Кроме того, имелись и другие причины. В частности, весьма слабо организованным оказался лагерь левых сил. Националистическое массовое движение не отличалось выдержкой и единством. Для него было характерно преобладание вождистских традиций, эмоциональное возбуждение и расплывчатая политическая ориентация.
Революционный авангард пролетариата оказывал все большее воздействие на развитие антиимпериалистического движения и борьбу за коренные реформы, но еще не играл роль гегемона. Не был до конца преодолен и раскол самого рабочего класса. В ряде случаев левые силы занимали ошибочную линию, например в оценке роли армии. Союз рабочего класса с крестьянством практически отсутствовал или был крайне слабым. Довольно широкие слои трудящихся были распропагандированы буржуазной прессой и не имели устойчивого политического сознания, питали иллюзии в отношении правительства Ж. Гуларта. Некоторые почти полностью отождествляли куцый реформизм Ж. Гуларта с мирным путем развития революционно-освободительного движения, целиком и полностью уповая на инициативу «сверху».
Борьба за коренные реформы нередко не выходила за рамки революционной пропаганды, не всегда подкреплялась организованными боевыми выступлениями. Разгул «революционной фразы» вместо деловой практической работы в массах явился одним из наиболее вредных проявлений мелкобуржуазной стихии.
VI съезд Бразильской коммунистической партии, состоявшийся в декабре 1967 г., пришел к выводу, что военный переворот явился прежде всего следствием изменения политической позиции национальной буржуазии и мелкой городской буржуазии. Перед национальной буржуазией встала дилемма: либо встать на путь коренного решения проблем страны, либо капитулировать перед империализмом и его местными союзниками. Испытывая страх перед подъемом массового движения и ростом влияния идей социализма, не веря в способность правительства Гуларта «контролировать положение и сохранить классовую власть в условиях революционной ситуации, — писал в одной из своих статей Л. К. Престес, — национальная буржуазия предпочла пойти по второму пути и перешла в основном на позиции путчистов, увлекая за собой мелкую городскую буржуазию, также напуганную непосредственной опасностью коммунистической или «синдикалистской» революции…»{157}.
Изощренная демагогия, развернутая реакционерами, дала свой эффект: довольно широкие массы городских средних слоев, крестьянства и часть рабочих, не говоря уже о буржуазии, заняли враждебную позицию в отношении правительства Ж. Гуларта. Особенно большие опасения у обывателя вызывала активность рабочего класса, укрепление единства действий профсоюзов, союз коммунистов и трабалистов-синдикалистов в борьбе за коренные реформы.
Идейным вдохновителем и организатором переворота явились самые реакционные круги местной крупной буржуазии и помещиков, а также высший армейский генералитет, руководящие чиновники госаппарата (губернаторы, префекты и т. д.). Недовольство «излишним радикализмом» Ж. Гуларта выражали также мелкобуржуазные круги, средняя национальная промышленно-финансовая буржуазия, непосредственно не связанная с государственным сектором.
Непоследовательность правительства Ж. Гуларта в борьбе с империализмом, его неспособность покончить с инфляцией и ростом цен, стремление влиять на рабочее движение «сверху» вызывали и растущее недовольство организованного пролетариата. В итоге основная часть рабочего класса, в том числе профсоюзы, руководимые трабалистами, оказалась не в состоянии защищать правительство Ж. Гуларта от ударов «справа», осталась в период переворота безучастной.
Исключительно важным, а может быть, даже и решающим фактором, способствовавшим победе правых сил, явилось капитулянтское поведение местной буржуазии и ее политических лидеров. Необыкновенная легкость проведения реакционного переворота весьма отчетливо подтвердила сделанный еще К. Марксом вывод о том, что часто буржуазия «слишком труслива, чтобы отстаивать свои собственные интересы»{158}. Не случайно, что в первые же минуты переворота Ж. Гуларт, Л. Бризола и другие «вожди» национализма поспешили сделать вывод о том, что «объективные условия свидетельствуют о невозможности сопротивляться с какими-либо шансами на победу», что «сопротивляться в этих условиях было бы предательством народа». Так «герои» буржуазного национализма оправдывали свое трусливое поведение. Распад националистического массового движения, отказ его лидеров от дальнейших действий, переход реакции в наступление в корне изменили политическую обстановку в стране. Особенно неблагоприятным для организации сопротивления был тот фактор, что фактически вся армия выступила на стороне реакции и империализма, полагая, что защищает страну от «коммунистической анархии». В этих условиях любое вооруженное сопротивление могло привести к кровопролитной гражданской войне. Рабочий класс, вообще широкие слои трудящихся не были готовы к вооруженной борьбе и не собирались с оружием в руках защищать буржуазно-реформистское правительство Гуларта. Ситуация, таким образом, оказалась выгодной для реакции и крайне неблагоприятной для прогрессивных сил. Бразильская коммунистическая партия после трезвого анализа обстановки сочла невозможным организовать массовое вооруженное сопротивление. Начинать войну в одиночку, не имея поддержки масс, было бы катастрофой для авангарда рабочего класса и его партии. Коммунисты были вынуждены вновь уйти в подполье, взяв курс на политическую перегруппировку революционных сил с целью перспективного развития массового движения сопротивления.
В итоге победы правых сил эпоха буржуазной демократии и национализма вновь сменилась длительным периодом авторитарной власти. В первое время обязанности президента были возложены на председателя палаты депутатов, но фактически военно-политические группировки на местах действовали по своему усмотрению.
Спустя неделю, 9 апреля 1964 г. три военных министра, образовавшие так называемое революционное командование, издали свой первый институционный акт, который заменял конституцию 1946 г. Задача «демократической революции», по словам институционного акта, состояла в том, чтобы «восстановить порядок в экономике и финансах и уничтожить коммунистический нарыв, который заразил не только правительство, по и его административные органы»{159}.
Все конституционные гарантии в связи с этим были приостановлены на шесть месяцев. Генералы объявили о том, что отныне по их приказу могут быть отменены политические права сроком на десять лет в отношении каждого, кто выступит против повой власти. По словам генерала Коста-э-Силва, «армия сегодня является самой сильной партией правительства», с помощью которой оно борется против «коммунистической интоксикации масс»{160}.
Репрессии и террор были пущены в ход как основной метод стабилизации власти. В качестве первой меры были арестованы лидеры Всеобщего профсоюзного руководства трудящихся. Арестам подверглись также ближайшие сторонники Ж. Гуларта, главным образом члены трабалистской партии и Националистического парламентского фронта, которые были лишены политических прав сроком на десять лет. Новые власти провели чистку в армии. За две педели но всей стране было арестовано 8 тыс. человек, 40 членов парламента лишены мандатов.
Особенно тяжелый удар был нанесен по организациям рабочего класса — Бразильской коммунистической партии и прогрессивным профсоюзам. Партия была загнана в глубокое подполье, против ее лидеров возбуждено судебное дело. Многие профсоюзы объявлялись распущенными.
На какое-то время страна погрузилась в свинцовую тишину. С маниакальной решимостью реакция всячески старалась умертвить все вокруг себя, превратить страну в гигантскую военную казарму: была введена строжайшая цензура печати, отменена неприкосновенность частной переписки, закрыты демократические газеты и журналы, запрещена деятельность всех политических партий, изъяты из продажи произведения прогрессивных писателей. По приказу вооруженных сил Национальный союз студентов и руководство студенческих центров на факультетах было распущено, а многие члены руководства арестованы. Преследованиям подверглись видные деятели культуры.
