Подлинный характер режима, установленного в 1964 г., проявляется и в сфере внутренней политики, особенно в организации антидемократической системы государственного управления.
Отменив конституцию 1946 г., диктатура основным методом управления избрала чрезвычайное законодательство. Возникла целая цепь так называемых институционных актов, заменяющих собой конституцию, а после принятия нового основного закона в 1967 г. дополняющих или уточняющих его.
Первый институционный акт от 9 апреля 1964 г. ставил вне закона любую оппозицию. 27 октября 1965 г. был издан второй институционный акт, направленный на дальнейшее подчинение законодательной и юридической власти военному правительству, которое получило право изд’авать декреты-законы. Процесс усиления авторитарных методов управления особенно углубился в связи с принятием институционного акта № 5 (декабрь 1968 г.), который ставил конгресс фактически в бесправное положение. Кульминационным моментом в эскалации террора явилось издание закона о введении смертной казни, которая была отменена в Бразилии еще в 1817 г.
С целью замаскировать авторитарный характер военного режима в Бразилии был созван конгресс, а с 1965 г. разрешено действие двух политических партий: правительственной — Национальный союз обновления (АРЕНА) и оппозиционной — Бразильское демократическое движение (МДБ). Первая объединила представителей самых различных партий и группировок, которые полностью поддержали переворот 1964 г. Первоначально партия АРЕНА представляла собой проправительственную фракцию в конгрессе — так называемый Революционный парламентский блок. Его большинство составляли члены прежней буржуазной реакционной партии Национально-демократический союз и так называемой Социал-демократической партии. Блок поддержали и представители других партий.
По словам газеты «Коррейо да Манья», партия АРЕНА не обладает монолитностью, ибо «состоит из различных, подчас антагонистических групп, которые объединены лишь обязанностью поддерживать правительство и надеждой получить подачку от президента в обмен на поддержку его политики». Руководящие позиции среди «обновленцев» захватили реакционные деятели: Филинто Мюллер, Пераччи Барселос, Мурило Бадарб, Марко Антонио Масиэл, Даниэл Фарако и др.
Национальный президент партии «обновленцев» сеньор Филинто Мюллер (в 30-е годы тесно связанный с движением интегралистов), защищая военную диктатуру, выдвинул тезис об «исторической смерти либерализма», на смену которому, дескать, закономерно приходит тоталитаризм{171}. Чтобы оправдать политику своей партии в глазах народа, Ф. Мюллер доказывал, что «обновленцы» играют особую роль, ибо являются «партиен внутри революции», которая под руководством военных якобы продлится до 2000 г. Лишь после этого можно будет приступить к реорганизации политического управления жизнью нового поколения.
Демагогия Ф. Мюллера и других лидеров партии «обновленцев» не знает границ. Так, вопреки очевидным фактам, в специальном обращении к конгрессу 2 августа 1971 г. Ф. Мюллер следующим образом оценивал ситуацию: «Реальность говорит о том, что страна живет в мире, бразильский народ целиком удовлетворен, поглощен нормальным трудом, демократические институты активно функционируют… Правительство поэтому не видит смысла в каком-либо изменении политической системы. Наша партия полностью поддерживает правительство»{172}.
Активная псевдорадикальная пропаганда «обновленцев» способствовала тому, что на выборах в конгресс (1966 г.) они получили 8,7 млн. голосов, а в 1970 г. еще больше — 10,8 млн. голосов. Однако в 1970 г. из 29,2 млн. избирателей 13,6 млн. человек «проголосовали» пустыми бюллетенями или вообще уклонились от голосования. Если же к этому присоединить 4,7 млн. голосов, собранных «демократами», то окажется, что правительственная партия оказалась в проигрыше. В 1974 г. АРЕНА потерпела новое поражение на выборах, собрав лишь меньшинство голосов. Это обстоятельство позволяет сделать вывод о сужении социальной базы военного режима и ослаблении политического влияния «обновленцев».
В этих условиях постепенно стала набирать силу легально-оппозиционная буржуазная партия «Бразильское демократическое движение». Правда, в течение ряда лет она фактически себя никак не проявляла. В своем большинстве эта партия состоит из бывших трабалистов. Вначале в отношении «демократов» почти официально употреблялся термин «невидимая оппозиция», «карманная оппозиция» и т. п. Как писал журнал «У Крузеиру», «никто не знает точно, кто ее лидеры, какова ее ориентация в отношении правительства и режима»{173}. Тем не менее даже и такая ситуация не устраивала диктатуру. Стоило нескольким членам оппозиции высказать критические замечания в адрес правительства, как тут же последовали чрезвычайные меры: из конгресса были изгнаны наиболее «опасные критики» режима. Однако преследования привели лишь к дальнейшему обострению отношений между военным правительством и буржуазно-либеральными демократами. Демократическая партия, стремясь повысить свой престиж в глазах широких масс, заметно изменила свои программные установки. Первоначально в учредительном манифесте, зачитанном в конгрессе 10 февраля 1966 г., еще очень туманно и завуалированно высказывалась идея протеста против диктатуры в защиту «правового метода урегулирования хаоса путем восстановления системы представительной демократии». Манифест кончался призывом к единению сторонников «демократии, мира, развития и прогресса»{174}. «Демократы», по словам их лидера в сенате Нелсона Карнейро, стремились использовать только легальные средства в достижении своих целей по восстановлению демократии. Депутаты МДБ в конгрессе весьма осторожно выступали с обличительными речами против режима, политических заключений, нарушений демократии, по даже и эти робкие попытки критики играли положительную роль, способствуя постепенному формированию общественного мнения. Постепенно наиболее радикальные элементы демократической партии заняли более решительную позицию.
Все усилия диктатуры предотвратить обострение социальных и политических противоречий в стране «на путях обеспечения национальной безопасности» провалились. Социальная база режима неумолимо сужалась.
Не дало ожидаемого эффекта и так называемое «бразильское чудо», о котором до сих пор трубит буржуазная пропаганда.
За фасадом «бразильского чуда»
Под «бразильским чудом» подразумевается обычно ускорение темпов экономического роста (с 1967 г. примерно на 10 % в год), снижение инфляции, удвоение экспорта, рост валютных запасов, успехи в индустриализации и т. д. При этом буржуазные ученые объясняют экономический бум тем обстоятельством, что для него были созданы в годы диктатуры наиболее благоприятные условия и долговременные стимулы. По их мнению, ориентация на сотрудничество с иностранным капиталом, поддержка со стороны государства крупного национального капитала, развитие внешней торговли, привлечение иностранных вкладчиков капитала, прочная социальная стабильность, создают наиболее благоприятный климат для экономической стабилизации. Это в свою очередь позволяет укрепить «национальную безопасность» и политическую устойчивость.
Отсюда делается вывод о заинтересованности бразильского народа в дальнейшем осуществлении данной «модели» экономического развития, блага которого якобы достаются всем классам и слоям с помощью так называемой политики «социального соучастия». При этом подразумевается, что дальнейший рост экономического потенциала страны будет зависеть от укрепления «социальной интеграции» общества. Экономическое «чудо», таким образом, оказывается тесно связанным с «чудом» социальным: Бразилия быстро развивается экономически потому, что после 1964 г. в стране достигнут «социальный мир», «партнерство», «соучастие». Буржуазная пропаганда стремилась и стремится «убедить трудящиеся массы, что сегодняшние лишения будут вознаграждены в будущем процветанием и гарантией строительства лучшей Бразилии для новых поколений»{175}. Социальная демагогия и обещания, призывы к классовому сотрудничеству, пугание «тоталитарным коммунизмом» были призваны дезориентировать массы, привлечь их к поддержке диктатуры, заставить трудящихся интенсифицировать свой труд до предела.
