В то же самое время по июньскому декрету 1964 г. все стачки по политическим, партийным, религиозным или социальным мотивам, а также стачки солидарности объявлялись запрещенными. Многие отрасли были отнесены к категории «основных» и на них забастовки также не разрешались.
В апреле 1965 г. была объявлена «новая политика» в отношении профсоюзов. «Бразильский профсоюз, — как заявил министр труда, — представляет только профессиональные или экономические интересы, но ни в коем случае не политико-партийные, не философские и не религиозные…»{176}. По случаю «Дня труда», который в Бразилии отмечается 1-го мая, министр ничтоже сумняшеся заявил, что «бразильский рабочий класс отмечает теперь этот день в обстановке полной демократии и свободы, защищая вместе с правительством порядок и свободу»{177}.
«Синдикализм нового типа», который провозгласили военные, фактически означал установление самого строгого полицейского контроля над профсоюзами и подавление рабочего движения.
Чтобы не допустить обострения противоречий между рабочими и предпринимателями, в конце 1970 — начале 1971 г. был разработан правительственный план социальной интеграции. Цель состояла в том, чтобы осуществить программу «объединения рабочих и предпринимателей». Речь шла об участии рабочих в прибылях, создании за счет отчислений от их зарплаты и прибылей предприятия специального фонда участия. С помощью этих мер предполагалось привязать рабочего к предприятию, заставить его работать еще более напряженно, не прибегать к забастовкам, т. е. отказаться от борьбы в защиту своих интересов.
Социальная политика военной диктатуры привела к ликвидации многих важных завоеваний, достигнутых трудящимися в предшествующие годы. «Диктатура в глазах миллионов бразильцев, — подчеркивала коммунистическая газета «Воз Операриа», — показала себя как главный враг трудящихся»{178}.
В своей экономической политике военные правительства стремились всемерно стимулировать развитие государственно-монополистических тенденций. Эта операция, разумеется, оказалась весьма болезненной для значительной части местной буржуазии, однако монополистическая верхушка, стоявшая за спиной армии, нисколько не смущалась этим обстоятельством. Более того, опа поставила себе на службу государственно-капиталистический сектор, контролировавший примерно треть национальной промышленности.
В итоге такой политики в Бразилии резко повысилась концентрация производства и капитала, сотни мелких фирм разорились или были поглощены более крупными. Усилилось слияние банковского и промышленного капиталов, укрепилась местная финансовая олигархия. Всего 400–500 самых богатых семейств образовали господствующую элиту{179}. Интересы этой верхушки бразильской буржуазии и землевладельческой олигархии в первую очередь и защищал военный режим. При этом была оказана всемерная поддержка крупному частному капиталу, в ряде случаев правительство прибегало к денационализации, хотя и не отказывалось от предпочтительного развития ведущих отраслей государственного сектора (нефть, атомная промышленность, металлургия, энергетика и др.). Главной экономической функцией диктатуры стала перестройка хозяйственной структуры страны на государственно-монополистический лад за счет усиленной эксплуатации трудящихся.
Политика правительства в области заработной платы привела к падению реальных доходов рабочих с 1965 г. по 1968 г. на 40 %, стоимость жизни резко возросла, доля трудящихся в национальном доходе сократилась. Одновременно еще более массовые масштабы приняла безработица, достигнув почти 15 млн. человек{180}. В результате «чуда» Бразилия оказалась в еще большей экономической и военно-политической зависимости от империализма США. По словам буржуазной газеты «Корейо да Маньа», ситуация в стране в результате военного правления ухудшилась: «После того как было сломлено сопротивление националистической буржуазии, разорены средние классы, отменены права профсоюзов на забастовку, с помощью полицейского террора подавлена борьба трудящихся, страна фактически оказалась на положении колонии»{181}.
Военная диктатура не решила, и не могла решить ни одну из экономических, социальных и политических проблем. Она не сумела вырвать страну из тенет зависимости, не смогла обеспечить «социальную интеграцию». В бразильском обществе еще больше углубились классовые противоречия, что неизбежно привело к возрождению демократического движения и консолидации антидиктаторских сил.
Борьба продолжается
В первые месяцы после переворота 1964 г. прогрессивные силы находились в состоянии крайней подавленности. По словам буржуазной газеты «Жорнал до Бразил», в течение первых шести месяцев после переворота «ничто не мешало властям проводить намеченные меры. Конгресс был бессилен. Политические партии погрузились в зимнюю спячку. Профсоюзы были лишены права голоса. Пресса в общем и целом приумолкла. Правосудие ослепло. Студенты не создавали затруднений. Политическая оппозиция не проявлялась даже во время богослужений… Не было зарегистрировано ни малейшего слуха об антиправительственном заговоре среди военных, не было никаких забастовок»{182}.
Эта оценка соответствовала действительному состоянию. Однако такое положение не могло продолжаться долго. Антидемократическая политика военного режима, ухудшение экономического положения народа вызвало резкое обострение классовых антагонизмов.
Наиболее организованные отряды рабочего класса выступили против диктатуры вскоре после переворота, хотя вначале это были локальные эпизоды. Примерно спустя год в стране стало постепенно возрождаться рабочее движение. Отдельные отряды рабочих вновь использовали оружие забастовки, добиваясь увеличения заработной платы, выполнения коллективных договоров и уплаты задерживаемого жалованья.
Развитие рабочего движения было крайне затруднено ввиду установления правительственного контроля над профсоюзами. Многие после 1964 г. потеряли веру в свои силы, заняли позицию пассивного ожидания. И тем не менее рабочее движение шаг за шагом набирало силы, преодолевая растерянность и дезорганизацию.
Первое крупное выступление пролетариата произошло в сентябре 1965 г., когда Забастовали 80 тыс. металлистов Рио-де-Жаиейро. В январе 1966 г. 60 тыс. служащих коммунального хозяйства в штате Гуанабара начали кампанию с требованием повысить минимум Зарплаты. Военная полиция штата выступила против бастующих. В поселке Маже рабочие дали отпор полицейским, но были забросаны бомбами со слезоточивым газом.
Вместе с прогрессивными рабочими организациями против диктатуры активно выступили бразильские студенты. В июне 1965 г. на улицу вышло 10 тыс. студентов Сан-Паулу, Рио-де-Жанейро и других городов с требованием прекратить политический террор. В марте 1966 г. студенты вновь организовали антиправительственную демонстрацию. В штате Риу-Гранди-ду-Сул, в апреле 1967 г., молодые патриоты прошли по улицам городов с завязанными ртами в знак протеста против произвола военных властей.
Все более решительно выступали против диктатуры городские средние слои, особенно прогрессивная интеллигенция. Критика диктатуры становилась все более решительной и со стороны оппозиционной партии «Бразильское демократическое движение». Третий национальный съезд этой партии, состоявшийся в июне 1967 г., выдвинул весьма широкую платформу требований. «Демократы» выступали за политическую реорганизацию власти и демократизацию общества, свободу деятельности партий, восстановление конституционных прав личности и ассоциаций, приоритет гражданской власти. По существу речь шла об отказе от режима военной диктатуры.
В области экономики «демократы» выступали за планирование, принятие мер против голода и нищеты, обеспечение занятости, стимулирование частной национальной инициативы, развитие госсектора и т. д. Средством для достижения цели выдвигалась национализация энергетики, транспорта, добывающей промышленности и главных институтов инфраструктуры, введение государственной монополии на атомную энергетику, ее использование в мирных целях. В области труда и занятости демократы защищали идею о свободе профсоюзов, праве на забастовку, участии рабочих в прибылях и управлении{183}.
