Глава V
Вид вблизи, продолжение
Предположим, человек сделает из золота разного рода фигурки и будет непрестанно придавать им новую форму, преображая их: тогда, если вы покажете на одну из них и спросите, что это, самым верным ответом было бы сказать «золото», а не называть ее треугольником или любой другой фигурой… То же самое можно сказать и о той природе, которая вмещает в себя все тела. Ее нужно всегда называть одинаково; т. к. она никогда не отступает от собственного характера… По своей природе она является матрицей для всего, что есть; ее меняют и разнообразят те вещи, которые в нее поступают, и из-за них кажется, что она обладает разными свойствами в разное время.
– Платон, Тимей, 50.
В начале он видел обнаженную Материю;
Он обладал ею голой, одинокой,
Прежде чем на ней появился единый лоскут Формы.
– Батлер, Гудибрас, 1.1
То, что абсолютная Субстанция существует беспричинно и одновременно не существует, для нас является чудом из чудес.
– Эдуард фон Гартман, Учение о категориях, с. 528
Если бы не точка неподвижности,
Не было бы и танца, а существует один лишь танец.
– Т.С. Элиот, Верит Нортон
Зрите вовнутрь; внутри находится источник всего хорошего. Этот источник таков, что его воды никогда не иссякают, поэтому ройте все глубже и глубже.
– Марк Аврелий, Размышления, VII. 31
Вокруг того раскинулся Патмос,
Чьи глаза одарены духом,
Кто может приспосабливать свой счастливый взор
И к великому, и к незначительному.
– Э.М. Томас, Патмос
Мертвые формы покрывают бессмертную жизнь;
В маленьком облачке находится безграничное море.
– Роберт Саутвелл, О святом символе алтаря
Когда Бог поклялся всем своим паладинам
Собственным великолепием,
Что сотворит лицо, прекраснее рая,
Из пыли, и ничего более.
– Г. К. Честертон, Во славу пыли
Что касается пространственных измерений материи или того измерения, которое кажется временным, материю нельзя делить на части частей, до бесконечности. А материя, так, как она обычно характеризуется… не имеет никаких других измерений. Таким образом, ее нельзя делить на части частей, до бесконечности. И, таким образом, она не может существовать.
– Дж. М.Э. Мактаггарт, Природа существования, 362
1. Физическая основа
Я кажусь человеком. Науку это не удовлетворяет, и при ближайшем рассмотрении оказывается, что я являюсь сообществом существ. Но они на самом деле – молекулы, а молекулы на самом деле – атомы, а атомы сведены к системам электронов и протонов. Чем же тогда являются электроны и протоны? Являются ли они, в свою очередь, системами чего-нибудь еще? Мой наблюдатель ищет то, из чего я сделан, но пока он в каждой области обнаружил только определенную структуру и активность. Компоненты структуры и то, что проявляет активность, оказываются – в области, находящейся под ними – структурой из еще более тонких материалов и активностью еще более крошечных агентов. Таким образом, в своих поисках моей физической субстанции исследователь постоянно отсылается вниз. Доходит ли эта ссылка до своего логического конца на уровне электронов и протонов?
Подпись на рис.:
«Человек
Клетка
Молекула»
Сколько ящиков существует в группе ящиков, которой я являюсь, и что содержит самый маленький – если он вообще существует?
«Питательно только зерно;
Где же тот, кто станет сдирать шелуху
для тебя и меня?»
(Уитмен, Песня большой дороги, перевод К. Чуковского)
Наука – это предприятие вчерашнего и сегодняшнего дня, и невозможно сказать, какие более глубокие уровни во мне могут обнаружить дальнейшие тысячелетия исследований. Вопрос в следующем: каковы же свойства пространства (если таковые вообще имеются) между моим электроном-наблюдателем и центром, на который он проецирует свое содержимое? Что бы наблюдатель, который смог бы сбросить достаточно лишнего груза, чтобы проделать такой путь, увидел в этой промежуточной области? Быть может, в ней не обитает даже самый мелкий из наблюдателей, и она совершенно не подвержена моему влиянию, и, как следствие, является фактически несуществующей? Вполне возможно, что ученые будущего подберутся ко мне достаточно близко, чтобы обнаружить целый мир (довольно бедный) в протоне. На самом деле вполне вероятно, что, как считали Анаксагор и Лейбниц, материю можно делить до бесконечности и существует безграничное число миров внутри миров[62]. Однако современная физика говорит, что это не так. Видимо, мой наблюдатель должен рано или поздно завершить свой поиск, обнаружив мою сущность. На что она может быть похожа?
Вопрос непрерывности физического субстрата связан с вопросом делимости пространства. Важные современные труды на эту тему: Бергсон, Творческая эволюция и Бертран Рассел, Наши знания о внешнем мире, от с. 132.
Она непрерывна или разделена на разные единицы? Если верно первое, то является ли эта непрерывность лишенной характерных черт? Если верно второе, то различимы ли эти единицы? Как может единство порождать двойственность, а одинаковость – прийти к разнообразию? Подобные вопросы занимали философов всех времен, начиная с Фалеса, Анаксимандра и Гераклита (которые, соответственно, свели все вещи к «воде», «бесконечной субстанции» и «огню») до Шанкары (с его тончайшей материей, являющейся Брахманом)[63] и алхимиков (с их квинтэссенцией), до Спинозы (с его единой субстанцией)[64], Геккеля (с его всемирным эфиром)[65], Спенсера (с его нестабильной гомогенностью)[66], Оствальда (с его универсальной энергией)[67], Сэмюэла Александера (с его первичным пространством-временем)[68] и, наконец, Уайтхеда[69] и Рассела[70] (с их минимальными явлениями). Большинство из тех, кто размышлял над этим вопросом, считали, что не может быть изменений без того, что не меняется, и что в качестве предпосылки для движения должно быть то, что движется. Мало кто так ударяется в одну крайность, как Парменид, вовсе отрицающий всякие изменения, или в другую крайность, как Бергсон[71], заявляющий, что лишь только изменения и существуют. И мало кому удается обойтись без того единого, которое является основой для множества[72]. «Я понимаю Субстанцию», говорит Спиноза, «как нечто, что является собой в самом себе и что порождается через само себя: я имею в виду, что ее порождение не зависит от порождения другой вещи, из которой она должна быть образована»[73]. Однако вопрос в том, действительно ли подобная субстанция (как бы она ни называлась), когда ее обнаружат или постулируют, стоит того, чтобы ее иметь. Она не может быть собой, несокращаемой, если она лишена качеств, и она не может сообщать информацию, потому что лишена качеств. Она полностью бесплодна и нерентабельна. Короче говоря, философ, постулировав субстанцию, которая объяснила бы устройство мира, затем лишает ее всех качеств, которые могли бы придать ей интерпретационную ценность, оставив лишь голое существование; и затем у него появляется проблема, как же объяснить разницу между бытием, лишенным качеств, и небытием.
