И он научился ненавидеть по-настоящему. Никогда он ненавидел так сильно даже Лайкеров. Крыстоны же по-прежнему не вызывали у него ничего иного, как отвращение. Здесь он увидел записи, как Демоны проводили опыты над Народом, как они охотились на выживших после страшных прививок… Он настолько обозлился на Демонов, что рычал, бил хвостом и несколько раз вцеплялся в изображение когтями. Но вот он пришел в себя и увидел вокруг младших учеников, с интересом обсуждающих вопрос, не могла бы передаться злоба Демонов старшему ученику. Однако Фуртигу ничуть не было стыдно за свое проявление ярости. Именно так истинный воин должен встречать врага!

Спустя некоторое время он встретил Лили-Ха. И только раз или два, как всегда неожиданно, перед ним появлялся Гаммаж. Он смутно интересовался, как идут дела, и тотчас же исчезал.

Фуртиг горел желанием побеседовать, задать кое-какие вопросы. Но как и прежде, никто не обращал на него внимания. По-видимому, его присутствие никого не волновало. Чем они все тут занимаются? Изобрел ли кто-нибудь способ, как противостоять Демонам, если они вернутся? Что вокруг происходит? Что? Что? А иногда он задавался вопросом – кто? Кто и кто? Но никто так не объявился, чтобы ему ответить.

И вот однажды он возвратился с занятий в свою комнату и обнаружил сидящего у себя на постели Фоскатта. Это была та самая комната, где он очнулся впервые после того как добрался до Логова Народа.

Он очень обрадовался, встретив брата по Пещере.

– Ты выздоровел? – хотя зря он спросил это, ибо увидел, что огромный шрам превратился в тоненькую белую полоску.

– Выздоровел, – ответил Фоскатт с улыбкой. – Ну а теперь рассказывай, как ты тут поживаешь? Мне сказали, что нас обнаружили у самого входа в подъемную шахту. А я отлично помню, что охотился очень далеко от нее. И когда я потерял сознание, мы с тобой находились несколькими этажами ниже. Я еще помню наш последний разговор… А что сталось с Ку-Ла, который попал вместе с нами в плен к этим вонючим Крыстонам?

Фуртиг рассказал о Грохотуне, который умер на полпути к Логовищу. Тут Фоскатт перебил его. Нетерпеливо кивнув, он произнес:

– Это я знаю. Но как ты сумел управлять им? Вот этого-то я как раз и не помню. Наверное, уже был без сознания.

– Я проделал то же, что и ты: сунул кончик языка в кубик, – ответил Фуртиг. – Потом поднял тебя на спину Грохотуна, и тот повез нас. Но тот странный чужак, которого ты называешь Ку-Ла, с нами не поехал. Он пошел своей дорогой. А там повсюду находились Крыстоны, – он взмахнул хвостом. – Сдается мне, что он так никуда и не дошел.

– Жаль. Нам было бы очень полезно объединиться с новым племенем. И все же, как ты справился с Грохотуном? Ведь прикосновение к нему только оживляет его, а ты не знал команды, как заставить его двигаться.

– Я сунул язык в отверстие, и он пошел. Вот и все.

– О чем ты тогда думал? – настойчиво спросил Фоскатт.

– О Гаммаже и необходимости добраться до него.

– Точно! – Фоскатт резко поднялся на ноги и начал мерить шагами комнату. – Так я и думал! Недостаточно только прикосновения, как мне говорили, можно нажимать на отверстие хоть раз, хоть два, но дело совершенно не в этом! Нет, они неправильно нас учат! Грохотун работает от мысли, вот что! И ты доказал это. Ведь не знал никакой системы команд, ты просто подумал, куда бы тебе хотелось попасть. И он повез нас именно туда!

– Пока не умер, – заметил Фуртиг.

– Но если он умер, то как ты нашел дорогу к шахте? – уставился на Фуртига Фоскатт.

– Я… – Фуртиг стал подыскивать подходящие слова. – Ну… я попробовал взять мысленный след.

– Персональная мысленная связь! – Фоскатт выпучил глаза от возбуждения. – Но как ты смог связаться с Гаммажем, если не видел его ни разу в жизни?

– Ну… думаю, это случилось потому, что я его потомок по прямой линии, – ответил Фуртиг. – Честно говоря, я сам не знаю, как у меня это получилось. Но получилось же! В противном случае мы с тобой не находились бы здесь. – Затем он прибавил к своему рассказу, как обнаружил двигающийся стол, потом об их пребывании в шахте и о подъеме по ней на высший уровень.

– Интересно, Гаммаж об этом знает?

– Нет. И никто меня об этом здесь не спрашивал. Наверное, они подумали, что указывал дорогу ты. – Фуртиг осознал, что настолько был поражен всеми увиденными им чудесами, что даже не заметил, что никто не потребовал от него никаких объяснений.

– Но надо обязательно рассказать об этом Гаммажу. Почти никто из нас не умеет пользоваться мысленной связью. – Фоскатт взмахнул хвостом, выдавая свое возбуждение. – А про мысленную связь с тем, кого не видел ни разу в жизни, я вообще не слышал. Это может означить, что в нас произошли какие-то изменения, причем весьма значительные. – Он быстро направился к двери, словно хотел найти Гаммажа незамедлительно. Фуртиг остановил его.

– Еще рано. Потом. Мы же не уверены в этом до конца.

– Почему это не уверены? Пусть Гаммаж сначала нас выслушает, а потом проверит…

– Нет! – прорычал Фуртиг. – В этом месте я не пользуюсь никаким авторитетом, а нахожусь на положении младшего ученика, как зеленый подросток. Тут я ничем не отличаюсь от малышни, только что выползшей из материнской люльки. А если я заявлю, что обладаю талантом, которого пока не имею, меня вообще начнут воспринимать, как несмышленыша! А я хочу этого меньше всего!

– Я тоже когда-то думал точно так же, – отозвался Фоскатт. – И знаешь, что нам необходимо сделать? Прибавить к уже имеющимся знаниям свои знания, умение и таланты.

Теперь настала очередь Фуртига выпучить глаза на собеседника, ибо тот высказал потрясающую мысль. Разумеется, воин защищает свою родную пещеру, и в этой роли он и воспринимается всем кланом. Однако в мирное время воин предоставлен самому себе и разгуливает в гордом одиночестве. И он сохранит свою гордость, если выиграет на турнирах, а тому, кому это не удается, покидают Пещеру. Так что, если бы Фуртиг после неудачи на Турнире сам не покинул бы Пещеру, то весь клан относился бы к нему хуже, чем к зеленому юнцу. И вот теперь Фоскатт предлагает ему еще больше подорвать свою репутацию без видимой причины. Во всяком случае, Фуртиг не считал слова Фоскатта убедительной причиной, чтобы пойти на такой риск.

– Как ты думаешь, я был здесь интересен хоть кому-то, кроме Гаммажа? – спросил Фоскатт. – Для того чтобы в Логовищах к тебе относились как к воину, нужно привнести в общую кладезь знаний нечто очень важное и заслуживающее внимания всех. У тех, кто здесь родился, храбрость не считается заслугой. У них тут тоже проходят Турниры, но совершенно иного рода.

– И как же ты им доказал, что стоишь хоть чего-то?

– Делая то, что я делал, когда меня пленили Крыстоны. Видишь ли, проигрывая одно, приобретаешь другое. Иногда балансируешь от одной потери к другой. Ответь, брат, как ты изучал охотничьи территории рядом с Пещерами?

– Я быстро обошел их и по пути запоминал все. Поэтому теперь я знаю это место, как свои пять пальцев.

– У нас здесь тоже есть место, – Фоскатт постучал коротким пальцем по лбу, – куда откладываются знания. Стоит нам один раз пройти по этой тропе, мы без труда отыщем ее в другой раз. А вот у рожденных в Логовищах это умение напрочь отсутствует. У них утеряно чувство направления. Если они выходят на разведку, то метят пройденные им места, чтобы в следующий раз найти их опять. А если сюда нагрянут Крыстоны, то пометки оставлять нельзя, поскольку они послужат врагу великолепным ориентиром. Поэтому разведку должны производить только те, кто обладает чувством ориентации. Послушай, Фуртиг, неужели до тебя до сих пор не дошло, что ты обладаешь тем, чего нет у других? Если в Логовищах поймут, что ты обладаешь подобным даром, ориентироваться на какую-либо личность, мы станем свободными в наших разведывательных выползках.

– Ага, и тотчас же напоремся на Крыстонов… Знаешь, для этого не надо обладать никаким чувством ориентации. Этих вонючек очень просто определить по запаху.