- Гундерман хочет нас сделать виновными. Держать в подвешенном состоянии. Жить и бояться, чтобы со здоровьем и жизнью его самого и родственников ничего не случилось. Виноват будет кто – то другой, стрелки переведут на нас, - сказал Пантелей.

- Тише, - приложил палец к губам Глеб. – Здесь, скорей всего, видеокамера.

- Прикрой пот рукой, чтобы артикуляция не читалась…  А вообще, ну, его к черту! Пусть видео пишет.

- Гнусно, что он нас, уважаемых, состоятельных, влиятельных людей, опускает до какого – то криминального базиса.

- Да, он просто смеется над нами! Чего мы к нему пришли?!

           Вернулся Гундерман.

- Давид Семенович, вы вернулись с таким таинственным видом вернулись, будто династический брат для примирения наших семейств предлагаете, - Пантелей  насмешливо поглядел на Машу и Сашу, игравших в “Монополию “.

- Мы живем в таком зыбком мире, - сказал Гундерман, - что можно отказаться от договора дарения, пересмотреть завещание… Надо создать общее гарантированное хранилище относительно долговечных вещей.

- Долговечных вещей? Совести что ли? Истины? – глаза Пантелея смеялись.

- Выиграла! Выиграла! – закричала Маша.

            В зал вошли Анна, Маша, Саша, Митрохин.

- Нашей совместной собственностью станут произведения искусства. Выкупленные из-за рубежа шедевры.

            Анна, знавшая твердое слово Звиров, захлопала в ладоши:                                            61

- Отдельный зал в Третьяковке или (и) в Эрмитаже.

- Библейские сюжеты.

- Старо!.. Современные цифровые мастера. Если на “Кристис “ заплатить биткоинами, осветят мировые СМИ.

- Одна из картин упадет тебе на голову! – погрозил Анне пальцем Гундерман.

- Чего вы так обрадовались? – спросила Маша. Дети заразились непонятным восторгом взрослых.

- Наконец подписан акт Молотова – Риббентропа, - подытожила Анна Саакова.

            Маша уступила. Глеб под взглядом Митрохина посадил дочь на колено.

- На выставку возвращенных шедевров придет народ, -  сказал Митрохин.

            Анна смотрела на детей:

- Дети, любите друг друга.

                                                                               57

       В филиале Третьяковки на Крымском валу открывалась выставка возвращенных шедевров прошлого века. Почти пятьдесят картин выкупили холдинг Гундермана и Кредитный банк. Перед бомондом и съемочными группами телеканалов  порывался выступить Глеб Звир, но его стащила с помоста Анна Саакова, не успел он обратиться к собравшимся: “Дорогие коллеги! Разрешите представить выкупленные деловым миром утраченные ценности нашей страны…”

- Ты что?! Тебе нельзя! Ты же сидел! – Анна мило улыбалась журналистам.

        На место Глеба вышел Пантелей, встреченный аплодисментами. Анна искала глазами скромно стоящего седенького худенького старичка – своего отца.

- А брату можно?.. Ну и гадость я устроил твоему отцу – Давыду Абрамовичу.

- Семеновичу.

- И мужу твоему – Митрохину.

- Что ты натворил?!

- Митрохин попался, когда кейсы с деньгами по думовским кабинетам разносил за лоббирование интересов твоего папы  холдинга. Жди отстранения и посадки мужа. При обыске у тебя на квартире еще и воровской общак найдут.

- Ты с братом отца сдал?! Это же был общий проект: слияние и поглощение производства сельскохозяйственных удобрений…

- У нас Фемида без повязки. На самом верху, - Глеб указал пальцем вверх, - твоего отца хотят свалить. Конец империи, включая твой телеканал. Присматривай новую работу.

- Не полагаешь ли ты, Глеб, что посадка Митрохина вернет тебя на мое ложе? – насмешливо спросила Анна, краем глаза следя за съемкой.- Ты со своей операционисткой живи! Станиславой! Ты мальчика или девочку ей рожать заказал.

- Мальчик скоро будет.

- Красивый, как ты, и умный, как финансовый колледж – образование твоей жены. У нее высшее образование хотя бы есть?

- Я проситься к тебе назад, Аня, не собираюсь. Ты через меня к брату хотела подобраться. Чего он вам всем, бабам, дался? Мы с Пантелеем, как близнецы, из итальянской комедии.

- Дамы чувствуют нюансы, - Анна похлопала по наросшему за период самоизоляции животику Глеба. Анна отодвинула Глеба, потому что на помост вышел ее отец. Он скромно раскланивался. Анна, видимо, верила в его “непотопляемость”. За спиной Гундермана на стенде виднелись логотипы известных рекламодателей, включая Кредитный банк и его холдинг “S” – “Система”. При съемке в профиль открывался ряд полотен. Первая, довольно известная – “Девочка на трубе у танка”. Анна интенсивно захлопала.

          Глеб заметил, что одну из видеокамер телеканала Сааковой оператор поставил на подзарядку. Подошел и незаметно выдернул шнур.

                                                                                                                                                         6 2

                                                                              58

                    Оксана и Олег приехали к Константину в психбольницу.

- Не убивал я бабушку и дедушку, - клялся Константин. – Мама, забери меня из психбольницы. Я все осознал. Больше не буду!

- Еще побудешь в больнице, сынок! – сказал Олег. – Для твоего здоровья. стараемся

         Константин удивленно посмотрел на Олега, впервые назвавшего отцом. Константин не знал о свежей договоренности Пантелея Звира и Олега Смирнова.. Главное, что беспокоило, его, Константина, в психбольнице “ держат“, где он “только спит”, где “плохо”, “по ночам кричат”.

           Оксана увидела идущего по телефону в белом врачебном халате Дениса и махнула ему. Денис нехотя подошел.

- Что здесь делает пациент? – с нарочитой строгостью спросил он про Дениса в больничных полосатых штанах и сорочке.

- Ты не знаешь! – с обидой отвечал Константин бывшему другу.

- Денис…

- Арнольдович.

- Паспорта я твоего не видел, - сказал Олег. – Ничего, что на “ты”?

         Денис промолчал. Он держался “доктором“.

- Наше посещение и по вашу душу. Что случилось с моей мамой в ПНИ?

- Со Смирновой?... В Паллиативном центре? Мы Паллиативный центр при больнице “ПНИ” называем. Центр по уходу… Я в тот день там не дежурил.

- Какие соображения, кто ее убил? – с подозрением спрашивал Олег.

- Кому выгодно, то и убил, - мрачно пошутил Денис. – Откуда я знаю, кто убил Смирнову. И убил ли ее кто – то вообще. Человек на восьмидесятом году жизни.

- Давыд Семенович бодрячком.

- Он ее моложе. И у каждого свой биологический возраст. Давыда Семеновича молодит цель, а бывшая супруга его сдалась. Она у нас оказалась не из-за соматической ослабленности, а в связи с деменцией, слабоумием.

- Так кто же мог убить ее в вашем отделении?

- Олег Давыдович, и я, и мой отец, Арнольд Оскарович, присутствовали на вскрытии. Заключение: смерть наступила от сердечно – сосудистой недостаточности. Я вам ничего не говорил, поскольку это врачебная тайна. Ни отравления, ни передозировки назначенных препаратов, ни падения с высоты, о чем судачили… Что же касается убийства, Олег Давыдович, то в наше время убивают не люди, а деньги. Если Юлию Викторовну заказали, то исполнитель не столь важен. Интересен, кто платил.

        Денис с деланной эффектностью повернулся и ушел. Его модный белый халат скрылся за пластиковой дверью.

- Денис – псих, - сказал про доктора его бывший друг, глядя в глаза Олегу. – Не удивлюсь, если убийца вашей матери он.

      Константин ушел, унося принесенные ему продукты.. Олег и Ольга еще некоторое время сидели в комнате для свиданий.

- Глеб нам не конкурент, - сказал Олег. – Я чуть от смеха не лопнул, когда его из нашего дома выковыривали. Зависал со своим банковским менеджером и “тенями предков”. Я уверен, что проектор с изо родителей он не раз запускал. Своей показывал.