Я все еще терпелив.

– Ты же знаешь, Мираки, что тогда тебе придется умереть. Не то чтобы мне стало жалко тебя, но я против бессмысленных жертв.

– Умру не обязательно я, – возразил Мираки, – если ты поклянешься не использовать магию, а драться только мечом.

– С чего бы мне делать это?

– Ты благороден. Ты не захочешь взять мою жизнь в бесчестном бою.

Ага, то я ничтожество и он меня презирает, то я благороден. Мэтр непоследователен, но что взять со спятившего волшебника! Похоже, этот Творец основательно промыл ему мозги.

Кстати о благородстве…

– У меня нет меча. Мне нечем сражаться, – сказал я.

– Дерись голыми руками, – предложил Мираки.

– А у тебя будет меч? – уточнил я.

– И у меня, и у моих людей, – кивнул архимаг, – но мы тоже не станем пользоваться магией.

Я не смог удержаться от усмешки: Мираки уже прощупал нас с Темьяном и понял, что его магия против нас бессильна. Отчего же теперь ему и не «поиграть в благородство»!

– Кстати, тебе оказана большая честь, – напыщенно продолжал архимаг. – Ты будешь сражаться с лучшими из лучших воинов Лавитропа. Каждый из них и без магии стоит целого отряда гвардейцев!

– Я буду сражаться с каждым из них по очереди?

Похоже, мэтра искренне позабавил мой вопрос.

– Не по очереди, а со всеми одновременно, – ответил он и повторил: – Но мы не будем пользоваться магией.

– Однако! Странные у тебя понятия о благородстве, архимаг! Я, безоружным, стану сражаться с шестью вооруженными людьми, да? С лучшими из лучших?

– Ты к тому же еще и трус! – обрадовался Мираки, а мне стало смешно.

– Я согласен сразиться с вами и вашими людьми, досточтимый мэтр, если, конечно, ваша совесть не подскажет вам иные условия нашего боя, – сказал я со всей возможной изысканностью и даже отвесил ему легкий поклон.

– По-моему, условия честные, – совершенно искренне ответил Мираки и покосился на Темьяна: – А Огонь, он кто? Вроде не амечи и не обычный волшебник.

– Он урмак. И он не будет вмешиваться в наш «честный» поединок, не волнуйся.

– Он урмак? Не может быть! Впрочем, когда он летал в облике Дракона, я тоже решил, что он урмак. Но Огонь… Это невозможно!

– Так что, продолжим разговор? Я рассказываю тебе об Огне, а ты мне о Творце, идет?

– Нет!

Мираки снова замкнулся с какой-то непонятной озлобленностью. Может, пресловутый Творец навесил на его разум какое-то заклинание, запрещающее рассказывать?

– Нет, амечи, от меня ты ничего не узнаешь, – решительно сказал архимаг. – И если ты не трус, готовься к бою.

– Ладно, – согласился я.

Мираки вновь очертил посохом круг, снимая заклинание, и пошел к своим людям. Они о чем-то начали шептаться, а я приблизился к Темьяну, чтобы дать ему кое-какие указания. Темьян-Огонь выслушал и мигнул пламенем, что я расценил как кивок.

Я отошел подальше от оборотня. Архимаг и его пятеро воинов окружили меня и обнажили мечи в ритуальном салюте. Я тоже сложил руки ладонями к груди и слегка наклонил голову в приветственном жесте. Вот только мое приветствие предназначалось не им…

Бой принято сравнивать с пляской, и внешне иногда это так и выглядит – если противники настоящие мастера своего дела, конечно. Да, внешне бой бывает похожим на танец.

Внешне…

Но у дарианцев считается иначе. Они смотрят в самую суть явлений. Для Парящих Среди Звезд бой – это разговор. Разговор со Смертью с глазу на глаз.

В свое время я пытался объяснить Темьяну первый пункт дарианского Трактата о Бое, в котором говорится, что во время сражения у тебя нет противника, как такового, и ты сам перестаешь быть живым существом, становясь некой абстракцией. Но Темьян так и не смог понять меня. А суть заключается в том, что битву ты ведешь не с конкретным воином, а со Смертью. Вернее, не битву, а разговор, потому что Смерть не враг тебе, а собеседница. Каждый из вас отстаивает свою точку зрения, и кто окажется красноречивее, тот и победил. Но Смерть не враг. Она составляющая мира, часть твоей души. Она – это ты. А с самим собой можно спорить, но не драться.

Поэтому бой – это разговор.

И мое приветствие адресовано не Мираки с компанией – для меня они больше не существуют, – а моей Великой Собеседнице.

– Здравствуй, друг, – говорит Она. – Я пришла за тобой.

…Два воина-мага делают синхронные движения ко мне – справа и слева. Один из них курнос настолько, что кажется, будто его ноздри вывернуты наизнанку. Второй, напротив, очень красив: изысканный излом черных бровей, густая синева глаз, мужественный подбородок и ухоженная щеточка усов…

– Ты пришла слишком рано, подруга, – отвечаю я, делая первый шаг навстречу мечу курносого. – Мой путь до конца не пройден.

…Курносому не хватает времени для правильной атаки. Его рука с мечом продолжает двигаться по инерции. Мимо меня. Туда, где я был мгновение назад и куда он нацеливал свой выпад. Мне остается только перехватить его руку и чуть-чуть изменить траекторию движения так, чтобы сжимаемый ею клинок вошел точно в не защищенную кольчугой шею красавчика…

– Я вижу, ты настроен решительно, – смеется Смерть. – Но возможно, я еще смогу переубедить тебя.

…Курносый оказался шустрым малым. Не пытаясь вывернуть свою правую руку из моих объятий, он норовит пырнуть меня левой с зажатым в ней кинжалом и одновременно заносит для удара ногу с намерением пнуть меня в голень или в пах. А в спину мне летит очень сильный «ломающий» удар от очередного мага, назовем его для простоты ломателем…

– Не представляю, какие аргументы смогут меня переубедить. Но я рад нашей встрече, Смерть, без тебя я начинаю скучать.

…Курносый сослужил мне роль щита, приняв на себя удар ломателя. Как ни странно, кольчуга курносого прогнулась, но выдержала. Правда, серьезная травма ему все же обеспечена, но зато он останется в живых, провалявшись без сознания до конца схватки. А у меня теперь есть меч…

– Я уважаю тебя, Эрхал, и поэтому пойду сразу с козырей. – Смерть на мгновение задумывается. – Речь пойдет о Динантре.

…Теперь меня атакуют трое противников одновременно, и только архимаг пока задумчиво стоит на месте. Ломатель воспроизводит свой любимый удар – рубящий сверху – в надежде заставить меня отступить прямо под меч весельчака. Я окрестил его так из-за неуместной сейчас улыбки или, вернее, оскала, обнажившего не слишком хорошие зубы с торчащими передними резцами…

Услышав любимое имя, я на мгновение теряюсь и пропускаю свою реплику. Поэтому говорит снова Смерть:

– Если сейчас ты уйдешь со мной, второе «всё», которое ты пообещал Хименесу, потеряет силу. Ведь с мертвых не взыскивают долгов!

…Я все еще стою перед выбором – отступать под меч весельчака или принять на себя очень сильный удар ломателя, когда третий маг (пусть он останется безымянным) вытягивает в мою сторону руку с короткой металлической трубкой. Из объемистого жерла вылетает короткий гарпун (подобие дротика с наконечником в виде раскрывающихся наружу лепестков на тонкой, но прочной цепи) и со скоростью пращи мчится к моему незащищенному боку…

– Перед тобой выбор, Эрхал. Твоя жизнь или ее честь. Выбирай сейчас! – твердит Смерть.

…Гарпун вот-вот прогрызет мою рубашку и вопьется в бок, круша ребра на мелкие осколки и раздирая мускулы. Создаваемый замахом меча ломателя ветер шевелит волосы у меня на голове. А справа затаился острый клинок весельчака, отрезая единственно возможный путь к спасению…

Я медлю, и Смерть шепчет, уверовав в свою победу:

– Все верно, Эрхал. Расслабься и опусти меч. Ты сделал правильный выбор!

Я улыбаюсь ей, осознав наконец истину, и говорю:

– Ты ошибаешься, Смерть!

…Подшаг с поворотом, и гарпун, разорвав на мне рубашку, разочарованно втягивается в трубку безымянного…

– Я давно сделал свой выбор, Смерть! Там, на площади возле пленного дейва, мы с Динантрой вместе сделали его!

…Прием, именуемый «закрученным плугом», позволяет мне приблизиться вплотную к весельчаку, сохраняя контроль над его клинком…