Под конец этого моего монолога возмутился уже стойкий Всеволод Никитич. Он упрекнул меня, что я тут выдал план работы посольства на несколько следующих пятилеток. Они уже успели достаточно ознакомиться с достижениями своих предшественников за довольно долгий период.

Мне осталось пожать плечами и сказать, что не просил им «хлебного места». Вообще ничего не просил, но так вышло и с этим придётся смириться. Если им удастся найти волонтёров из числа посольских, и те смогут быть полезны в реализации проектов, то всех милости просим.

А вот Вероника Степановна в целом поддержала большинство моих начинаний, лишь бы поменьше общаться с новыми коллегами из МИДа. И сама призналась, что всегда готова оказать мне самое деятельное содействие, так как мои задумки приносят успех.

А мне палец в рот не клади, и я взвалил на неё дополнительные обязательства — уговорить чешского певца Карела Гота исполнять понравившуюся ему роль в мюзикле. Голос у того просто замечательный, что придаст созданному образу запоминающиеся черты.

А пока мы обсуждали все мои прожекты прошла почти вся ночь. И только тогда я смог приступить к расспросам о «Песне Льда и Пламени». Оказалось, что Всеволод Никитич передал Леночке рукописи и все полномочия для ведения переговоров с издательством.

Той весьма полезно обрастать опытом и знакомствами в издательских кругах. К тому же у неё есть бывшие сокурсницы, работающие в разных издательствах, а Вероника Степановна со своей стороны присовокупила свои ранее налаженные связи.

Что же — приятно, что дело наконец-то сдвинулось с мёртвой точки и Рубикон перейдён. А то я стал было сомневаться. Мне ведь надо успеть за оставшиеся два года перебежать дорожку самому Джорджу Мартину с его «Песней о Лии». Вот и готовлю наш ответ — «Песню Льда и Пламени».

Нечего — нехорошему человеку, а по-нашему — редиске, более десяти лет кормить читателей своими обещаниями завершить «Ветры зимы». Мы их ожидали, чтобы впрячься в перевод. Ждали, ждали: но так и не дождались. Сбрасывать одёжку не стали и кидаться в бушующее море также. Вилочки возможно найдутся, а вот осадок остался.

Нельзя так относиться к читателям. Вот и хочется преподать ему хороший урок на будущее, чтобы пролетел со своей премией Хьюго. Ну не потянет его «Песнь о Лии» против нашей «Песни».

А буду в Москве, так обязательно забегу с Леночкой в редакцию «Moscow News», чтобы договориться о печати перевода этой саги в их газете. Туда можно будет поместить более жёсткий вариант, без околичностей для отечественного читателя.

Думаю, серьёзных препятствий не предвидится, так как тираж газеты сильно подрос после печати книг о Гарри Потере. Внутрисоюзный не сильно — из-за специфики, что саму газету выписывали образовательные учреждения, для углублённого изучения английского языка. А вот за границей тираж вырос в пять раз. Так что смею надеяться, что редактор пойдёт мне навстречу и в этот раз.

Идеологам тоже можно будет пояснить, что печать идёт для заграницы, а там совсем иные моральные устои. Сам роман раскрывает присущие их обществу пороки, показывая тёмную изнанку их пышных одежд. А в вопросах детального отражения язв того общества не может быть никаких возражений.

В то же время «наши люди на такси в булочную не ездят» и газет на английском языке не читают. Для нашего читателя будет выпущена версия «light». Без описания сцен насилия и пороков, и наоборот для зарубежного необходимо их красочно отразить.

Обидно, что именно из-за такой беззубой позиции идеологов весь советский народ оказался впоследствии «младенцами в джунглях», так как не знали реалий мира капитализма, не представляли всю глубину его пороков, весь дикий оскал.

Тепличным растениям сложно выживать в столь отличных условиях. Возможно, что эти идеологи преднамеренно задумали подобное с целью принесения народа на заклание их златому тельцу. Даже такое не могу исключить, зная их моральный облик, и то как они этим потом похвалялись.

Подумав об этих рулевых, почувствовал во рту мерзкий привкус, и захотелось махнуть рюмашку-другую. Но не время расслабляться и детский организм нельзя травить алкоголем. И потому перевёл разговор на иные темы.

Попросил предков рассказать о дореволюционных временах, а затем и сам немного рассказал о грядущих. Не сильно останавливался на деталях, так как считаю, что в силах изменить некие трагические моменты нашей истории.

Такая беседа с переходом из века прошедшего к веку грядущему навеяло некое неуловимое настроение быстротечности и неумолимости рока. Я даже осмелился а капелла исполнить один из своих любимых романсов «Пара гнедых».

Они ещё ни разу не слыхали моего пения, так как сей талант прорезался недавно, и совершенно неожиданно для меня самого. Разумеется я не профессионал, но сумел пробить слушателей на обильную слезу[142].

Предки сильно расчувствовались, и я посоветовал им накатить по рюмочке сосудорасширяющего, и затем продолжились наши беседы о временах забытых и затерянных в глубинах времён. Рассуждения об истории и культуре России.

В них вкраплялись личные воспоминания о временах, когда сами были примерно в нежном и юношеском возрасте Для меня открылся целый пласт истории с неизвестной мне стороны, из воспоминаний очевидцев тех событий и лет, точно передавших живые приметы того бурного времени.

Посидели повздыхали о быстротечности времени, что в детстве оно тянется бесконечно и хочется поскорее повзрослеть, а затем проносится всё стремительнее и мелькает лишь калейдоскопом событий. К сожалению, лишь прожив долгую жизнь можно понять эти истины, и осознать великую ценность каждого мига и особенную подобных мгновений человеческого общения.

Но на улице к этому времени начало постепенно рассветать, и мы решили отправляться спать. Хоть им дали отгул на сегодняшний день для обустройства правнука, но возраст уже не юношеский и годы берут своё.

Другое дело я — вольный художник. Лишь ближе к вечеру пойду с делегацией учёных на встречу с коллегами из ГДР, где всяко можно будет подремать в уголочке, если что. Никто не станет упрекать младенца, что тот прикорнул, на обсуждении скучных деталей.

А утром к нам за поздним завтраком, а скорее ранним обедом, постучали в дверь. Все мы были не до конца проснувшимися, и только Людмила сбегала к двери открыть.

Пришли немецкие товарищи и передали мне просьбу задержаться в Берлине на более длительный срок. Сам Эрих Хонеккер выразил пожелание встретиться со мной, но в настоящий момент у него слишком напряженная программа международных встреч и визитов.

Наша встреча состоится обязательно, как только у него появится такая возможность. Всю организацию этой встречи немецкая сторона целиком берёт на себя, и уже обратились в наше посольство с ходатайством о моей более длительной задержке.

А уж зная, что в такой просьбе руководителям стран не принято отказывать, мне стало ясно, что наш посол немедленно свяжется с руководством МИДа, и перенос моего возвращения домой будет согласован.

Теперь у меня появилось значительно больше времени для решения текущих вопросов, но в этом есть и свои минусы. Полетят мои планы по сдаче экстерном экзаменов за второй курс, и что самое обидное, пострадает работа над моим маленьким чудом — персональным компьютером.

Некоторые подготовительные работы и теоретические проработки можно будет проводить здесь на месте, в Берлине. Но полноценно заняться только дома с работающим образцом.

После неожиданного утреннего визита у нас нашлось достаточно времени, чтобы продолжить прерванный завтрак и обсудить свалившееся на голову известие. И лишь затем мы с Людмилой занялись обустройством в выделенной нам комнате, а также распаковали и подготовили свои вещи. Некоторые пришлось выгладить и развесить на плечиках в шкафу.