Вот чего не отнимешь у волжской компании, так это готовности всегда подставить плечо. Во всем. Дети проводят на острове все лето вне зависимости от того, в отпуске родители или на работе. Или в командировке. Или просто отлучились с острова по делам. Все дети все лето тут живут, а все взрослые за ними приглядывают. Вкусно кормят, следят, чтобы не обгорели на солнце или не перекупались, не простудились из-за ночной прохлады, чтобы их не искусали комары. Да, собственно, старшие дети и сами приглядывают за младшими. Если старшие позволяют себе что-нибудь недозволенное, например стащить сигареты и покурить, то младшим строго-настрого запрещают такие эксперименты, а те, смирившись, даже и не помышляют пожаловаться или настучать.

Да-да-да, смейтесь надо мной, я тут совсем патокой растекаюсь, слюни распустила, но это факт: наш остров – рай на земле! Идеальная модель мира!

Юрок встал с кресла и занялся хозяйством. Видимо, решил чайку себе вскипятить, взял полешки и стал разводить огонь.

А на другом берегу лагуны, что напротив косы, хозяйством занялась Маруся: снует между палаткой и обеденным столом, то присядет, то опять уйдет в палатку и появится в другом наряде – прихорашивается. Маруся – внучка наших соседей, деда с бабкой, которые все лето ловят рыбу и время от времени возят ее на продажу. Кажется, они и сегодня тоже отправились «в цивилизацию»: продать рыбу, пополнить запасы. Странно, что Марусю оставили, обычно они берут ее с собой. Ну да ничего, Юрок-то на месте. Послезавтра подоспеют Волька с Шуриком и Николаем – у них отпуск продолжается. А в самом конце лета мужчины приедут опять, чтобы законсервировать лагерь: разобрать доски, из которых сколочены стол и лавка, связать, привязать грузила и закопать в яму до следующего лета. Туда же – чурбаки-сиденья, чугунную плиту с «блинами» и прочее хозяйство.

Пора спускаться, скоро за мной приедут. До свидания, остров! До свидания, Волга! Встретимся через год.

И что же это такое – счастье? Да вот же оно! Когда не надо напрягаться, тебя понимают с полуслова, когда лежишь в тенечке под деревом, а дети заняты своими делами и вполне самодостаточны, когда не надо ломать голову, что надеть или из чего приготовить ужин. Приземленно? Может быть. Но как же хорошо!

В советских шпионских фильмах иностранные разведки вербуют наших специалистов, ученых, чиновников – да кого угодно! – то на конференции, то в зарубежной поездке, то прямо по месту работы или жительства. А его где вербовать? Работает на секретном предприятии, куда мышь не проскочит. На конференции и в зарубежные поездки – исключено. По месту жительства? Живет в закрытом поселке. Въезд под шлагбаум по спецпропускам.

В шпионских романах зарубежных авторов связь держат – ну например! – через газетные объявления. Пишешь зашифрованный текст, ничего не говорящий праздному читателю, помещаешь в второй колонке на восьмой странице… Ой, да о чем это. Какая восьмая страница? В газете «Правда» их всего четыре, огромных, как простыня. Да и не берут туда объявления.

И что писать? Молодой талантливый ученый желает быть завербованным. Обращаться по адресу – дальше «почтовый ящик», где первым возьмет конверт в руки особист.

И что делать?

Он стал думать об этом каждый день.

Пойти в посольство. Какое? Ну, первое что приходит в голову – американское. Они наши лучшие заклятые друзья. Враг моего врага – мой друг. Если кто-то желает удрать из Союза, Штаты только за. Особенно если это перспективный ученый.

Посольство ФРГ. Немецкие химики – хорошие химики. Но в Германии жить неохота. Вот что значит изучать в школе и институте язык потенциального врага! Германию мы победили, точка. Потом принялись обгонять Америку – стало быть, английский!

Значит все-таки Америка или Англия. Ну не в Китай же бежать!

Предприятие, на котором трудится молодой ученый, хоть и закрытое, но головное начальство в Москве. Некоторые сотрудники бывают в командировках. У него в Москве особых дел нет, но и прямого запрета посещать столицу нашей родины нет. Молодой ученый хочет в Третьяковку! И в Колонный зал Дома Союзов! В конце концов, он ученый, человек глубоко интеллигентный. Ему свою интеллигентность подпитывать нужно.

Размышлять об этом стало ежедневной привычкой.

Дед и бабка с весны до осени всеми способами добывали рыбу из великой русской реки Волга. С годами настолько все славно устроилось, что у деда и свое место промысла было, и свои точки сбыта, и отношения с рыбнадзором сложились вполне себе (типа, дед большого урона реке Волге не нанесет никоим образом, а посидеть-поговорить за жизнь, да с беленькой, да под закусочку, да в тихом месте без посторонних глаз, этого ничем не заменишь, рыбнадзор в лице Сан Саныча это очень даже ценил), и бабка всегда под боком (что б он без нее вообще делал!), и внучка всегда под присмотром (ее родители как бы на заработках, а на самом деле где заработали, там и потратили, другими словами, просто живут в другом месте и никто им не нужен – ни родители, ни дети. Так что была дочка, теперь внучка).

Промышлять пристроился дед на островке, он его давно приметил. Весной весь под воду уходит, деревья по пояс в воде, потом вода падает и – до следующей весны. Так что никаких сараев, будок, шалашей и прочих строений на острове не наблюдалось. Первый раз остановился, как только вода сошла, не успел обосноваться – с правого берега катер откуда ни возьмись. Кто такой, откуда, что собираешься делать, зачем палатка и столько барахла. Ах надолго? Не-е, надолго нельзя. И переночевать нельзя. Если мотор отказал или горючка кончилась – остановился, починил-поправил-зарядил – и в путь. А почему? А по кочану. Люди приедут, отдыхать будут.

Дед не стал собачиться, стал искать подходы. Аргумент, что для «людей» тут неподалеку как раз целая база отдыха, вполне «закрытая», это всем известно на много километров вверх и вниз по течению – не сработал. Зашел с другой стороны.

– Вот ты меня увидел и сразу прилетел, не успел я и разгрузиться как следует. А кабы в это время сплав был? Как бы ты поперек фарватера? По бревнышкам бы побежал?

– А не твоя забота. Переждал бы. Никуда б не делись. Как успели бы палатку поставить, так бы и сняли.

– А кабы я с другой стороны причалил?

– А с другой стороны берег неудобный, да и палатку не поставишь. А отдыхать все норовят на белом песочке, как ни крути – на косу выйдут.

– Сдается мне, шугать тех, кто случайно забрел на остров, это не основная и не главная твоя работа, а как бы сопутствующая.

– А не твое дело!

– А не мое, правда твоя. Мое дело – рыбку ловить. Люди твои палатки ставят наверняка вон там. Там деревья пореже и от воды как бы отступили, и берег дугой, и коса как на ладони, и большая Волга видна. А напротив косы, с другой стороны лагуны, совсем тонкая полоска суши, но не пляж – все поросло деревцами да кустами. Вот я бы там и пристроился со своим хозяйством. И «людям» бы не мешал, и чужих спроваживал. Тебе легче, и мне хорошо. Нас-то всего трое.

Задумался стражник. Велел дать документы. Все переписал в книжку.

– Ладно, сегодня можете переночевать. Завтра будем решать. И не особо тут располагайтесь, легче сниматься будет.

Дед покивал головой. Бабка заулыбалась заискивающе, но стражник на нее и не взглянул; в катер – и был таков.

Вот с той поры эти трое тут каждое лето. Вернее, с весны до осени. Видать, проверили и деда, и бабку до седьмого колена, ничего подозрительного не обнаружили и сделали послабление на постой вблизи режимного объекта.

Режимный объект, из-за которого чужаков гоняют, это испытательный полигон на правом берегу. Выше и ниже по течению на много километров высокие крутые обрывистые берега. Что там наверху испытывают – снизу не видать. Но даже прогулочные, или, как их еще называют, круизные пароходы по искусно сделанному расписанию проходят мимо полигона только по ночам. Иной раз прямо вереницей, один за другим. Музыка на палубах гремит, народ гуляет, а наши островитяне сидят у костра, смотрят вслед, и кое-кто так мечтательно: вот бы!..