— Путь?

— Да, путь. Те, кто попадают в Навь, не имеют даже дороги под ногами. Кто-то бесцельно бродит, кто-то зациклен на жизненной неудаче, кто-то ищет Смородину, чтобы отстирать полотно своей судьбы, а кто-то пытается вернуться. Но не все могут. Я могу. Видишь, когда ты рядом, туман рассеивается. Маги возвращаются чаще. И не теряют себя в пути. Но нужна связь, маяк, нужен провожатый. Василиса, верни меня домой.

— Домой? Как? Погоди, ты говоришь о тех, кто вернулся… об упирах? Магах крови?

По туману волной прокатился полный боли стон: «Убей!»

Василиса испуганно прижалась к жениху, привычно ища защиту в его объятьях. Велимир обнял ее, укутал знакомым теплом, прошелся рукой по смолистым волосам.

— Конечно, душа моя. Это мой шанс. Я вернусь, пересеку Калин-мост и стану упиром. В крови, с моей работой, недостатка не будет, да и в Гардарике таких магов чтут. Выведи меня отсюда…

— Василиса Сабурова, на выход! — раскаленным шилом ворвалось в сознание, и она проснулась. Обнаружила себя на лавке. Спустила на пол ноги. Ботинки оказались в грязи.

В допросной ничего не поменялось. Разве что бумаг на столе стало больше. Да помимо писала появилась большая чернильница из завораживающего, радужного стекла. Она кидала цветные блики, раскрашивая стены, отвлекала на себя внимание. Пера правда рядом не было. Судебный следователь, которая даже не потрудилась представиться в их первую встречу, сидела, уткнув свой помятый нос в документы, и делала вид, что не замечает Василису.

Наконец она отвлеклась, отложила бумаги и устало произнесла:

— Мы все нашли. Глупо было полагать, что свидетельств не будет. Теперь у нас полная картина. Сначала вы угрожали Велимиру Порошину, потом опоили его и столкнули с утеса.

— Опоила?

— При вскрытии в теле обнаружен трясинный яд. Сам по себе он практически безопасен, но в сочетании с алкоголем подавляет центральную нервную систему, вызывает дезориентацию, вялость, головокружение, галлюцинации. Магу, опоенному таким ядом, много не надо. Можно просто до обрыва за ручку довести и сказать, что впереди радужный мост, а дальше он сам шагнет.

Василиса спрятала лицо в ладонях. Обвинения отошли на второй план. Трясинный яд вырабатывается исключительно кикиморами. У болотных он сильнее, у домашних слабее, но действие его длится долго. В очищенном, стабилизированном виде его используют аптекари в настойках от аллергии, но Велимир аллергией не страдал. А вот кикимора дома имелась. Только откуда мертвый жених из сна мог знать, что отравлен? И как долго кикимора должна копить яд, что б им свалить крепкого мага.

— Это Фёкла, — решила поделиться своими соображениями Василиса, — У Велимира живет кикимора домовая. Она его отравила.

— Я знаю. Полагаю, что именно этим был обусловлен выбор вами яда. Кстати, его мы тоже нашли в вашем чемодане. Только вот о чем вы забыли, боярыня. Кикиморы, как и любые домовые духи, не могут причинить прямой вред хозяину. Спутать коням гривы, защипать детей, подсыпать песок в муку — это да, но не целенаправленное посягательство на жизнь.

— Так и не было целенаправленного! Велимир со мной тарелками поменялся.

Дознаватель откинулась на спинку стула и сцепила руки в замок. Словно сытый, лоснящийся кот, который никуда не торопится и точно знает, как кончит свои дни, взмокший от тщетных попыток спастись мышонок.

— А бутылек с ядом в чемодан она вам, видимо, подбросила, чтобы отвести подозрения? — издевательством в голосе яги можно было стены конопатить.

— Да!

— Хорошо, тогда кто, по-вашему, подбросил заявление в участок от Велимира Порошина?

Василиса решила, что ослышалась.

— Какое заявление?

— Которое он написал в декабре прошлого года. Об постоянных угрозах с вашей стороны.

— Что? — чем дольше длился допрос, тем безумнее казалось все происходящее вокруг. — Какие угрозы?!

— Нате, почитайте, — следователь протянула казенный бланк, на котором мелким бисерным почерком Велимира было записано заявление: мол, так и так, девица Сабурова угрожает ему расправой, если он не согласится взять ее в жены. И приложение из ее писем. Василиса пробежала по ним глазами и затрясла головой. В ушах звенело.

— Ерунда какая-то! — Письма были написаны явно ее рукой, но она совершенно точно не писала ничего подобного. Клятвы в вечной любви перемешивались с угрозами, а мольбы с проклятиями. Словно автор этих строк страдала тяжелой формой неврастении. — Я не писала этого! Да и мне не нужно это было, — Василиса все еще пыталась ухватить здравый смысл за скользкий хвост. — Еще в начале ноября Велимир прислал мне письмо с предложением пожениться!

— Это письмо? — яга порылась в бумагах и выудила до боли знакомый конверт. — Мы его нашли, когда делали обыск в доме убитого. Все, как положено, под протокол, с понятыми.

— Это. — Василиса развернула бумагу и почувствовала, как защипали глаза. — Бред! — Она подскочила, отшвырнув от себя лист. — Вы подделали все! Велимир писал мне совершенно иное. Какое — приехать, какое — решить наши разногласия?! Он замуж меня звал, слышите, замуж!

— Только в ваших мечтах, милочка, — судебный следователь была довольна собой. Мышонок метался, загоняя сам себя до смерти.

— В мечтах? Может, это вас я «намечтала»?! — боярыню бил озноб, она подлетела к стене с крохотным окном и задрала голову.

Небо на свободе сияло предательской синевой. Василиса уперлась лбом в холодную каменную стену. Свалившаяся на нее реальность не желала укладываться в сознании.

— Отведите меня в камеру, — произнесла она, спустя вязкие минуты тишины. — И впредь беседовать я с вами буду лишь в присутствии защитника.

Яга на это отреагировала лишь коротким приказом возникшему в дверях молодцу:

— Уведи задержанную.

Внутри камеры все оказалось без изменений. Разве, что у тарелки, которую принесли намеренно в ее отсутствие, дрались за остатки еды крысы. Василиса молча рухнула на лавку. Есть хотелось неимоверно. Допрос вытянул из нее все силы. Услышанное и увиденное у следователя разбило остатки самообладания. Лишило последних чувств. Притупило ясность мышления. Самое логичное объяснение – психическое расстройство. Она сошла с ума и искаженно воспринимает действительность вокруг. Хорошая мысль. Здравая. Студентка помешалась от любви к преподавателю. А когда не смогла добиться взаимности, убила. Наверное, по принципу: «Так не доставайся же ты никому!» Стройно, красиво, как в бульварном романе. Только вот беда: за этот год она дважды проходила медкомиссию, в том числе и психиатрическую. Последний раз их еще по всяким тестам прогнали, и королевский маг-лекарь с каждым по часу разговаривал. Значит, если к тому моменту она писала истерично-невротичные письма, что ей показали сегодня, то отклонения уже должны были выявить.

Если она не сошла с ума, тогда кто? Мир? Кому впрок заваренная каша?

Василиса положила руки за голову и прикрыла глаза. Накатила усталость. В висках глухо стучала кровь. «Ладно, как еще можно объяснить весь этот бред вокруг? Предположим, я заснула, заблудилась и не помню, где сон, а где явь. Но я никогда не терялась во снах, а сейчас выходит, заплутала? Ага, как же! Так, стоп, так много до чего додуматься можно. Сплю я или нет, легко проверить. Сезам, откройся!»

Дверь беззвучно отворилась.

Василиса вздохнула и поднялась.

«Ясно. Что ж, глупо оставаться в камере, двери которой гостеприимно раскрыты».

Она шагнула через порог и очутилась в мужской спальне.

Глава 5, в которой чем больше узнает Оган, тем больше у него возникает вопросов

В настроении Оган пребывал наисквернейшем. Все, что можно было сделать не так, было сделано, а положительного результата, вопреки поверью, что дуракам везет, не выходило. Вечером вернувшись от яги, он разбил в гостевом доме зеркало. Уж больно бесила та рожа, что смотрела из него.

«Ждать».

Чего он, бесы раздери, должен ждать? Когда тела Зея и Мына остынут? Что значит «скоро» для древней, проклятой хтони, которая считается их первопредком? Сто лет? Двести? Хорошо, если у его братьев есть два дня.