздумья.

— Да ладно, никогда не поверю, что ты не знаешь больше.

— Я много чего знаю, но не каждая информация предназначена для чужих ушей. Не лезь туда, мальчишка. Если перейдёшь им дорогу, то Клоака для тебя раем покажется, — старик начал заметно заводиться.

— Ладно-ладно, я тебя понял — сижу тихо и не отсвечиваю, — я примирительно поднял руки вверх.

Андрей Павлович ещё какое-то время подозрительно на меня смотрел, ожидая новых неудобных вопросов, но я решил не давить. Я действительно уже узнал необходимую на первое время информацию, но перестать спрашивать всё равно не мог. Чем больше информации, тем устойчивее будет моё положение в этом мире и тем меньше ошибок я допущу.

— Не передумал сбегать? — старик опять расслабился и вернулся к благодушному расположению духа.

— Не передумал оставаться? — отпарировал я, усмехнувшись.

— Не передумал, — старик усмехнулся в ответ, — я уже не молодой. К тому же, я и так упал на самое дно и самостоятельно лезть ещё ниже у меня желания нет. Ты через пропасть будешь выбираться, я правильно понял?

Я кивнул, другого выхода отсюда я не видел. Старик вздохнул тихо каким-то своим мыслям и кинул мне свёрток. который до этого мял в руках.

— Держи тогда, а то загнёшься там от заражения крови, пока будешь ползать по этим сточным водам, — его голос стал ворчливо-заботливым.

В свёртке оказались плотные, сшитые из качественной и прочной ткани штаны и высокие ботинки.

— Рубахи не было, извиняй.

— Андрей Павлович, я... — поднял на него глаза, от растерянности не зная, что говорить.

— Не стоит, мальчик. В загробном мире все сочтёмся.

— Спасибо, — искренне поблагодарил я старика.

От дальнейшей неловкости спас громкий шум, раздавшийся сверху. Кажется, нас, наконец-то, решили проведать. Аморалы зашевелились, поднимая голодные глаза к источнику шума.

В этот раз никто не шумел, все застыли в напряжённом ожидании. Наверху тоже молчали, только было слышно, как волокли что-то тяжёлое, а потом это тяжёлое с глухим стуком упало недалеко от лагеря Бритвы. Какое-то время напряжённая тишина сохранялась, а потом раздался вопль полный паники и ужаса:

— Осквернённые!

Я вскочил на ноги и быстро надел подарок Андрея Павловича, обувь оказалась на удивление мягкой и удобной. Старик встал рядом, в руке у него блеснула сталь кинжала. Чёрт, я уже начал жалеть, что так и не смог отыскать его тайник.

Хаос из смешанных звуков заполонил всё пространство и я немного растерялся.

Что-то чавкало, рычало и снова чавкало, кто-то скулил, захлёбываясь своей кровью, кто-то плакал и молился.

— Не давай им укусить себя! У них в слюне скверна, если пойдёт заражение, никакие духи тебя не спасут, — уверенный голос Андрея Павловича вывел меня из ступора и я осмотрелся.

Так, три осквернённых тела, это немного, я и один с таким количеством спокойно справлялся, а нас здесь целая толпа. Вот только почему-то эта толпа бежит от них как от проказы и пытается затоптать сама себя.

Плотно намотал верёвку, с которой не расставался ни на секунду, на левое предплечье, начиная с ладони. Тренировочную палку взял в другую руку и очень вовремя — один из осквернённых откололся от своих собратьев и двинулся в нашу сторону.

В целом, осквернённый был похож на обычного человека, разве что сквозь кожу у него проступали чёрные пульсирующие вены и такого же цвета неестественно расширенные зрачки, заполонившие всю глазницу. Если честно, то многие аморалы выглядели гораздо хуже. Двигается он быстро, но неестественно для чего-то живого и способного испытывать боль.

Очевидно, что падение было жёстким, а может его и до этого потрепало, но малоберцовая кость была сломана и прорывала себе путь сквозь кожу наружу. А он даже не замедлился и крайне бодро продолжает хромать.

Отсутствие чувствительности к боли у противника, конечно, не радовало, но закон равновесия и условные рефлексы в этом мире, вроде, ещё никто не отменял.

Бью тупым концом палки в плечо осквернённого, заставляя того слегка пошатнутся, а затем перехватываю палку двумя руками и делаю подсечку под здоровую ногу. Сработало! Малоберцовая кость окончательно подламывается и осквернённый падает.

— И что дальше? — поворачиваюсь к Андрею Павловичу, но старик будто растворился в воздухе. Только что стоял у меня за спиной и за секунду куда-то исчез. Ладно, сам разберусь.

Ногой прижимаю дёргающегося осквернённого к земле и упираю заострённый конец палки чуть ниже кадыка. Проблема заключалась в том, что палка была не настолько острой, чтобы нанести хоть какой-то серьёзный урон. Она больше подходила для того, чтобы тыкать во что-то мягкое и податливое, да и то без гарантии на успех. Ею даже слизняка не всегда удавалось пришпилить. Но это единственное, что я мог соорудить в данных условиях, как же мне не хватает моего парного клинка...

Осколок стекла остался валяться рядом с моей старой набедренной повязкой, да и в его прочности я тоже не был уверен. Он скорее подходил, чтобы наносить мелкие порезы, которые будут больше раздражать противника, чем наносить серьёзный урон. Разве что можно будет дождаться пока осквернённый истечёт кровью. Правда, в том, что кровопотеря может его остановить я тоже сомневался.

Осквернённый, между тем, настойчиво царапал распухшими пальцами штанину, пытаясь расковырять плотную ткань. Мысленно ещё раз поблагодарил старика за подарок, не хотелось бы, чтобы на месте штанов была моя нога.

Внезапно по позвоночнику побежали мурашки, а горло сдавило от нахлынувшего, какого-то первобытного ужаса. На меня пахнуло такой злобой и ненавистью, что я чуть было не отступил. Трясу головой, пытаясь отогнать навязчивые мысли и сильнее давлю ногой на грудь осквернённого. Мне стоит больших усилий заставить себя оставаться на месте, хотя интуиция буквально вопит, чтобы я бежал отсюда, как можно дальше. Что за чёрт? Ясно, что это не мои эмоции. Даже, с учётом нового и слабого тела, мой дух и разум всё ещё старые и помнят таких монстров, что осквернённый рядом с ними словно дитё малое.