- А ты ей не голова?.. Ничего, дай только Звиров сыскать. Я им счетчик поставлю. Всю отдадут.

- Всё не надо. Стричь их нужно.

- И то верно.

         Птусь пошел в туалет. Напротив туалета на крышке мусорки сидела облезлая проститутка.

- Работаешь?

          Птусь привел проститутку в купе.

- Вот, девушка есть хочет.

         Угощали проститутку. Та жадно ела и пила.

          Птусь увел проститутку в туалет. В купе были еще двое пассажиров, подавленных присутствием Птуся и Олега.

          Не успел Птусь уйти, в купе заглянули два уголовного вида молодых человека.

- Вы нашу девушку не видели?

         Олег недоумевающе пожал плечами. Чета пассажиров – сибиряков молчала.

         Уголовники стучали в туалет. Птусь не открывал. Уголовники позвали проводника.

          Птусь открыл дверь.

- Что вы там делали? – спросил проводник.

- Нам вдвоем в туалете удобнее, - напряженно рассмеялся Птусь.

- Это наша сука! – сказал уголовник, грубо хватая проститутку за запястье.

          Птусь выразительно посмотрел на проводника. Схватил уголовников за шеи и со всей силы ударил лоб об лоб. Уголовники осели на пол.

- Что смотришь?! – Птусь вытолкнул проводника в коридор вагона, где стояли вышедшие размять ноги пассажиры.                                                                                                                66

           Уголовникам Птусь показал кастет с шипами.

            Проснувшись следующим утром, Птусь увидел, что ночью у него украли ботинки.

                                                                                 63

          Денис сослался на занятость. Сказал Константину, что может поговорить исключительно на ходу. Кинул тому белый халат. И взял с собой на вскрытие. Каждого умершего пациента в течение трех дней вскрывали в морге при психбольнице.  Держался раскованно, поскольку больной умер у его отца. Денис, оставляя Константина, стоявшего в белом халате в стороне, периодически подходил к столу, у которого, рядом с патологоанатомом, стоял отец. Беды Арнольду Оскаровичу не грозило. Он проставил патологоанатому две бутылки конька, поэтому клинический и патологоанатомический диагнозы должны были неминуемо совпасть.

        Патологоанатом доставал мозг, сердце, печень, почки, кишечник. Показывал Арнольду Оскаровичу, что – то тихо говоря, и бросал в таз. Когда отец подозвал, чтобы что – то показать Денису, патологоанатом швырнул в таз разрезанные легкие, едва не забрызгав халат Дениса.

- Злится, что лишний человек на вскрытии, - пояснил Денис Константину.

- Патологоанатом кишки на место вставит?

- Откуда я знаю? Может вставит, а может нет. Может вставит, да не на то место. Я первый раз на вскрытии. Не люблю.

- А кто любит?

- Может, патологоанатом любит.  Патологоанатомы все горькую пьют… Чего тебе надо?

- Чего меня в психушку второй раз зафурычили?

- Первый раз ты вроде как откашивал. А теперь – для уверенности. Тебе типа осинового кола в грудь воткнули. Больной, ты и есть больной.

- Шизофреник на всю жизнь?

- А тебя жмет? Группа инвалидности есть, образования нет. Иди билет в кинотеатр надрывать.

- А ты, Денис, не можешь помочь диагноз снять?

- Диагноз ВК с профессором может снять. В платной клинике. Я – не профессор. Хотя сейчас одному кандидату на докторскую материал собираю. Он – доктором, я, в благодарность, кандидатом наук.

       Константин думал:

- В частной клинике диагноз снять?

- Можно и в частной. Что толку? В частной снимут, а в Серпах останешься с Sch. За покушение на жизнь Пантелея Евстахиевича с тебя же уголовную ответственность сняли. Как больного отправили на больничку.

- Там еще хуже было!

- Извини.

- Чего извини?! Ты ствол притащил.

- Когда это было? Что было, то травой поросло. Я образумился. Студенческое озорное прошлое лишь куражу в научной работе придает.

- Конечно, с таким отцом!

- Твой еще круче! И мать, болтают, родная сестра его. Ты, вроде как из семьи фараонов, а наследство профукал. Сумасшедшему ничего не дадут. А если с родичами будешь жить, станут в больницу засовывать на Новый год, день рождения, в отпуска, чтобы от твоего общества избавить. Прятать будут.

- Мое общество ненавязчиво.

- Это ты так считаешь. Оговорят. Скажут, “голоса” у тебя. Угрожал. И в больницу. Не докажешь. “Голоса” у тебя есть?                                                                                             67

- Нет. Только озвученные мысли. Что думаю, в голове проговариваю.

- Мысли приказные? Убить? Суициднуть?

- Нет.

- Твои мысли за идеаторные автоматизмы сойдут.

- Что это?

- Долго объяснять. Если по – проще тебе сказать, практически – “голоса”.

- Денис! – позвал отец к столу.

- Извини, - Денис пошел к столу. Константин невольно потянулся к столу. Он увидел, как патологоанатом вытащил из груди трупа пулю. Выброшенная пуля звякнула в почечнообразном лотке.

           Денис оттащил Константина от стола.

- Это чего? Огнестрел?

- Ничего ты не видел. Не ожидал я, что на такого кадавера нарвусь. Уходи! Отец с патом недовольны, что я тебя на вскрытие притащил.

- Что это за человек?

- Человек родственника твоего – Птуся. Кто такой, у  матери спроси.

- Вы людей с огнестрелом в психбольнице прячете? И они у вас еще здесь умирают! Это преступление!

-  “Преступление”! – передразнил Денис. – Жить – преступление.

- Скажи своему папаше: : ь мне на глаза не попадается. Встречу – убью! Он меня еще загипнотизирует! Внушит, что я дедушку с бабушкой убил. Я дедушку и бабушку люблю! И ты на глаза мне не попадайся. Бывший друг. Предатель! Тебя тоже убью!

       Денис вытолкнул разъярившегося Константина за дверь. Вернулся к столу.

- Что там?

- Константин в психозе. Надо госпитализировать.

- Сынок, ты его специально на вскрытие притащил?

- Нужен пациент, чтобы новый препарат попробовать.

         За моргом слышались крики. Санитары “вязали” Константина.

         В приемном отделении ему оформили третью, недобровольную, госпитализацию в психиатрический стационар.

                                                                               64

         Дед с внуком привезли из деревни уголь и еду. Дед внес в избу мешок. Вовка – сумки с продуктами.

- Чего же у вас так холодно, дедушка? – жаловался Глеб. – Думали полгода в тайге пожить, а тут – и трех месяцев не выдержишь. Зима, бесконечная зима. Зуб на зуб не попадает.

- А вы ближе к печке садитесь.

- Так мы лишь у печки и сидим. Отойти невозможно – леденеешь. И днем и ночью думаешь только, что холодно. В идиота в избе превратишься.

- Так вы, молодые люди, так и отдыхаете! Иные мысли уходят. Мы, в сибирских деревнях, думаем лишь о насущном. Излишние мысли к нам в головы не едут.

- Вовка, как дела? – подхватил мальчонку Пантелей. – Бери шоколад. У меня еще остался… Айда в ца-ца играть! Деньги есть?.. Нет?.. Я тебе займу.

           Пошли в пустую по зиме конюшню. На пол меж стойл поставили кон по рублю.  Стали от черты бросать подшипник. Чей подшипник ближе ложился к кону, тот разбивал. Били по краю рассыпавшихся монет, стремясь перевернуть. Тот, кто переворачивал монету, ее забирал. Братья Звиры чувствовали себя детьми с мальчишкой. Впадали в детство. Резвились, забыв обо всем. Отличие от детства: не нужно было прятаться, закрывать ногами кон, когда проходили взрослые, косясь на запрещенную детям игру на деньги. Впрочем, взрослые вца-ца играли только в Сибири. Они – Глеб и Пантелей.

            Во дворе послышался шум. Выскочили из конюшни. Косой\Кривой накинул на плечи мясом наружу шкуру застреленного и неумело освежёванного братьями оленя. В руки дед  взял голову оленя. Бросился по двору. Ездовые собаки, жравшие в углу внутренности оленя, подняли голову. Большинство собак осталось у кишок, остальные бросились за дедом. Дед увертывался, хохотал. Забава зашла далеко. Деда пришлось отбивать от собак жердями.