Элора, шутливо подражая матери, сложила руки на груди и сказала:

— О, Гриони! Не продолжить ли наше образование где-нибудь в увеселительном заведении? Я так редко бываю там.

Я согласился. Аборигены ложатся спать очень поздно, предаваясь первую половину ночи «техносферным» развлечениям.

В увеселительном заведении у меня зарябило в глазах — так много было здесь крикливо одетых людей, так прихотливо извивались и пульсировали на стенах и потолке разноцветные огни. Мелькали незапоминающиеся фарфорово-гладкие лица.

К счастью, на нас никто не обращал внимания. Все уставились на сцену. Там раздевалась девица. Части интимного туалета она швыряла в людей. Долетев до центра зала, одежда с сухим треском рассыпалась электрическими искрами. В толпе лениво спорили — натуральная это девица или светоробот.

Столы располагались вдоль стен. Середина зала была свободна.

Перед тем как сесть, я взглянул в зеркало и чуть не ахнул. Не мудрено, что аборигены эпохи оглядываются на меня! Нет, внешне я будто ничем не отличался от них. Тот же рост, только чуточку повыше. Те же черты лица.

Однако в зеркале я увидел представителя забытых эпох с твердым мужественным лицом. На впалых щеках, около губ и на лбу прорезались тонкие морщинки. В глазах затаилась грусть, а виски, словно посыпанные солью, серебрились: скитания во времени не прошли бесследно.

«Первобытная физиономия, — усмехнулся я. — Физиономия провокатора…»

— Внешность у вас замечательная, — Элора старательно выговаривала слова по-русски. — Таких людей на планете становится все меньше.

Я сел и взглянул на Элору. От сурового аристократизма не осталось и следа. Беломраморное лицо Элоры затеплилось и светилось легкой улыбкой.

— Есть хотите? — спросила она. — Я закажу что-нибудь.

— Я голоден, как волк!

— Как? — удивилась Элора.

— Как волк, — повторил я и объяснил, что в древних лесах водились такие вечно голодные звери.

Принесли на тарелках светло-голубое пенистое облако. Посетители ели такую же синтетическую жвачку, запивая ее «ноки» — розовым и, видимо, алкогольным напитком. И без того бездумные лица их деревенели в бессмысленной радости. Посидев с минуту в экстатическом одурении, люди неожиданно выскакивали на середину зала, извивались, высоко и нелепо подскакивали. Как я узнал после, это был спазматический танец. Сплошные конвульсии, судороги в их чистом клиническом проявлении. Каждый плясал сам по себе — ни партнеров, ни партнерши. А самое страшное — все происходило без музыки, в полнейшей тишине…

— Вам принести ноки? — раздался над моим ухом голос обслуживающего светоробота.

Я утвердительно кивнул. Элора отчужденно откинулась в кресле и удивленно взметнула черные брови.

Выпив ноки, я ожидал легкого опьянения. И жестоко ошибся! Сначала почувствовал животное, отупляющее блаженство, а потом в ушах, все усиливаясь, зазвучала инструментованная истерика — дикие крики, обезьяньи вопли, скрежет металла. Напиток химически воздействовал на нервные клетки, вызывая ощущение одуряющего счастья и слуховые галлюцинации.

Но еще большие испытания ждали меня впереди. Под грубые ритмы непроизвольно задергались руки, ноги против моей воли подняли меня с сиденья. И вдруг охватило неистовое желание выпрыгнуть на середину зала и вместе с толпой с вожделением топтать пружинящий пластиковый пол…

С неимоверным трудом, сцепив зубы и наморщив покрытый испариной лоб, я подавил это желание и заставил себя сесть. Вспомнив предполетную волевую тренировку, принялся последовательно устранять действие напитка. Элора, широко раскрыв глаза, со страхом и сочувствием следила за моими усилиями. Наконец «музыка» в ушах заглохла, и я с облегчением вздохнул.

— А вы сильный человек, — с восхищением прошептала Элора. — Еще никому не удавалось нейтрализовать ноки… Уйдем отсюда, — внезапно предложила она. — Мне здесь боязливо.

— Боязно, — поправил я ее. — А точнее сказать — страшно.

По дороге мы часто задерживались на безлюдных верхних эстакадах. Я учил Элору русскому языку. Ей очень нравилась стихи, образные народные выражения и жаргонные словечки, большим знатоком которых был Иван Бурсов. Сильное впечатление произвели на Элору туманные и музыкальные стихи раннего Блока.

— Как красиво, — шептала она. — Бесполезно, но как красиво!

На плоской крыше одного из зданий стояла маленькая летательная машина — личная аэрояхта Элоры. На ней и улетела Элора к дворцам Великих Техников — к отцу. На прощание сказала:

— Постараюсь чаще бывать у матери. Мы с тобой тогда… Как это? Наболтаемся. Побольше стихов. Занятие нехорошее, но с хранителем можно — рассмеялась она, а потом с грустью добавила: — Мне жаль расставаться. Но мы скоро встретимся…

На следующий день меня ждала другая встреча. В ожидании синтетического блюда я сидел утром за пустым столиком. От неожиданности вздрогнул, услышав за спиной знакомое гоготание.

— Га! Га! Провокатор!

Рядом сел Тибор, ухмыляясь почти дружелюбно.

— А недурная мысль пришла Актинию: возродить идею провокатора в образе человека! Раньше был только журнал-провокатор.

— Журнал?

— Да. Сейчас мало кто знает. В первые годы Электронная гармония была в большой опасности. Слишком много развелось людей, призывающих к хаосу, к общественному строю пришельцев. Как их найти? Генератор вечных изречений разрешил тогда с тайной провокационной целью издавать журнал, где свободно бы печатались стихи, проза, а главное — полемические статьи. И простачки клюнули… Вышло всего несколько номеров, а потом журнал закрыли. Имея адреса, Хранители без труда выловили миллиона два подписчиков. И сразу стало тише. Га! Га! Га!

«С ним полезно поговорить, — думал я. — Он многое знает».

Словно угадав мое желание, Тибор спросил, пытливо глядя на меня.

— Хочешь, приоткрою тайну города?

— Тайну?

— Да. Актиний смутно догадывается о ней… Управляют обществом, этим биллионным скопищем дураков, вовсе не Великие Техники.

— А кто?

Тибор склонился ко мне и доверительно шепнул:

— Сам город.

Он откинулся назад, наслаждаясь моим изумлением.

— Город? Не понимаю А Великие Техники?..

— Болваны, — мой собеседник пренебрежительно махнул рукой. — Отупевшие в разврате болваны! Ими тоже управляет город. Как куклами.

— Как куклами? — Изумление мое нарастало.

— Хочешь, посмотрим кого-нибудь из них? Эй, ты! — махнул он рукой светороботу. — Подойди.

Пританцовывая, подскочил светоробот.

— Кто-нибудь из Великих выступает сейчас с речью?

— Да. На Южном материке.

— Включи.

Стена-зеркало засветилась перед нами, и я увидел на трибуне упитанного человека. Звучным, как барабан, голосом он произносил речь, оснащая ее плавными, закругленными жестами.

— О чем он говорит? — сказал Тибор. — Обещания и все такое… Одно и то же. Призывы хранить гармонию и готовиться к космической войне с пришельцами. Для Великого важен не ум, а голос. Обрати внимание на уши. В глубине их запрятаны крохотные суфлеры-радиофончики. Они не видны. Через них город нашептывает речь, а Великий повторяет ее хорошо поставленным голосом.

Беседа с Тибором становилась все более занимательной. Чувствовалось, что он завидовал Великим Техникам и в то же время презирал, хотя тупоумие их, возможно, преувеличивал. Всепланетный город, как я понял, превратился в сложную и почти автономную электронную систему, которая программируется в соответствии с Вечными изречениями Генератора. Город стал в буквальном смысле государственной машиной. Это город-мозг, гомеостат, стремящийся к равновесию, к поддержанию и укреплению гармонии.

— Но ведь все это делается в чьих-то интересах! Я так понимаю.

— Правильно понимаешь. Ты умный провокатор. Га! Га! Даже… Даже слишком умный.

Тибор замолк и маленькими болотного цвета глазами уставился на меня. Какая-то мысль ошеломила его, и он задумчиво промычал: