– Всё понял, командир, – козырнул Жилин. – Сейчас распоряжусь.

В дверь командирского купе заглянул адъютант:

– Командир, разрешите?

– Что там у тебя, Витя? – рассеянно отозвался Станислав.

– Там воеводский маршалок[6] появился, – доложил адъютант. – Требует главного.

Лазович к этому моменту уже совсем было решил, что ничего так и не произойдёт, и новое развитие событий явилось неприятным сюрпризом.

– Что, вот прямо сам маршалок? – недоверчиво спросил он. – Или от маршалка кто-то?

– Говорит, сам, – подтвердил адъютант. – Ещё человек пять пристяжи с ним, у всех морды толстые.

– Ну а какими ещё у них морды будут, на таких-то должностях, – задумчиво заметил Лазович, что-то прикидывая. – Похоже, маршалок понял, что обычной шестёрке мы просто поджопник пропишем вместо денег, вот и явился сам. Ладно, скажи ему, что сейчас выйду.

– Сюда его не звать? – переспросил Шашков.

– За какие заслуги ему такую честь оказывать, Витя? – усмехнулся командир. – Он же просто хочет с нас по-лёгкому денег срубить. Ты, как ему скажешь, незаметно отойди в сторонку и найди Жилина. Пусть организует шевеления какие-нибудь – чтобы бойцы позиции заняли, экипажи пушками покрутили, что-нибудь такое. Пусть пара-тройка Бууров мимо этих пробегут. Ну, он сам разберётся, что сделать, чтобы смотрелось как надо. Иди выполняй.

Когда через пять минут Лазович спустился на перрон, гости выглядели хмуро и периодически нервно оглядывались на стоящий сзади Буур, который как бы невзначай направил на них стволы спаренного пулемёта. Вдоль состава суетились бойцы, занимая позиции под вагонами. Через два вагона от них с платформы спрыгнул очередной Буур, повёл пулемётными стволами по сторонам и деловито протопал мимо гостей к голове состава.

«Переигрывает Олег немного», – отстранённо подумал Станислав, направляясь к гостям. Впрочем, гости явно так не считали, и судя по насупленным физиономиям, представление оценили в нужном ключе.

– Здравствуйте, панове, – поздоровался он подойдя. – Я Станислав Лазович, командир вольного отряда «Стальная лапа». С кем имею честь?

– Матеуш Навроцкий, – с неохотой представился самый представительный член группы. – Маршалок Вратиславского воеводства.

– И чем простые вольники вызвали интерес столь высокопоставленного лица? – вежливо осведомился Станислав.

– Простые вольники? – с явно выраженной насмешкой отозвался Навроцкий, лёгким кивком указав на уходящую далеко вдаль вереницу платформ с самой разнообразной боевой техникой. Впрочем, вагонов для личного состава тоже хватало.

– Вельможный пан имеет какие-то сомнения? – демонстративно удивился Лазович. – Я готов их развеять. Позвольте предъявить лицензию Вольной гильдии с отметками выполненных контрактов.

– Нет нужды, пане Станислав, – махнул рукой тот, слегка сдавая назад. – У меня нет никаких сомнений в ваших словах.

Они помолчали, глядя друг на друга. Навроцкий ждал, когда Лазович занервничает и заговорит первым, но Станислав просто доброжелательно смотрел на него, не проявляя никакого желания выяснять намерения гостя.

– Скажите, пане Станислав, – наконец, заговорил Навроцкий, поняв, что тот готов молчать до бесконечности, – в чём состоит цель вашего визита в наше воеводство?

– Нет совершенно никакой цели, пане Матеуш, – вежливо ответил Лазович, – поскольку нет никакого визита. Мы следуем для выполнения контракта, и сделали здесь короткую остановку исключительно для заправки нашего локомотива топливом и водой. Как только потребное будет доставлено, мы немедленно вас покинем.

– Есть небольшая трудность, пане Станислав, – заявил Навроцкий, всем своим видом выражая сожаление от несправедливости жизни. – Вольные отряды очень плохо себя проявили в нашем воеводстве. Грабежи крестьян, нарушения закона, много разных бесчинств…

– Надеюсь, вы не имеете в виду нас, пане Матеуш? – перебил его Станислав. – Потому что наш отряд подобными вещами никогда не занимался. Совсем даже наоборот, мы всегда и во всём содействуем стражам закона.

– О нет, ни в коем случае, – покровительственно покачал головой пан маршалок, который прямо на глазах вновь обретал уверенность. – К вам у нас нет никаких претензий. Однако все мы обязаны выполнять закон – и повеления ясновельможного пана воеводы, которые и есть закон. Для противодействия подобным происшествиям его ясновельможность издал распоряжение о том, что все вольные отряды на территории воеводства обязаны вносить страховой сбор, из которого в случае противоправных поступков отряда оплачиваются штрафы и убытки, и который возвращается, когда вольный отряд покидает территорию воеводства.

«Конечно же, возвращается, три раза ха», – с мрачным юмором подумал Станислав.

– Понимаю вашу озабоченность, пане Матеуш, – сочувственно сказал он. – И ни на мгновение не сомневаюсь в мудрости распоряжений его ясновельможности. Я немедленно сообщу его высокопреосвященству, что он должен перевести вратиславскому воеводе необходимую сумму.

– Его высокопреосвященству? – тупо переспросил Навроцкий.

– Я разве не сказал вам? – удивился Лазович. – Прошу простить мне это упущение. Наш отряд двигается на защиту святой церкви божьей. Нас нанял его высокопреосвященство кардинал Алонзо Скорцезе в интересах архиепископа Трира Жерара Бопре для защиты его архиепископства. Не сомневаюсь, что его высокопреосвященство безотлагательно уладит все вопросы с паном воеводой, а сейчас прошу вас, вельможный пане, содействовать нашему немедленному отъезду. В деле защиты церкви любое промедление недопустимо.

Навроцкий заколебался. С одной стороны, у церкви в Польше было не столь уж много власти, и соответственно, возможности кардинала Скорцезе были не так уж велики. Но с другой – а стоят ли эти деньги такого врага? К тому же было довольно сомнительно, что с вольников вообще удастся получить хоть какие-то деньги – было как-то совсем непохоже, что они согласятся платить. Сражаться же с ними обойдётся себе дороже, а если их просто держать здесь, то они могут и начать понемногу грабить город. Пан маршалок снова окинул взглядом состав, казавшийся бесконечным, и сомнения его усилились ещё больше.

– А также прошу вас, вельможный пане маршалок, – строго добавил Лазович, – всячески способствовать скорейшему отправлению остальных наших эшелонов. Дело церкви! – многозначительно сказал он, подняв вверх палец и как бы указывая им на небеса.

– Каких ещё остальных эшелонов? – в полном замешательстве спросил Навроцкий.

– Мы ведь всего лишь передовое охранение, – объяснил Станислав. – Наша задача – обеспечить прикрытие и выгрузку основных сил отряда.

Тот тупо смотрел на Лазовича, силясь понять, о чём он говорит.

– За нами идут ещё семь эшелонов, – растолковал Лазович. – Тяжёлая техника и ударные части.

– Помощь святой нашей матери церкви – долг всех добрых христиан, – моментально сориентировался Навроцкий. – Думаю, в отношении страхового взноса мы сможем сделать исключение для вашего отряда, пане Станислав. Его ясновельможность пан воевода не может не одобрить вашу богоугодную цель, к тому же ясно, что защитники церкви уж точно не станут заниматься какими-то безобразиями. Езжайте спокойно, я распоряжусь отправить вас как можно быстрее.

Князь вызвал меня к себе неожиданно – впрочем, оформлено это было как вежливая просьба по возможности посетить его в четыре часа пополудни. Разумеется, посчитать это именно просьбой мог бы только беспредельно наивный человек – это был именно вызов, не подразумевающий отказа. Просто такой формой князь давал мне понять, что настроен дружелюбно, никакой выволочки не предполагается, а он просто хочет о чём-то меня попросить.

– Здравствуйте, господин Далимир, – с улыбкой поздоровался я с секретарём князя.

– Здравствуйте, господин Кеннер, – улыбнулся он в ответ. – Проходите в кабинет, князь вас ждёт.