Сняв ботинки и поставив их аккуратно у прихожей, Илья отправился вслед за Антониной.

– Тебя у нас ещё не было. Поэтому небольшая экскурсия!

– Веди-Веди.

Антонина показала сперва кухню, комнату, которая служила гостиной и напоследок комнату, которая являлась кабинетом или мастерской идей. Квартира явно нуждалась в ремонте. Жить было можно, но обставлена она была по-простому. Можно было сказать со стилем – минимализм, но вынужденный минимализм – не воссозданный.

Комната, что служила рабочей зоной, представляла собой небольшое помещение, где располагался диван-книжка и находились манекены. Комната вся была развешена эскизами и картинами, что, по мнению Ильи, служили для Тони помощниками на пути к вдохновению. Илья оценивающе взглянул на квартирку и с сожалением посмотрел на Тоню. Дизайнер вопросительно посмотрела на пришедшего парикмахера в её обителью, но тот не как, не ответив, развернулся в сторону балкона и подошёл к окну. Вид был красивый, на природу, однако окна были деревянными и отчётливо слышались детские крики и возгласы. Где-то слышалась громкая музыка, испытывали автозвук. Илья прислонил ладонь к стеклу и прочувствовал лёгкие вибрации окна.

– Извини. Конечно, здесь не евроремонт, но всё же…

– Ты не будешь здесь работать, – сказал, как отрезал Илья. Тоня встала в ступор и явно не знала, что ответить. – Поверь мне это для тебя не подойдёт, здесь слишком много, как бы выразится правильнее – лишнего, того что может на миг отвлечь. Нет, я понимаю, что в отвлечении порой можно найти ещё больше смыслов, но я тебе пытаюсь сказать, что просто происходит отвлечение от вхождения в процесс. К тому же если ты не можешь долгое время работать в привычной, тебе, обстановке, то почему бы, не сменить обстановку. Я лично так и делаю.

– Ты ищешь вдохновение?

– А ты как думала, у нас своих конкурсов и показов хватает. Мы точно так же как и вы меряемся идеями.

– Я поняла, что ты имеешь ввиду, – она задумчиво опустила печально-нежные глаза и начала водить пальцем по листкам, на которых были изображены недавние эскизы.

Илья подошёл к Тоне и, взяв её за плечи, когда она подняла голову, заглянул в неестественно голубые прекрасные глаза.

– Поговори с Михаилом, быть может, он всё поймёт. Если он по-настоящему тебя любит, то отпустит тебя во временное отрешение от бытия.

– Красиво сказал, – с печальной улыбкой сказала Тоня. – Философично…

Посмотрев вниз, он взял лист бумаги, на котором сверху была рука Антонины.

– Твоё честное мнение, что скажешь? – спросила Антонина.

– Ну, в принципе, не плохо, но если честно, я бы такого не носил.

– Это женское.

– Поэтому бы не носил, а вообще здесь нету твоего стиля, мне кажется, что я где-то видел это. Ты же пытаешься сейчас, кому то подражать, но тебе этого делать строго нельзя.

– Я и не пытаюсь, я…

– Это ты так думаешь. Предлагаю тебе начать с малого, например с объединения двух стилей.

– Двух противоположностей?

– Как вариант. Главное не брать современные коллекции. Новое – это хорошо забытое старое, а если ты преобразуешь и переосмыслишь на свой лад, то это будет чудо чудесное.

Тоня выхватила из рук Ильи последний эскиз, внимательно на него посмотрела.

– Знаешь, мне страсть как хочется сделать какой-нибудь повседневный обычный, но запоминающийся образ, чтобы идти по торговому центру и видеть, как мои коллекции находятся на витринах модных бутиков.

– Кэжуал, я понял. Можешь не говорить. Спонтанность наших встреч и действий мы перенесём вначале на лист, а затем на моделей.

– Сейчас, как ты мог заметить, в мире набирает обороты восточный стиль. Европейцы долгое время не обращали взоров на восток. Да и сам регион, будь то дальний восток или же средняя Азия, в связи с религиозными или политическими обстоятельствами вынуждены были держаться изолированно от нас. Вспомни, как наша страна перенимала моду у европейцев и через, сколько времени они начали копировать уже наши древние народные образы.

– Ко мне тоже люди обращаются за сменой имиджа. Всё чаще парни просят короткие стрижки, они просят либо очень короткий фейд или же вовсе бобрика. Если же я делаю причёску девушке на мероприятие, то всё чаще сталкиваюсь с тем, что они просят стричь аля девяностые годы. И как всегда работает правило двадцати лет, когда молодёжь начинает подражать моде двадцатилетней давности. Ты, Тоня, можешь это пронаблюдать с точки зрения музыки.

– И действительно, все сейчас переходят на девяностые. И звуки музыкальных инструментов, такие же или хотя бы пытаются подрожать им.

– Отлично! Вроде бы мы друг друга понимаем.

– Да!

– Резюмирую: Восточный колорит и обращение к прошлому.

– Предлагаешь попробовать традиционные мотивы?

– А почему бы и нет? Берёшь небольшой атрибут цивилизации и вставляешь их в свой образ.

– Гениально! Гениально! Стой, – Тоня смутилась. Видно было, как идут мыслительные процессы у неё в голове. – А что собственно брать?

– Как вариант совместим два стиля, а может и целых три, – Для весомости своих слов, Илья продемонстрировал три пальца.

– Не хочу делать винегрет.

– Хорошо, давай присядем и подумаем вместе.

Тоня согласилась и, сбегав на кухню за стулом, усадила Илью возле себя.

– Я выпью из твоего бокала вина? – спросил Илья, косясь на бутылку с вином и стоявший рядом бокал.

– Конечно-конечно, это для тебя.

– А почему один бокал, ты что – не будешь? Вот тебе и на, подруга, не узнаю тебя.

Тоня не успела сообразить, что ответить Илье как тот вскочил, быстренько налил и возвратился к ней. Он дал, понят ей, что она может начинать делать примерный эскиз, указав ей на то, что она должна наносит на лист бумаги всё то, что лезет ей в голову.

– В общем, попытайся для начала изобразить, что-то восточное.

– Почему то у меня встаёт образ шубы с расписными символами народов востока. Да и если так рассуждать мы русские тоже являемся представителями восточных народов. Для европейцев мы – восточные славяне.

– Не говори, а действуй.

Антонина послушалась. Илья дал ей испить вина и сам принялся внимательно следить за Антониной потягивая винишко. Так он и просидел бы очарованный тем как она работает, если бы слегка не опьянел. Он прищурился и серьёзно спросил:

– Зачем тебе линзы?

– Я же лучше вижу. Ты же знаешь, что в нашей профессии нужна точность глаза.

– Я не про это. Зачем ты носишь цветные?

– Я не люблю цвет своих глаз. А так я хоть как то разнообразилась. Да и к тому же что не сделаешь, чтобы привлечь, твои глубокие карие глаза. Видишь, я уже у тебя научилась комплиментам.

– Что же ты видела своими глазами, что ты разлюбила цвет своих глаз?

– Знаешь, не задумывалась об этом, – Тоня оторвала свой взгляд от эскиза и устремила взор в пространство, сомкнув брови. – Я выплакала свой цвет глаз. Ауф, – произнесла она и подняла руку, с поднятым вверх указательным пальцем, в которой всё ещё находился карандаш. Говорила она с закрытыми глазами. Открыла их тогда когда повернула голову к Илье и улыбнулась ему, как только открыла глаза.

Однако Илья не ответил на её улыбку. Он смотрел ей в глаза, и этот взгляд проникал куда-то туда, куда не знает ни кто и чему ещё не дали названия. От такого взгляда Тоне стало не по себе, не смотря на это, она продолжала улыбаться, её только веселило, да и с Ильёй было спокойно.

– Я бы добавил модели тушь во взгляде, чёрную и броскую. И воссоздался бы эффект накладных ресниц. А костюму бы придал те же резкие формы, что и у лица модели.

– То есть модель должна быть скуластая и с данным макияжем?

– Да.

– А я должна, уже основываясь на эти формы воссоздать то же самое, только на одежде, чтобы добиться эффекта надвигающейся строгости.

– Я бы сказал Ястреба вышедшего на охоту, костюм должен быть чёрный.

– Или в тёмных тонах, – настойчиво сказала Антонина.

– Или в тёмных тонах.

– Четырёх моделей хватит?