Затем единственная жертва зверя начала захлебываться в грязи. Повернула ее на спину аккуратно и вздохнула с облегчением. Зверь не успел перерезать ей глотку, но, судя по висящей посиневшей левой руке, сломал кости. Неприятно, конечно, и жутко больно, но жить будет. Слегка приподнимаю ее, заставляя сесть, и осторожно осматриваю руку. При штабе в медпункте и хуже бывало, иногда после боя был такой аврал, что я помогала медсестрам. Иногда даже встречались солдаты с отрубленными руками или ногами, даже таких как-то умудрялись откачать, а тут элементарный перелом.
– Не волнуйся, сейчас осторожно зафиксируем руку, врач ваш посмотрит и вылечит тебя, – стираю грязь с ее перепуганного и искажённого болью лица.
Из-за грязи на ее шее растеклась боевая раскраска, так что не могу прочитать, что там написано. Мне нужны ветки и ткань, чтобы зафиксировать кость, ибо детвора слишком напугана и не знает, что делать. Они обступили нас кругом, смотря на девочку, точно она смертельно больна. Расступились лишь для того, чтобы пропустить великана, он сразу сбросил с плеча монстра в грязь рядом с нами. Нехорошо так вздохнул, еле коснувшись сломанной руки девочки. Великан схватил секиру и крикнул на меня, словно приказывая мне отпустить девочку и отойти. Со смесью испуга и удивления смотрю на него, девочка заныла, и начала что-то шептать с отчаяньем смотря на рыжего старца. Что здесь вообще происходит? Великан угрожает мне секирой, показывает, чтобы отошла в сторону и оставила девочку, но я, хоть убей, не понимаю зачем.
Почему они не помогают ей и не успокаивают? Она же ещё ребенок, напуганное и раненое дитя, которое нуждается в помощи. Не решаюсь послушаться великана и отрицательно качаю головой, когда он снова машет своей секирой. Если они не хотят или не знают, как ей помочь, то я помогу. Не зря же столько раз помогала медсестрам при штабе. Мне нужны палочки, чтобы зафиксировать руку, стрелы для этого вполне подойдут. Чтобы обмотать стрелы вокруг, нужна ткань, но ничего под руками не находится. Тряпки девочки не подходят, так что отрываю рукава от платья. Мне даже полегчало, стало не так жарко. Малышня почему-то шепчется, показывая на бледную кожу моих рук, на фоне их загорелых лиц. Когда жила в деревне, тоже часто ходила летом загорелая как они, но в последние годы было не до солнечных ванн. Зафиксировать руку получилось не с первой попытки, девочка старалась не плакать, но при каждом неправильном движении вскрикивала. Пока что сойдет, повязала бандаж ей на шею, дабы лишний раз рукой не шевелила и лично поставила на ноги. Она испуганно посмотрела на своих сородичей.
Великан неодобрительно махнул головой, а затем схватил моего монстра, забросил себе на плечо, опустив оружие. Он пошел вперед как раньше, дети же некоторое время смотрели на девочку как на прокаженную, затем вернулись в строй. Девочка испуганно оглянулась на меня и, сделав шаг, чуть не свалилась снова. Дети остановились, мальчишки сверху что-то зло закричали. Бедная девочка ещё и ногу подвернула. Какие жестокие дети, никто ей помочь не хочет. Наоборот девочки зло пихают, проходя мимо, как и меня, чтобы поторапливалась. Так не пойдет, она просто не сможет идти в таком состоянии. Останавливаю бедную девчонку, а затем жестами стараюсь показать, чтобы забиралась мне на спину. После заминки и злых окриков других детей она все же слушается, и я осторожно поднимаю ее. Весит как моя старшая сестренка, какие же у них дети тощие, словно одни кости и кожа. Что у них за воспитание, если они не помогают раненным и дают детям оружие? Тоже монстры, никак иначе.
О своем решении я пожалела уже минут через двадцать, когда пот то и дело норовил попасть в глаза, а от боли в спине наворачивались слёзы. Осенью мне часто приходилось таскать на спине мешки с картошкой, ибо некому было больше, так что такая боль мне очень знакома. Маленькая девочка на мешок картошки не тянет, но и мешок картошки с поля до подвала тащить нужно было куда меньше. Двигаюсь дальше чисто из упрямства и из-за мысли, что на месте этой девчонки могла бы быть одна из сестер. Не понимаю я этих рыжих, ведут себя странно, вместо того, чтобы помочь, будто бы добить собирались. Нет, возможно, я не так их поняла, все-таки, когда не знаешь язык, сложно о чем-то точно судить. Вот был бы монстр в сознании…
Был бы он в сознании, мы бы вообще в такую дурацкую ситуацию не попали, он бы ещё на берегу меня обезглавил. Теперь же точно сделает это, когда волосы свои увидит. Может, надо было дать великану отрезать ему голову? Он же паразит живучий, не сомневаюсь, что и в этом случае выживет. Ничему его жизнь не учит, и ничего ему сделать никто не может, как в присказке о том, что в воде не тонет, в огне не горит. Хорошо монстру, на плече у великана болтается, тяжести не носит, по грязи не пробирается. Долго уже болтается, великан им как тряпкой машет, можно подумать, что серенький и не живой вовсе. Он так вообще дышит, а? Что там за дрянь в иглах была и почему ему не становится лучше, раз уж мы связаны?
Казалось бы, мне тоже должно быть плохо, или я должна отключиться, как и он, а я вот ещё своих очередных похитителей на спине катаю. Так существует эта связь или нет? Ничего не понимаю, так же как историю с их языком. Как это работает? Монстр наверняка знает, но не расскажет, смысл рассказывать, если он меня убьет при первой же возможности. Я же обыкновенная кухарка, почему все это на мою долю выпало? Ферер, будь ему пусто! Даже с того света его достану, мразь эту бессовестную. Девочками моими мне угрожал, да кто так делает?! Я бы ещё поняла, если бы так монстр сделал, на то он соответственно и…
Ловлю себя на мысли, что уже какое-то время смотрю исключительно на маячащие вдали неровные волосы монстра. Поджимаю губы, с болью принимая простую истину: я за него волнуюсь. И что со мной не так? Все дело в том, что только я монстра здесь понимаю и знаю, или причина этой тревоги более постыдная? Как-то и знать теперь не хочется, главное, чтобы он уже проснулся, но так, чтобы не смог задушить меня. Хотя бы до того времени, пока мы от этих рыжих не выберемся.
Мы дошли до какой-то еле приметной пещеры в скале и теперь уже единой группой в полной темноте пошли по ней куда-то. Пару разу я чуть не свалилась вместе со своей ношей, благо дети не дали. Стоило темноте закончиться, я чуть не ослепла. Яркий свет и ясная погода чуть не лишили меня зрения, и не только его. Мы вышли на выступ на высокой горе, с которого вся долина была как на ладони. Многочисленные глиняные дома с плоскими стенами у русла реки в густых зарослях и огромная статуя, похожая на лицо человека, на противоположной горе. Похоже на храм, может усыпальницу, но дух просто захватывает. Во всей Антанте что-то подобное найдется лишь в столице, и то трудно сравнить это великолепие со свидетельством тщеславия правящего короля.
Детвора потащила меня по специальной тропе, но увидев цель, я еле передвигала ногами, безбожно отстав от великана. Мы опускались все ниже в долину, под многочисленными взглядами местных. Обычные селяне, даже не все рыжие, но очень любопытные. Ростом большинство с меня, но некоторые мужчины очень высокие с изуродованными лицами и телами. Мы спустились вниз по тропе, и я начала замечать странность, у здешних людей была нормальная одежда, а не кожаная как у детворы и великана. К тому же их одежда чем-то смахивает на одеяния сереньких, однако не столь пафосная.
Самое странное для меня, что женщины здесь одеты так же как мужчины, нередко на изысканном поясе носят оружие. Насколько же их мир жесток, раз уж женщина должна носить с собой средство защиты? Это место чем-то смахивает на небольшой городок недалеко от Светзары, мы туда иногда на ярмарку ездили. Много людей и все смотрят на тебя с неприязнью, точно ты их обворовать хочешь. Спина ужасно ноет, но никто не спешит забрать у меня раненую девочку. Какие они все здесь черствые, или это их национальная особенность? Мы закончили спускаться и прошли к рынку, где людей было ещё больше и при нашем появлении они расступились и опустили головы в учтивом поклоне. Что-то странное здесь происходит, но не могу понять, что. Почему мне показалось, что эти странные люди начинали бить поклоны лишь тогда, когда великан проходил мимо, а не перед ним. Поклоняются детям? Тогда почему никто не хочет позаботиться о девчонке у меня на спине.
