Литмир - Электронная Библиотека
A
A

По крайней мере, наблюдатель непременно найдет в моем теле иерархию, типа той, которую описывал Платон. И я, находясь на другой стороне забора, могу представить подтверждение обратного порядка. Критерий значимости моего наблюдателя – видимость; моя – невидимость. Я практически не вижу собственную голову; я не до конца вижу свое туловище; а свои конечности, в основном кисти и ступни, я вижу очень хорошо. У моего наблюдателя все наоборот: он концентрируется на моей голове, а все остальное описывается весьма кратко. Иными словами, чем более высокопоставленным является член телесной иерархии, тем больше он приближается к центру моих областей – к тому месту, которое я называю «здесь». Я так отчетливо вижу свою кисть, т. к. она гораздо менее центрально расположена, чем моя голова: она находится там[18]. Смотря из центра, я никогда не могу увидеть всего «себя», и то, что я вижу (хотя оно и показывает статус того, что я не вижу) всегда, для меня является наименее важной половиной того, чем я «являюсь».

4. Сообщество органов

Я – неделимое единое целое, ни одна часть которого не может претендовать на независимое существование. И вместе я тем я – собрание живых единиц, каждая из которых живет для себя и каждой из которых нет до меня никакого дела. Какое из этих двух несовместимых описаний меня достоверно?

Иерархия Неба и Земли. Том II. Часть II. Новая схема человека во Вселенной - i_007.jpg

Рисунок человека, автор которого – пятилетний ребенок с задержкой в развитии. Части тела неправильно скоординированы.

Они оба достоверны. Все зависит от того уровня, на котором происходит наблюдение. Иногда наблюдатель описывает меня как того, кто «глядит во все глаза» или как «рот, который нужно кормить» или как новое «лицо». Кто угодно, кто находится в нужном месте, может проверить истинность этих наблюдений и приметить (например), что у лица нет тела. И я, со своей стороны, могу подтвердить рассказ моего наблюдателя: часто я свожусь к одному-един-ственному органу, например, к ноющему зубу или холодной руке[19].

Короче говоря, это не только очевидно – и мне, и моему наблюдателю, – что мои конечности живут своей собственной жизнью: это также очевидно, что я постоянно спускаюсь, чтобы жить их субчеловеческой жизнью. И жизнь, которую я проживаю в них – не что иное, как их собственная жизнь, – не копия, а самый настоящий подлинник.

Я редко думаю о тех многих жизнях, на которых непрочно балансирует моя человеческая целостность. Однако биологические свидетельства очевидны. Сердце, печень или репродуктивные органы животного могут, при подходящих условиях, жить отдельно от всего остального организма в течение недель и даже месяцев[20]. Как ни удивительно, в лаборатории из бесформенной частички эмбриона вырастили хорошо сложенную куриную ножку[21]. На самом деле нет причин не даровать мне бессмертие, слепленное по кусочкам в какой-нибудь лаборатории, занимающейся содержанием и уходом за органами, которые поссорились друг с другом.

Гностик Василид учил, что к рациональной душе в нас прилагаются духи волка, обезьяны, льва, козла и т. д., которые порождают различные страсти и чувства. Климент так прокомментировал эту теорию: что «она представляет человека как своего рода троянского коня, в котором заключены множество разных духов в одном теле».

Джон Кей, Климент Александрийский, VI

Та разобщенная часть ничем не была бы похожа на ту жизнь целого, которая сейчас у меня есть. Однако даже сейчас у каждой части есть нечто похожее на собственную волю, и можно было бы написать автобиографию с точки зрения борьбы между разными органами. Полное подчинение интересам целого (допуская, что такой интерес существует) – отдаленный идеал, а не факт. Я попадаю под влияние сначала этого члена, затем – того. Хозяин управляется своими же слугами, и мое тело по большому счету вышло из-под контроля[22]. Я имею в виду не только мои неконтролируемые мышцы: мои контролируемые мышцы также еще не такие образованные и дисциплинированные, какими могли бы быть. Когда я болен, неподчинение моих членов становится еще более опасным. Валери пишет: «Я родился многими, и… я умер один. Приходящий ребенок – это неописуемая толпа, которую жизнь довольно быстро сводит к одному человеку.»[23]. В этом и состоит недосягаемая цель, т. к. уровень множества не может быть упразднен. Самая целостная личность все же является множественностью: на самом деле имя ее никогда не перестает быть легион.

Джордж Гроддек (Мир человека, сс. 75, 84, 225) называет органы и клетки «Оно-формами» и приписывает каждому и каждой «свое сознание «я»»: сделать такой вывод его заставляет не столько теория, сколько клинический опыт. В момент смерти отдельные органы отстаивают свои права и стремятся поступать в соответствии с собственной волей: например, в момент смерти иногда опустошается кишечник, а у повешенных людей случается эякуляция.

Самое лучшее, на что можно надеяться – это что вертикальные процессы, связывающие уровень многих с уровнем одного, будут протекать гладко и с минимумом расточительного раздора: того раздора, например, который св. Августин называет «нечистым движением производящих частей», противоположным воле человека как целого. «Движение иногда будет настоятельно идти против воли, а иногда будет неподвижно, когда на то есть желание, и будучи пылким в уме, однако будет замороженным в теле»[24]. На самом деле разнообразные жизни, которые проживаются в нас, так очевидны, что они признаются повсеместно, в том числе и людьми самых разных культур. Говорящие на языке йоруба туземцы западного побережья Африки, которые верят, что в человеке обитают три жильца – один в голове, другой в желудке и один в большом пальце ноги – просто по-своему выражают ту истину, которую св. Августин и Алексис Каррель выражали по-своему[25].

Телесное единство существует, но его легко переоценить. Муравей дерется со своими собственными отрезанными конечностями; то же самое делает и оса[26]. Щупальца морского кальмара, после предположительно гармоничной совместной жизни, образуют две группы, каждая из которых уходит от другой – так что центральный диск, содержащий их общий рот, задний проход и желудок, оказывается разделенным посередине. Даже на человеческом уровне, когда эндокринные органы управления выведены из строя, ткани несоразмерно разрастаются – в теле царит анархия. А поражение коры головного мозга может сопровождаться движениями руки, которые пациент приписывает воле самой руки.

«Я склонен думать, – говорит Сократ в Федоне Платона, – что эти мои мышцы и кости давно бы уже ушли в Мегару или Беотию – еще как ушли бы, если бы ими двигали только их собственные идеи о том, что является лучшим, и если бы я не выбрал лучшую и более благородную участь…»

Чем примитивнее животное, тем оно менее целостное. Отсутствие целостности, которое нормальное для низкого уровня эволюции, является патологическим для человеческого. Также на человеческом уровне у самого субъекта появляются мнения о собственной целостности, которые являются важным аспектом этой целостности: он говорит, что он – одно, а не многие. Однако он это не всегда говорит. Распространенное безумное заблуждение (и это не только заблуждение) состоит в том, что некоторые части тела стали враждебными или чужыми: а безумное – это всего лишь преувеличенное нормальное. Существуют также «расчленительские» культы Осириса и Орфея (которым вторит современный интерес к случаям убийств с расчленением тела) и разнообразные мифы и детские сказки, согласно которым человек был собран из многих разных частей – при зачатии или при рождении. Например, Эмпедокл учил, что конечности тела возникли отдельно друг от друга; позже они встретились, и, если подошли друг другу, то соединились навсегда. «На ней (на Земле) появились многие головы без шеи, и руки бродили, лишенные плеч. Глаза блуждали вверх и вниз, нуждаясь в лбах… Отдельные конечности бродили в поиске объединения»[27].

вернуться

18

Здесь я, конечно, имею в виду то, что можно назвать «обычным визуальным центром»; я могу сделать более «отдаленные» части моего тела, и всего его в целом, центральными (и делаю это).

вернуться

19

В больнице я могу стать, для персонала, «печенью в койке № 9» или «сердцем в койке № 5». Древние египтяне персонифицировали голову, живот и язык. Парацельс и другие его современники считали, что тело содержит множество второстепенных демонов, которые контролируют его функционирование. Однако подобных примеров бессчетное множество.

вернуться

20

См., например, Человек, непознанное, автор Алексис Каррель. В 1912 году в Рокфеллеровском институте медицинских исследований в Нью-Йорке д-р Каррель вырезал маленькую часть сердца куриного эмбриона и поместил его в эмбриональный куриный сок. Благодаря тщательному питанию, санитарной обработке и подрезанию, в этом фрагмете поддерживают жизнь уже более 35 лет.

вернуться

21

К.Х. Уоддингтон, Как развиваются животные, с. 81.

вернуться

22

Как настаивает Матиас Александер в произведении Величайшее наследие человека и других известных книгах.

вернуться

23

Эти слова вложены в уста Сократа в диалоге в произведении Эвпалинос.

вернуться

24

0 граде Божьем, XIV.16. У Платона (Тимей, 91) также есть любопытное описание пениса и матки как несдержанных живых существ.

вернуться

25

А. Б. Эллис, Говорящие на языке йоруба народы, 1894.

вернуться

26

* Васманн, Инстинкт и разум. (Цитирует Л.Т. Хобхауз, Эволюция разума). Психические больные иногда считают части своего тела враждебными иди чужыми, и левая рука может драться с правой.

вернуться

27

Барнет, Философия ранних греков, с. 214.

Джоанна Филд обсуждает этот вопрос в ее захватывающем произведении Эксперимент с досугом, с. 164. См. также Проблемы мистицизма и его символизм, Зильберер.

П.Д. Успенский, в Tertium Organum и других работах, высказывает мнение, что органы и конечности «мыслят» отдельно друг от друга, особенно во время сна.

Грэм Уоллас, Искусство мысли, с. 37, рассматривает организм как сочетание сотрудничающих друг с другом элементов, каждый из которых оставляет за собой достаточно большое право на инициативу.

4
{"b":"881305","o":1}