– Он – мог, – усмехнулась я. – Как договорился, не знаю, но мне, наверное, и нельзя… А может, и рассказывать вам нельзя было. Но если вдруг что – никаких ракет, это у меня галлюцинации просто случились.

– Люблю, когда со мной делятся галлюцинациями, – улыбнулся он.

– Обращайтесь, у меня их много, я на них щедра, – улыбнулась я в ответ. – А иногда Снегин решал меня развлечь музыкой, пока я была псиной. Включал и уходил работать. Я весь день сидела запертая, а за дверью играл клавесин. Там было всего пьес десять, проигрыватель гонял их по кругу.

Шварц передернул плечами. Видимо, у него тоже были сложные отношения с клавесином.

– И вы пытались кому-то рассказать?

– Пыталась, но так… в общих чертах. Как думаете, сильно моих родителей бы порадовала история о том, как я без одежды писаю под кустом в парке? Но проблема была не в этом, конечно. Он же везде со мной ездил, телефон мне не оставлял. Я переписывалась и звонила только при нем. То есть, иллюзия того, что со мной все нормально, сохранялась… Врала, что работаю, днем нет времени общаться. А однажды он заметил, что я пытаюсь какие-то намеки делать, и сказал потом: я и тебя убить могу, и их не пожалею. И знаете… я ему поверила. Даже не из-за того, как он со мной обращался, в его манере, скорее, мучить, чем убивать. Но он давно уже ничего не боится и ни в чем не раскаивается. Да и в целом, перспектива, что он будет мучить мою семью, тоже была не особо заманчивая. У меня получилось их убедить дом купить в деревне… Адрес Снегин не знал. Даже я не знала, все проходило без меня. Мне в какой-то момент просто повезло отвлечь его, и я написала маме, чтобы они уезжали. И адрес она мне прислала… Пришлось запомнить, еле успела все удалить, пока он не заметил.

– Почему вы… как вы вообще с ним связались?

Шварц был в отчаянии. Да уж, такая эмпатия для полицейского… Хорошо, что уволился.

Я пожала плечами:

– Ну, вы же тоже как-то связались.

– Ну да, – вздохнул он.

Я знала, о чем он думает.

Я не дошел до того, чтобы сидеть три года у него на цепи без права голоса.

– Наверное, это была любовь, – сказала я.

У Шварца глаза сделались как два блюда:

– Чего?!

– Ну, насчет него не знаю, а я… думала, что люблю его. Я как будто правда любила… ту часть, которую знала. А потом выяснилось, что у него было еще много частей. Сначала он так себя не вел… А вообще, почему я перед вами оправдываюсь?

Он сконфузился.

– Прошу прощения.

– Вы как-нибудь напомните, сколько прощений я вам должна, – сказала я. – А то я уже потерялась.

– Я согласен на любое количество, – смиренно отозвался он. –А как вы сбежали?

– Ногу пилить не пришлось, – усмехнулась я. – Чистое везение. Говорю же, праздники он любит. Вечеринку хотел устроить на Хэллоуин. Отпустил меня готовиться. Сам на работу ушел. Он же умный, конечно, но слишком самоуверенный. Думал, что я никуда не денусь. А я вот делась. К родителям уехала, кое-как зайцем на электричке… На самом деле, это просто удача, что он меня так резко разлюбил и не стал донимать.

Шварц молчал. Думал. Потом проговорил:

– Это ужасно.

– Достаточно, – кивнула я. – Так что если бы я его убила, ни на секунду не пожалела бы. Только вот вряд ли бы у меня что-то вышло.

– Не уверены в своих силах? – улыбнулся он.

– В своих силах? – я тоже заулыбалась. – Уверена. Я так много раз это себе представляла… Каждую ночь я в своей голове душила его цепью, втыкала гвоздь в глаз, била молотком по затылку… Может, физически я и слабее, но ненависти мне бы хватило. Только здесь мы подходим ко второй причине, по которой я не волнуюсь за Снегина.

Я замолчала. Все, останавливаться нельзя. Как бы он это ни воспринял, я уже начала говорить, поздно передумывать.

– Можете надо мной смеяться, но вот что: его нельзя убить. Он бессмертный.

Шварц медленно повернул ко мне голову.

– Да-да, – сказала я. – Вы мне можете не верить, я и в психушке лежала, что с меня взять. Помните, вы про пожар говорили? Был пожар. Четыре человека в доме. Все умерли, на нем – так, пара ожогов. Один из лучших студентов на курсе, все обо всем знает, а еще музыка сейчас не та, вот раньше-то – джаз… А уж как изменился мир с изобретением фотографии…

Я нервно рассмеялась.

Наверное, я ждала, что Шварц попятится к двери, или начнет искать телефон, или будет говорить со мной осторожно и ласково, чтобы я чего-нибудь не выкинула.

Но он ответил вдруг:

– Так. Допустим.

– Я знаю историю с его слов, так что ее правдивость под вопросом. Да и не очень ему нравилось это рассказывать… Так, в общих чертах обрисовал: в конце девятнадцатого века был членом какого-то культа, серьезное тайное общество. А потом… оказался в роли жертвы на одном из ритуальных собраний. Видимо, его коллеги приняли неверное решение: Снегин почему-то выжил, а те, кто пытался его убить, вскоре были мертвы. Он с тех пор все никак не может последовать их примеру…

Шварц глубоко вздохнул.

– Он всегда вел себя… странно. Интересно: я могу верить или не верить вашим словам, но меня сейчас беспокоит почему-то другое. Как это возможно… Человеку подарили вечную жизнь, а он…

Я поняла его мысль.

– Так бывает. Бессмертие, как и другие дары, не обязательно получают хорошие люди. Вообще, справедливости не существует, так что ничего удивительного.

– Тоже верно, – печально согласился Шварц. – А Снегин когда-нибудь упоминал что-то еще о своем этом… культе? Детали какие-нибудь…

– Нет. Говорил, что мне не стоит в это лезть.

Вообще-то, он говорил, что это не моего ума дело, но мне хоть чуть-чуть хотелось верить, что он так меня оберегал.

– А вы вообще уверены, что это не выдумка? – рассеянно спросил Шварц.

– Культ – не знаю, – я пожала плечами. – Вряд ли такое можно проверить. А бессмертие… верю своим глазам. С этой его чертой мне пришлось познакомиться раньше, чем с самим Снегиным.

Я помню. Стоит только заговорить об этом, тут же перед глазами встает… Как фильм смотришь.

– Это случилось за городом. День был такой дождливый, противный. Я шла вдоль дороги. Лес, кладбище – романтика…. Вокруг – ни души.

– И как вы туда попали? – поинтересовался Шварц.

– Мы с бывшим поругались – ну, который еще до Снегина был, – и он меня возле кладбища из машины высадил… Да, у меня одни отношения абьюзивнее других. Я их коллекционирую. В общем, высадил и уехал. Связь ловит через раз, такси не вызовешь. И вот представьте: стою я одна под дождем, скоро стемнеет, и я прикидываю, что же лучше – сесть на попутку с вероятностью, что меня изнасилуют, или идти пешком до города с вероятностью вообще чего угодно… И главное, дорога пустая. Ливень, да еще и середина буднего дня – ну, никто за город не поедет. И вдруг несется машина на какой-то нереальной скорости, съезжает с дороги и на моих глазах улетает в кювет, аж сальто крутит… Как в кино. Пара секунд тишины – и взрыв. А я как стояла на одном месте, так и стою… Пошевелиться не могу. Я не хотела смотреть. Понимала, что ничем не помогу, а лишние психотравмы мне не очень нужны…

– Да уж, – мрачно кивнул Шварц, – приходилось мне наблюдать подобное…

– Вот и мне пришлось… почему-то, – жалко улыбнулась я. –Я так постояла, а потом… пошла. Зачем – не знаю. Как будто кто-то в спину толкал. Издалека увидела уже эту машину – просто груда металла горящего. Думаю, ну, тут и помогать некому, и не позвонишь никуда – связь… И вдруг из этого костра вылезает человек.

Мои глаза все еще видят его, хуже того – мой нос чувствует этот запах. Кровь, поврежденные ткани – так пахло в хирургии, я там в детстве лежала. И еще – горелая плоть.

– Я думала, я с ума сошла, – призналась я. – Ну, а что: бросили одну в лесу, авария… Нервное потрясение. Но моя психика оказалась куда крепче…

– Это точно! – усмехнулся Шварц.

– В общем, он вышел из машины и зашагал в мою сторону. А я – все. Снова ни влево, ни вправо. И чем ближе он подходил, тем меньше я понимала, что происходит. У него был лоб разбит, глаз немного начал заплывать. Руки в ожогах… Ну, прихрамывал. Но – это все. Для такой аварии он был слишком живой и невредимый. И вот он все приближался ко мне… Я на него смотрела с ужасом, и вдруг – знаете, о чем я, идиотка, подумала?