— Тут все иначе.

— Почему?

— Этот парень, за которым я слежу, Набико. Меня в нем что-то настораживает.

— Что такого странного в парне, который каждый день ездит на работу и обратно?

— На первый взгляд вроде ничего. Но я занимаюсь этим делом уже довольно долго, и, по-моему, происходит что-то не то. Все слишком осторожные. Он знает, что я за ним слежу. Он это чувствует.

— С чего ты взял?

— Во-первых, чересчур все упорядочение. У каждого свои привычки. Но он так однообразно существует — есть в этом какая-то принудиловка. Не могу объяснить. Назову лишь самый очевидный признак, который и навел меня на эту мысль.

— Какой же?

— Он никогда не ковыряет в носу.

— Правда?

— Он никогда не ковыряет в носу, не чешется и не делает ничего такого, что обычно делают люди, когда остаются одни. Он это делал первые несколько дней, а потом вдруг перестал. Раньше был раскованный, а теперь сдерживается. Не знаю, что его насторожило, но это всегда верный признак. Человек знает, что за ним следят. Как только он перестает копаться в носу, я понимаю, что меня обнаружили.

Я пропустил намек мимо ушей.

— Осторожнее, — сказал я. — Раз он знает, что ты за ним следишь, попытается заманить тебя в ловушку.

— Да ну? Это каким же образом? — Ихара покачал головой. — Я в этом бизнесе появился, когда еще кабельного телевидения не было, господин Чака. Будь я проклят, если позволю какой-то секте себя заловить.

— Может, не секта. Может, якудза.

— Да пошли на хуй эти якудза.

Придурки в углу ухмыльнулись и грубо захохотали. Они сами походили на якудза — правда, не такие ушлые. От этого они здорово проигрывали. Где бы Ихара ни нашел этих горилл, вряд ли они его защитят, если, например, Квайдан решит, что Ихара путается под ногами. Кончится все тем, что их порубят на кусочки и сложат в мешки для мусора. Удивительно: параноик Ихара нашпиговывает лифты техникой слежения, но при этом плюет на якудза с высокой башни. Либо осторожность отказала, либо он подрядил себя защищать каких-нибудь гангстеров. Я решил, что мне лучше этого не знать.

— Ну, и что дальше? — спросил я.

— Будем ждать. Будем наблюдать, — ответил он, раскрывая пакет с «Мишками Гамми». — Добро пожаловать в прекрасный, волнующий мир частного сыска.

Ихара так ничего и не узнал, пока следил за Набико, да и я вряд ли узнаю. Я же не мог сидеть тут всю ночь в ожидании непонятно чего и размышлять о судьбе Флердоранж. Время ухищрений давно прошло. Очевидно, Ихара может себе позволить рассиживаться. Это его работа. Но я в этом деле увяз гораздо глубже. Я вышел из игры и положил «Геймбой» в карман. У мальчугана все равно ничего не получалось.

Я встал и направился к двери.

— Ты куда? — спросил Ихара с полным ртом конфет.

— Собираюсь нанести нашему другу визит, — сказал я.

— Не лезь на рожон, Билли. — Подручные Ихары разом поднялись с кровати и перекрыли мне путь к двери. Коротышка, ухмыляясь, потирал нос. Двое других захрустели пальцами, как кастаньетами. Демонстрационный показ, все как полагается.

— Отзови своих шакалов, пока я их не вырубил, — сказал я. — Я все равно пойду.

— Я тебя не пущу. Ты меня раскроешь.

— Дело не в тебе, Ихара. Дело в спасении жизни женщины.

Ихара вздохнул так, будто я — самый ужасный геморрой в его жизни. Надув губы, он стал протирать очки.

— До утра это не может подождать?

— Это может — я не могу. Я иду сейчас. — И я сделал шаг к двери. Коротышка шагнул вперед и столкнулся со мной, остальные двое приготовились к драке. Этот старый танец, видимо, никогда не выйдет из моды.

— Пропустите его, — сказал Ихара. — Он все равно сорвет нам операцию. Знаешь, Чака, надо было мне тебя сдать. Дружба с копами мне бы не помешала.

— Да, — сказал я. — Надо было, — и вышел из комнаты.

Я шел по улице, понимая, что сверху, матерясь, за мной следит Ихара. У двери я обернулся к отелю и беззаботно поковырялся в носу. Ихара, вероятно, выматерился еще крепче.

Затем я позвонил в квартиру 312, некоему Б. Набико. Меня приветствовал треск статики из домофона, потом, будто издалека, послышался голос.

— Это Чака, — сказал я, пытаясь изобразить крайнюю безысходность беглеца, уносящего ноги от полиции в чужой стране. Что недалеко от истины. — Билли Чака.

Повисла пауза, и шорох статики наполнил мирную ночную тишину. Наступил поворотный момент, от которого зависели дальнейшие действия. План так себе, хиленький, но другого у меня не было. Если Набико меня не впустит, можно возвращаться в Кливленд и записываться на прием к психиатру. Когда Набико наконец нажал кнопку домофона и открыл дверь, я думал о Саре. Сама по себе она очень великодушная, но никогда не простит мне, если меня убьют из-за другой женщины. У каждого свои пределы.

Я поднимался по лестнице в квартиру Набико. Вот такие лестницы и превратили Ихару в параноика. Она была уже, чем путь Басе на дальний север, и гораздо неприятнее. Грязный проход освещался редкими уцелевшими лампочками, а холодные перила покрывал слой пыли. Мои шаги эхом отдавались в лестничном колодце. На подоконнике вымерло целое поколение мух — они лежали кучкой у крошечного оконца, из которого и на улицу не выглянешь. Массовое захоронение насекомых внушало безотчетный ужас. И все равно тут лучше, чем в лифте.

Мне стало ощутимо легче, когда я достиг третьего этажа и открыл дверь в прихожую. Будто в иной мир попал. На полу ковер цвета морской волны. На стенах — со вкусом подобранные фрески: путаница линий и многоцветные узоры, среди которых иногда мелькали морские коньки и морские звезды. Интерьер детской спальни по версии Жака Кусто.

Я не успел постучать, как Набико резко распахнул дверь и поманил меня внутрь. Когда я вошел, он высунул голову в прихожую, будто проверяя, не следит ли кто за мной, а потом закрыл дверь.

— Как дела? — спросил он.

— Лучше не бывает, — сказал я, подпустив дрожи в голос, чтобы зародить у Набико сомнения. — Мне больше не к кому было обратиться.

— Молодец, что пришли. Прошу. — Он жестом пригласил меня в крошечную столовую, где стояли кухонный стол и два стула. — Позвольте предложить вам что-нибудь выпить. — Он прошел все восемь футов в кухню и открыл холодильник.

По стенам висели киношные реликвии. В том числе и фотография Набико с Йоко Ториката на съемочной площадке. Она, смеясь, задирала рубашку, чтобы показать в камеру одну из своих знаменитых грудей. Еще была фотография, на которой Набико в каком-то туристическом центре почтительно стоял рядом с манекеном Дарта Вейдера[82] в натуральную величину. Набико так благоговейно взирал на манекен, будто оказался подле святых мощей.

— Прошу, — сказал он, протягивая мне виски с содовой.

— Благодарю, — сказал я, слегка дрожащей рукой поднося бокал ко рту. Сделав глоток, я поставил бокал на стол. На этом сценарий, в общем, заканчивался.

— Несколько дней назад приходили полицейские, искали вас, — сказал он. — Не говорили, в чем дело. Спрашивали, видел ли я вас в последнее время.

— Ну? И что вы им сказали?

— Сказал, что некоторое время назад вы приходили на студию, но с тех пор я вас не видел. Настроены они были не очень доброжелательно, — усмехнулся он. Полагаю, хотел меня приободрить. Я глотнул еще виски с содовой. И это меня тоже не очень приободрило.

— Они считают, что я отрезал человеку голову, — ровным голосом поделился я.

— Вашему водителю, да? — Набико притворно смутился. Это было ошибкой. Полицейские никогда бы не сказали, почему они меня ищут, и тем более — что подозревают меня в убийстве Синто Хирохито.

— Ага, — сказал я. — Вы как думаете, это я сделал?

— Конечно, нет. С какой стати! — Набико подкрепил ответ нервным смешком. И оглянулся через плечо на дверь спальни, она же гостиная. Насколько мне было видно, там лежали всевозможные киношные причиндалы, и стоял кинопроектор, обращенный к большой пустой стене. Дальше виднелось окно с задернутыми шторами. В него, очевидно, и смотрел Ихара через улицу.