По примеру американских маккартистов была создана центральная комиссия по расследованию, которой руководили военные. Лицам, занимающимся расследованием, предоставлялось право «арестовать на нужный срок любого человека, если это необходимо для выяснения фактов». По заявлению двух французских юристов, посетивших Бразилию, диктатура ввела в широкую практику физические пытки{161}.
Полицейская слежка, эскалация террора имели целью запугать население, заставить народ смириться, встать на колени. Никогда еще Бразилия не знала столь неограниченного насилия. По словам бывшего депутата конгресса М. Говаса, «страна превратилась в огромный полицейский участок»{162}.
Удалив главных противников с политической арены, реакция обеспечила себе свободу действий. 15 апреля 1964 г. на пост временного президента республики был «избран» маршал Кастело Бранко, который управлял страной до 15 марта 1967 г. Затем пост президента занял маршал Коста-э-Сипва, а с октября 1969 г. до 1974 г. — маршал Гаррастазу Медиси. В марте 1974 г. президентом стал генерал Эрпесто Гейзел. Некоторая разница в политике четырех военных президентов не меняет единой социальной функции режима. Главное состоит в том, что самые реакционные слои местной монополистической буржуазии усилили свою власть за счет передачи управленческих функций в руки высшего офицерства. В стране возникло нечто вроде военно-государственного капитализма. На определенных этапах милитаристы могли «сверху» навязывать свою волю всем, в том числе и буржуазия, возвыситься над ней, пользуясь рычагами политической власти. Но эти моменты были всегда преходящи и недолговременны, ибо экономическая мощь концентрировалась в руках наиболее реакционных групп крупной бразильской буржуазии и иностранных монополий. Защите их интересов и служит диктатура прежде всего.
Идеология
и политика военного режима
Военный режим, утвердившийся в 1964 г., имеет свою собственную идеологическую платформу. Ее корни уходят в эпоху 30-х годов, когда лидеры правого крыла офицеров-чиновников выступили в поддержку авторитарных методов правления. В последующие десятилетия армия неоднократно вмешивалась в большую политику, отводя себе роль суперарбитра. В период администрации Ж. Гуларта среди высшего генералитета окончательно выкристаллизовалось мнение о необходимости сильной авторитарной власти. Главные задачи, которые опа должна была бы в первую очередь решить, сводились к следующему:
1) гарантировать национальное единство и безопасность как против внешнего, так и против внутреннего врага, чтобы не допустить установления «синдикалистско-коммунистической диктатуры», для чего силой подавлять всякое массовое движение, прежде всего рабочее движение;
2) «восстановить дисциплину, иерархию, общественный порядок, моральные ценности, права частной собственности»;
3) стимулировать деловую активность, гарантировать вклады иностранных инвесторов, стабилизировать валюту{163}.
По справедливой оценке известного политического деятеля конгрессмена Жозе Мартинс Родригеса, военный режим исходит «из философии авторитаризма, стремясь полностью подавить какую-либо инициативу по усовершенствованию политической и социальной системы»{164}.
Защищая прежде всего интересы местных и иностранных монополий, реакционная военщина выдвинула свою особую идеологическую платформу, так называемую «идеологию национальной безопасности».
Эту идеологию наиболее полно сформулировал журнал «Вооруженная нация» («Naçāo Armada»), первый номер которого вышел в марте 1968 г. в честь четырехлетней годовщины со дня переворота. Генерал Оснелли Мартинелли, один из руководителей журнала, так объяснил название издания: «Вооруженная нация — это современное государство, способное гарантировать процветание своего народа и осуществить свой суверенитет в международной стратегии»{165}.
Характерной чертой идеологии современного бразильского милитаризма является спекулятивное утверждение о логической взаимосвязи движения тенентистов в 20— 30-х годах с переворотом. «Движение 1964 г., — подчеркивал журнал, — явилось фактором обновления и актуализации революционного процесса, начатого восстаниями 1922, 1924 и 1930 гг.»{166}
Многие руководители военного режима в свое время действительно участвовали в тенентистском движении, некоторые активно боролись против паулистской кофейной олигархии, поддерживали диктаторский режим Ж. Варгаса. За истекшие годы они, однако, полностью переродились, установили тесные контакты с монополиями, латифундистами, банками, превратились в буржуазную военную элиту. Идеалы революционного тенентизма, которыми они так охотно спекулируют, в корне противоречат идеологии современного режима, который выступает против революционно-освободительного движения.
Милитаристская идеология тем не менее трактуется как «теоретическая концепция бразильской революции», под которой подразумевается общий прогресс экономического, социального, политического и культурного развития страны «с целью удовлетворения национальных задач в борьбе с экономическим хаосом, коммунистической угрозой, политическим, административным и моральным разложением». Сила бразильской «революции», по мнению генералов, заключается в «единстве военнослужащих и гражданских лиц в управлении обществом и государством». При этом выдвигается идея о создании на этой основе некой новой «военно-революционной власти», так как чисто «милитаристская автократия по своей сути противоречит духу бразильской революции»{167}. Милитаристская концепция исходит из того, что «военно-революционная власть» необходима для того, чтобы прекратить борьбу классов и подготовить условия для «новой и истинной гражданской власти», создания «нового революционного государства». Цель «военно-революционного» этапа, который может быть продолжительным, состоит в том, чтобы обеспечить «единство развития и национальной безопасности».
Официальную интерпретацию проблемы национальной безопасности дал маршал Кастело Бранко. В марте 1967 г. он, будучи президентом республики, выступая в Высшей военной школе, сформулировал основные принципиальные положения повой концепции безопасности. Прежде, заявил он, под национальной безопасностью подразумевалась исключительно оборона от внешнего вторжения. В современных условиях этого недостаточно, ибо безопасность — это «глобальная оборона всех институтов, включая и психо-социальные аспекты, с целью обеспечения развития и внутренней политической стабильности… опа включает защиту от внутренней агрессии, выраженной в проникновении и распространении враждебной идеологии или партизанском движении, которые ныне являются более возможными формами конфликта, чем внешнее вторжение»{168}.
В основе идеологии и политики военного режима лежит стремление не только сохранить Бразилию в капиталистической системе и пресечь любые проявления революционной борьбы, но и превратить страну в своеобразного жандарма Латинской Америки, который встал бы на пути пресловутой «агрессии международного коммунизма». По словам Кастело Бранко, национальный суверенитет — это понятие, утратившее прежний смысл, ибо речь-де идет о защите всего «христианского Запада». Развивая эту идею, тогдашний министр иностранных дел Ж. Магальяеш говорил: «Бразилия признает Соединенные Штаты лидером свободного мира и стражем принципов, вдохновляющих западную цивилизацию». Отсюда делался вывод о том, что «в наше время необходимо жертвовать частью национального суверенитета; взаимозависимость должна заменить независимость»{169}.
Таков был одни из постулатов военно-политической концепции защиты капитализма и поддержки неоколониалистского курса США в новых исторических условиях, когда под влиянием кубинской революции в Латинской Америке развернулись боевые демократические и антиимпериалистические движения, которые открывали путь к социализму. Бразилии в стратегии империализма отводилась особая роль. В своей политике бразильская диктатура всегда следовала и следует в фарватере империалистической политики США: она разорвала отношения с Кубой, отправила войска для участия в преступной агрессии против народа Доминиканской Республики, официально поддержала вооруженные акции империализма во Вьетнаме и Конго, преступные действия салазаровского режима против народов Анголы и Мозамбика. Бразильская военщина непосредственно участвовала в свержении националистического правительства Торреса в Боливии, в организации свержения правительства Народного единства в Чили{170}.
