И ещё большое счастье, когда ребёнок в результате этой сделки попадает в нормальные семьи, а не оказывается передан на органы. Слава богу, что в это время ещё нет трансплантологии донорских органов, но зато малолетние рабы у приёмных родителей — совсем не редкость.

Поэтому, испытывая антипатию к ювенальной службе, и, в частности, к сей назойливой особе, я не стал церемониться, и тут же представил сопровождающую меня фройляйн Людмилу, несколько лет состоящую моей гувернанткой, и, отметил, что она прекрасно справляется с этими обязанностями. Так что в услугах представителя органов опеки их страны, я нисколько не нуждаюсь, и она может быть свободна.

Безусловно, это граничило с некоторым хамством, но мне такие прилипчивые особы, всё время ошивающиеся поблизости, а также сующие нос не в свои дела, — абсолютно без надобности.

Однако, моё определённо выраженное нежелание принимать услуги их органов опеки нисколько не остановили эту бойкую особу, и не произвели никакого действия. Так как она заявила, что не может оценивать профессиональные качества моей гувернантки. Но та может быть неподготовленной для выполнения своих обязанностей в их стране с совершенно другими законами и порядками. Её же ко мне направили по распоряжению властей, и она не может ослушаться распоряжения.

Все это произносилось невозмутимым, ледяным голосом, в котором ощущался многолетний опыт, навязывания своей воли детям, нисколько при том не учитывая их пожелания.

Эх, оставить бы их на десяток минут с Людмилой, то сколько бы искр полетело, а какой ураган бы разразился. Но я уверен, что у дамочки нет никаких шансов уцелеть в столкновении и выйти столь же уверенной в себе.

Послать бы её подольше и ещё дальше, чтобы шла не останавливая cь до прибытия по адресу. Но ведь не поймёт «великого и могучего», а на других языках мне не хватает выразительности. Э-эх, великий и могучий, где ты?!

И всё же, несмотря на промелькнувшие перед мысленным взором приятные картины, пришлось играть по правилам принимающей стороны, и смириться с некоторыми её загибами. Однако я сразу начистоту высказал своё мнение об их организации, ювенальной службе а также их реальных, а не провозглашаемых целях.

Указал, что в случае успешного завершения моего похищения, эти же законы им предоставляли полное право распоряжаться мной как вещью, поместив в приёмную семью, совершенно без учета моего требования вернуть на родину к любящей семье.

Таковы их волчьи законы в отношении несовершеннолетних, а тем более младенцев, чьим мнением даже не поинтересуются[125].

Попросил фрай Нагель впредь поменьше путаться у меня под ногами, так как она не вызывает у меня никакой симпатии и доверия. С её присутствием буду мириться, но крайне неохотно, так как у меня, слава богу, есть присутствующая здесь фройляйн Людмила, а также любящая семья, дающая мне весь необходимый запас теплоты и понимания.

А когда дамочка стала настаивать на своих условиях, я уже нисколько не стесняясь выразил мнение на всех известных мне иностранных языках, и особо забористо выражениями из репертуара докеров Ростока.

За прошедшие несколько месяцев занятий я заметно продвинулся в изучении «хох-дойч», но далеко не одного высокого немецкого, а посему выдал эти познания фрау Нагель, так что моему непрошеному опекуну пришлось морщиться, стерпев выходки самого малолетнего участника конгресса — наглого как обезьянка.

Конечно сама обстановка выглядела полной буффонадой, и как могло быть иначе? Если участнику Всемирного конгресса ученых, навязывают сопровождение представительницу органов опеки — ни уха, ни рыла в науке не петрящую.

Весь идиотизм такого решения пёр из всех дыр, но их закон гласил, что малолетний ребёнок не считается дееспособным лицом и должен находиться с родителями, или же их доверенным лицом, а иначе находиться на попечении органов опеки. Вот мне по такому закону и определили временного сопровождающего, полагая, что наша сторона не предусмотрит возможности использования подобной лазейки в законах.

В отеле, куда нашу делегацию привезли для заселения, она вновь попыталась порулить моим распорядком дня и размещением. На что мне пришлось вновь высказать своё негативное мнение: о всей их ювенальной службе, органах опеки и всей их «заботе о детях». Тираду я произнёс на английском языке, чтобы проще язвить, иронизировать и проявлять сарказм, так как на немецком языке до неё не дошло с первого раза, так как видно овладел им не в должной мере. Но это ничего, до жирафа также доходит позже, чем до иных парнокопытных.

После этой тирады и обличений в адрес органов опеки, приставивших ко мне столь неприятную и липучую особу, У дамочки глаза потемнели от гнева, и несколько слегка перекосилось лицо. Но она усилием воли подавила клокотавшую в ней ярость и ровным голосом произнесла, что предоставляет нашей стороне самой заняться размещениям, и только настоятельно требует предупреждать её о намеченных отлучках из отеля, позвонив в снятый для неё номер или сообщив лично. Она также настаивает на своем непременном присутствии при всех перемещениях вне его стен.

«Гвозди б делать из этих людей: Крепче б не было в мире гвоздей», сразу припомнились слова поэта в ассоциации с её фамилией. Скорее всего она последователь идеологии Третьего Рейха. Приодеть в форму — так вылитая унтершарфюрер СС Барбара Крайн из фильма «Семнадцать мгновений весны».

Да и что тут удивительного? Ведь их организация является духовным наследником той садисткой идеологии превосходства высшей расы, а значительная часть западноевропейцев по-прежнему именно так смотрят на всех советских.

Пожалуй, в одном я всё-таки сильно погорячился, так как их рандеву с Людмилой было бы значительно более продолжительным, чем мне показалось вначале. Она враг и матёрый, но невольно вызывает уважение её умение владеть собой и сила воли.

А меня эмоции так и носят от одной крайности в другую, что даже порой не знаешь «… Какой ногой… Об какие берега?» Вот такой вечный перехлёст моих страстей через край. Отчего же — эта может, а мне не дано?!

Мировая несправедливость какая-то. очевидно для этого необходимо быть такой же скользкой и холоднокровной, что та весенняя гадюка.

А тем временем, она спокойным голосом продолжала вещать, что всё это делается в благородных целях обеспечения должных условий необходимых малолетнему ребёнку и осуществления помощи советской стороне для правильной ориентации в местных условиях жизни, а также защиты моих законах прав. В то время, что я совершенно неверно понимаю цель опеки со стороны компетентных специалистов для юного гостя страны, и тем более даю извращённое толкование их законов в сфере опеки над детьми.

Ну да! Пой ласточка, пой. Перед тобой ведь малыш, и хоть уши у него вполне небольшие, правильной формы, но порцию лапши на них всегдаведь можно повесить, пользуясь детской наивностью.

Не стерпев всей пурги что несла эта фрау, я сунул ей под нос справку (как чувствовал, что может пригодится на всякий случай), и пояснил, что наша семья оказывает спонсорскую помощь двум детским домам, перечисляя очень значимую часть гонораров и других денежных поступлений из-за рубежа. Мы постоянно посещаем их воспитанников, проводя встречи и обсуждая литературные произведения. Я обычно беседую и забочусь о самых маленьких — своих сверстниках. Так что в реальной опеке понимаю поболе её самой и всей их службы, так как сам её постоянно осуществляю. И мы перечисляем личные средства на поддержку оставшихся сиротами детей. В их службе, вряд ли кто может заверить в чём-то подобном.

Личное участие в судьбе детей мы считаем наиболее верным и полезным подходом к вопросам опеки над детьми лишёнными родительского тепла. Наше государство достаточно заботится о детях, оставшихся сиротами, но мы добавляем крупицу своего тепла и ласки.

А вот навязывание непрошеного опекуна я считаю излишним, а также нарушающим права самого ребёнка.