После сосредоточенной работы он наблюдал за показом, это было крайне интересно, для него это было целыми представлениями. И вот он вновь начал ходить по закулисьям как вдруг столкнулся с тем, кого не ждал, но мечтал увидеть.
– Тонико?
– Ильяшь?
– Ого-ого, давно не виделись.
– Ага-ага, – рассмеялась Тоня. – Что ты здесь делаешь? Это неожиданно встретить тебя в этом месте.
– Как неожиданно? Знаешь, работаю, – наиграно гордо сказал Илья, Тоня же ему ответила одобрительным кивком, при этом кончики её губ опустились в низ, что означало у разговаривавших друг с другом друзей, на языке мемов: No bad. – У меня тот же взаимный вопрос к тебе. Почему я не наблюдал тебя за кулисами и не наблюдал твоих работ.
– Ой, я пока налаживаю контакты, – отмахнулась начинающий дизайнер. – Знаешь, пришла поддержать свою подругу Ольгу Кауч.
– Ах да, она конкурентка моей нанимательницы, – он наклонился к ней поближе и шепнул. – Знаешь они довольно давно уже соперницы, как на фронте работ, так и за сердце одного обаяшки.
– А обаяшку случайно не Виктор зовут? Я была на их свадьбе. Ольга и Витя такие милые.
– Ясненько, – улыбнулся вежливо Илья.
Наступила неловкая пауза. Говорить хотелось много, а сказать было не чего. Неловкость ситуации усугубляло и то, что Илья в данный момент находился на рабочем месте, хотя и не был сильно занят. По правде ему очень хотелось о многом рассказать, но неожиданность и любовь сыграли с ним злую ироническую шутку. Ему очень хотелось о многом поведать, но он, ни как не мог. Он жутко стеснялся, и в этот момент думал, что переборол этот недуг давным-давно, робость была настолько сильна, что он не мог выдавить из себя ни слова.
Антонина, в свою очередь, волнительно улыбалась и позже начала смотреть по сторонам и собиралась уже обняться с другом для прощания, как вдруг всё изменилось. Разряд тока прошёлся по всему телу. Она опустила глаза и увидела на своём предплечье руку Ильи. Она сама не могла понять, почему это её обрадовало, любому другому бы она уже высказала в лицо всё что думает или применяя физическую силу, попыталась бы высвободиться. Вдобавок он это сделал резко, что может затронуть женскую независимость. Внутренний голос убеждал её, что это всё нормально, так и должно быть, лишь маленькая небрежность добродушного Илюши. Антонина с годами забыла прикосновения старого друга, цепкие и нежные. Не смотря на резкость и спонтанность, Илья не мог причинить боль тому, кого так страстно возжелал.
Что-то резко всплыло в памяти, какие-то моменты из прошлого, находившиеся в густом тумане. Чувство дежавю вклинилось в голову девушки. Маленькая попытка вспомнить не увенчалась успехом, так как она услышала из знакомых уст прекрасно знакомый голос, что порой, когда то ей хотелось слышать в самую плохую минуту. Она смотрела на тонкие изящные губы, за которыми находились хорошие белые зубы. В этом было, что-то новое и не знакомое ей. Он стал следить за собой, и это факт, видимо профессия парикмахера давало своё, так думала и Антонина. До неё стало доходить, что именно говорит Илья. Это её имя, он приводил Антонину в чувство, выводил из задумчивости, пару раз произнеся её имя.
– Может, сходим, посидим, где-нибудь после. Знаю хорошее местечко. Мне если честно неловко говорить здесь.
Сердце забилось у Антонины в два раза быстрее. Что это оно так, понять не могла. Его она не боится. Он давно уже показал свою преданность и доброту по отношению к ней с Михаилом. Но это было давно и задолго до того как они вновь встретились и познакомились сызнова. Тоня уже предположила, что сердце сильно колотится из-за того что она не видела его долгое время. И в правду, она больше его не знает, он совершенно другой, по крайней мере, не такой как раньше. Помимо внешности, телосложения и речи, в нём изменился взгляд и поведение. Раньше он не был настолько сдержан, раньше он был как оголённый провод, можно было понять его робость или жгучее волнение, сейчас это преобразовалось в умение делать длительные паузы. Когда ему было весело, он смеялся, когда ему, было, грустно… Трудно было кому то припомнить Илью грустным. Однако если кому из его знакомых это удалось бы, увидели бы только спокойное лицо и приятную улыбку. Всё сейчас скрывалось за его доброй улыбкой. Выдавали только глаза. Для неё это был новый человек и скорее всего, это вызывало некое волнение, которое, в свою очередь вызывало усиленное сердцебиение.
Сомнения прокрались ещё ближе. Всё это может быть и правдой, но правдой частичной. Какая-то недоговорённость была в его словах, это и подпитывало его лицо, сделавшееся серьёзным, но не менее загадочным.
– Нет, – слетело с её губ, однако добавила, давая надежду, что ничего не знает, сможет она или же не сможет. От поспешного ответа и из-за того, что у Ильи оставалось по-прежнему невозмутимое выражение лица, несмотря на то, что она попыталась дать ему надежду, Тоня всё равно покраснела.
– Я понимаю, – с доброй улыбкой, понимающе опустил голову Илья. В этом кивке отображалось всё благородство. – Если всё же сможешь, то я встречу тебя после всего.
– Нет, – дёрнулась Тоня и положила руку на его грудь.
– “Снова нет?”, – подумал Илья
– Я сама тебя найду, вот увидишь. Я не собираюсь здесь долго засиживаться. Понимаешь, утомилась и устала.
– А стоит ли тебе тогда, вообще, куда-то идти со мной? – заботливо проговорил Илья. – Быть может, ты хочешь побыть в домашнем уюте, в кроватки под звёздным небом ночи.
– Может быть. Как поэтично, – и опять неловкое касание. Кокетливая улыбка и лисьи глаза создавали некую загадку, которую должен был раскусить молодой парикмахер.
За кокетством скрывался тот факт, что она была ошарашена. Девушка уже начала забывать странности старого друга, так умилявшие, а порой смешившие её. Какой дурак бы отказался от вечера, проведённого с красивой блондинкой, слегка чудаковатой и малость стервозной, но при этом умеющую создать ангельский образ. В душе она смеялась над собой за свою нескромность. Илью же она дураком не считала. Её трогала заботливая интонация друга, она почувствовала заботу которую не испытывала долгое время. Антонина не понимала ни чего, да и сконцентрировать не давала боль в животе, усиливающаяся при общении с Ильёй. Он не был причиной этого, и Тоня это понимала, всё же причиной было волнение, связанное с неожиданностью встречи старого друга. Второй причиной этого она считала надуманность выводов сделанных не на ровной почве и бездоказательно. Что такого в том, что друг приглашает подругу на дружескую встречу, они не виделись давно, каждому есть что сказать в неформальной обстановке когда они останутся один на один. Один на один. Она повторяла несколько раз эту фразу у себя в голове, и каждый раз сердце играло набатом. И вот опять надуманность, которую она произнесла в нутрии себя. Третья же причина, заключалась в том факте, что из-за общего волнения преследовавшего её с самого утра она не могла кушать и её постоянно тошнило. Нет, беременной она точно не была, дело заключалось в том, что бедная девушка, порой, сильно перенервничав и переволновавшись, истощала организм так сильно, что у неё разбаливался живот из-за гастрита.
Сердце же всё меньше и меньше переставало колотиться. Головная боль слегка усиливалась, что в свою очередь усиливало дискомфорт. Но нужно отдать должное мужественности девушке, ведь, ни смотря, ни на что она продолжала улыбаться как очарованная девочка. Глаза её сверкали, что было признаком головной боли. Желание улыбаться одерживало вверх над желанием пустить слёзы, поэтому периодически она смущённо улыбалась. И почему она вообще должна смущаться того, что она по-настоящему рада видеть близкого человека среди этой разукрашенной во все цвета радуги безликой толпы.
Вообще суматоха сегодняшнего дня измотала её. Антонина, как ни крути, любила покой и наслаждалась им, а долгое пребывание в праздности раздражало её. Нельзя было сказать по внешним признакам, что она устала и ужасно утомлена. Все видели в ней улыбчивою, приятную, красивую молодую девушку, полную жизни и энергии. Однако было в этом красочном социуме серая, правда, можно сказать образ, пришедший откуда-то далеко, не принадлежавший к разноцветной толпе. Образ способный выделятся среди серой рутины своим светлым, или же тёмным оттенком. Образ, заключённый в одном единственном человеке, ни чем не примечательном, ни чем не заурядном, проникал в глубину неё и выводил правду на свет. Толпа же настолько была ослеплена яркими и светлыми сияниями друг друга, что не замечала всей печальной картины.
