Не слишком ли много посторонних в его лесу? – с негодованием подумал Фуртиг. Сначала он наблюдает за охотничьей группой Лайкеров, затем появляется какой-то неведомый незнакомец, оставляющий свои охотничьи пометки на их территории, как будто Пять Пещер и их кланы не существуют вовсе! Фуртиг решил прекратить выслеживание и отправиться домой. Чем быстрее Народ узнает об этих двух происшествиях, тем лучше.

Однако он не побежал сломя голову, а осторожно возвращался тем путем, которым и явился. Если какой-нибудь вражеский разведчик унюхает запах дохлой змеи, то он полностью собьется со следа. И все же заметание следов заняло достаточно времени, поскольку Фуртиг сделал широкий крюк, чтобы подойти к пещерам с другой стороны.

Уже наступила ночь, и Фуртиг сильно проголодался. Стоило ему подумать о пище, как рот наполнялся слюной, которую он сплевывал кончиком языка. И все же он не позволял себе спешить.

Внезапное шипение, раздавшееся из ночи, не напугало его. В ответ он опустил голову, что служило их опознавательным знаком. При этом он не издал ни звука, иначе в его открытое горло вцепился бы часовой. Благодаря такой предосторожности и выжил их Народ.

Дважды он сворачивал с тропы, чтобы не попасться в спрятанные ловушки. Народ не зависел от ловушек, как Крыстоны, которые обучились высокому искусству ловушек в Логовах Демонов, поскольку, в отличие от Народа, старавшегося держаться подальше от жилищ Демонов, Крыстоны обычно шатались и прятались в Логовищах.

Природа защищала Пять Пещер так же хорошо, как и их обитатели. Ни одна из Пещер не выходила сразу на уровень земли. Чтобы подняться в Пещеру, надо было перейти два уступа, завершающихся отвесной скалой. К уступам вела своеобразная лестница-трап из старых пней, которая легко убиралась при приближении врага. Таким образом перед ним оставалось непреодолимое препятствие в виде отвесной скалы. Лайкеры дважды нападали на обитателей Пещер. И оба раза их защитники оставались целыми и невредимыми, а нападающие лишились многих своих бойцов. Во время последнего нападения Лайкеров и погиб отец Фуртига.

Внутри Пещеры были очень глубокими, а одна из них спускалась к потоку, струившемуся в вечной тьме. Поэтому обитатели Пещер никогда не страдали от жажды и всегда имели под рукой запас сушеного мяса.

По своей природе Народ Фуртига не жил стаями. Дети и матери составляли небольшие семейные единицы, а мужчин не очень жаловали внутри Пещер, не считая, разумеется, Месяца Спаривания. Молодые, не нашедшие себе пару, ходили в одиночку, занимаясь разведкой и защитой внешних границ территории. С годами их становилось все больше и больше. Но вместе они собирались крайне редко, за исключением Турниров.

Они заключили перемирие с другими племенными кланами, живущими на западе, и встречались с ними во время Турниров, на которых могли найти себе пару для обеспечения родственных связей. Однако обычно они не вступали в контакт ни с кем, кроме собственных пяти семей, каждая из которых занимала одну из Пещер.

Пещера Фуртига располагалась на севере и находилась выше других, и он быстро вошел в нее, принюхиваясь к запахам. Свежее мясо – ребра дикой коровы, и еще утка. Стоило ему вдохнуть – и голод усиливался.

Тем не менее, войдя в пещеру, он не устремился туда, где женщины делили еду на порции, а проскользнул через узкую нишу в стене туда, где обитал старейшина клана. Тот сидел и затачивал свои когти с довольством недавно нашедшего им хорошее применение. Фуртиг понял, что это старейшина раздобыл дикую корову.

Хотя жители Пещер прекрасно видели в полутьме, в пещере горел свет, исходящий из небольшой шкатулки, которую тоже некогда прислал Гаммаж. Этот светильник не требовал никакой заботы, ибо угасал с наступлением утра и вновь загорался, когда становилось темно.

Еще одним полезным подарком Гаммажа были квадратные плитки из гибкого теплого материала, которыми застилали всю пещеру вдоль стен во время холодов, а летом женщины выносили их на улицу и раскладывали на ароматной траве. А в холодное время их подкладывали под себя, и они вырабатывали мягкое тепло, и Пещере было тепло даже в самые суровые и холодные бури.

– Фал-Кан хорошо поохотился, – произнес Фуртиг, останавливаясь за несколько шагов от старейшины, приходящегося старшим братом его матери, который сидел на своем лежаке. Фуртиг с детства знал, что должен всегда держаться от старейшины на почтительном расстоянии.

– Да-а, жирную корову я уложил, – сказал Фал-Кан тоном опытного воина, каждое утро приносящего к родному очагу славную добычу еще до восхода солнца. – Вижу, ты очень спешил. Напал на след врага? – Он принюхался. – И что за опасность ты видел?

Фуртиг рассказал, сперва о Лайкерах, а затем о необычной отметине. При упоминании о Лайкерах Фал-Кан пренебрежительно отмахнулся. Ведь они появлялись время от времени, и посланные разведчики всегда сумеют разобраться, что это – небольшой отряд или крупное вражеское соединение. Однако, узнав об отметине, Фал-Кан отложил в сторону когти и начал слушать рассказ молодого разведчика с большим вниманием. Когда же Фуртиг поведал ему о том, как поставил свою отметину поверх метки постороннего, Старейшина кивнул.

– Ты поступил совершенно правильно. Кстати, ты сказал, что посторонние царапины были не такие уж глубокие. Возможно, не глубже твоих. – Он вытянул руку, показывая свои когти.

– Да, так она и выглядела, – ответил Фуртиг осторожно, зная, что со старейшими так и следует разговаривать, поскольку они могут подумать, что ты по молодости заблуждаешься.

– Значит, он не знаком с Гаммажем, – произнес Фал-Кан.

Фуртиг пришел в замешательство, из-за чего заговорил со старшим несколько непочтительно, хотя бы потому, что перебил его.

– Откуда ему его знать? Он же иноземец – и не из Пяти Пещер – или он кто-то из западного Народа. Так что Гаммаж не мог знать его, как и он Гаммажа.

Фал-Кан тихо рыкнул, и Фуртиг, немного смешавшись, осознал свою ошибку. Однако удивление у него осталось.

И тут Фал-Кан хрипло заговорил, как всегда разговаривал с теми, кто ему возражал. Так было принято в пещерах.

– В наше время о Предке было принято говорить открыто и почтительно. Ты никогда не задумывался, Фуртиг, почему в последнее время, когда ты еще рос, он не удостаивал нас своим вниманием? Хотя, похоже, ты еще недостаточно взрослый…

Фал-Кан не стал дожидаться ответа, а продолжил:

– Дело в том, что наш Предок, – себя же он никогда не называл Достопочтимым Предком, равно как не использовал других слов, выражавших его старшинство и величие, – охвачен страхом, что Демоны могут вернуться. И этот страх глубоко обуял его, поэтому он и призывает весь Народ к объединению – словно мы – это одна семья или клан! Все Народы должны объединиться! М-да, – сурово прибавил он, и шерсть вздыбилась на его спине. – Надо же додуматься до такого!

– Все воины знают, что Демоны ушли. Они убивали друг друга и не могли больше производить потомство, поэтому их становилось все меньше и меньше, пока они не исчезли насовсем. Откуда же им тогда взяться? Неужели их кости вновь обрастут плотью и шерстью, а сами они оживут? А Предок боится их возвращения, и это привело его на неверный путь. Когда к нам в последний раз являлся от него посланник, мы узнали, что он передает такие же подарки и другим. И еще я узнал, что Предок даже говорил о перемирии с Лайкерами, чтобы вместе защищаться от врагов, если Демоны вдруг возвратятся. Ведь если они вернутся, мы окажемся слишком разрозненными и слабыми, чтобы выстоять против них. Когда об этом стало известно, Старейшины отказались принимать дары от Гаммажа и передали посланнику больше не приходить, ибо больше мы не считаем их своими братьями по клану.

Фуртиг проглотил комок в горле. Неужели Гаммаж совершил такое?! Об этом он совершенно ничего не знал. Ибо никто еще из Народа не падал так низко, чтобы делить оружие с врагами. И Фал-Кан никогда не рассказал бы об этом, если бы не был совершенно уверен, что это правда!