Маг легко дунул, над старыми обгоревшими поленьями всколыхнулось пламя.

- Отождествляя собаку с человеком – забредёшь не туда, - Салагат говорил мягко, как с ребенком. – Слишком разные сущности. Иное видение вещей.

Эйден довольно ухмыльнулся, доставая задубевшее на морозе мясо.

- Не знаю, куда забреду завтра, но сегодня мне всё нравится.

Месяц прошёл быстро. В ещё более изощрённом, тонком обучении. И чем больше узнавал Эйден – тем очевиднее становилось, как он, в общем-то, мало знает. Однако и этого знания с лихвой хватало, чтобы воображение рисовало самые смелые картины, самого светлого будущего. Уже покидая хижину мага, немного отстав от него, Эйден обернулся, услышав за спиной тихий шорох. У входа сидел крупный бело-серый пёс и смотрел вслед удаляющемуся Салагату. Чуть склонив тяжёлую голову набок, он сам напоминал мага в моменты задумчивости. Эйден видел его второй и последний раз.

До ближайшего поселения, Тохмы, добрались меньше, чем за неделю. По меркам графства – довольно крупный город, на первый взгляд выглядел просто беспорядочным сборищем ночлежек, лавочек и кабаков. На второй, в принципе, выглядел ещё хуже. Однако, Эйден давно не видел такого количества людей и был почти доволен. Легко отыскал на местном базаре наименее страшного купчишку, немного поругался с ним из-за двух тетеревов, добытых с помощью артефакта только вчера, и выручил немного денег. Достаточно для того, чтобы заглянуть в один из засаленных трактиров, не выклянчивая чарку и не боясь получить по шее. А затащить за собой Салагата оказалось даже проще, чем он мог предположить.

- Нуу… очень неплохо. – Эйден бодро отсалютовал тяжёлой кружкой и проводил взглядом женщину, возвращавшуюся на кухню. – Я, в основном, про пиво. Тёмное, густое. Люблю подогретое, когда с морозца. А хозяйка слишком сурова, я прям оробел, увидев.

До темноты оставалось ещё пара часов и в довольно просторном помещении было, не считая их, всего трое человек. Двое лениво что-то хлебали, тихо переговариваясь, один просто спал, вытянувшись на скамье и подложив под голову дорожный мешок.

- Это не хозяйка. Прислуга. А ты быстро осваиваешься. С тетеревами и вообще. Это хорошо.

Эйден поднял брови.

- Ерунда. Это я на службе больше помалкивал, и то – поначалу. Ты ведь знаешь, что там за люди. А так я не такой уж жалкий, каким мог показаться. Прислуга, говоришь? Откуда знаешь?

- Бывал здесь раньше. По делам. Нечасто.

Облизнув пиво с верхней губы, Эйден надломил краюху мягкого, пахучего хлеба. Из головы не шла мысль о различиях. Он сравнивал всё, что видел, с тем, что видеть привык. Начиная с людей, которых он успел здесь встретить – заканчивая особой манерой строительства.

- А где ещё бывал? Что тут, в Тохме, вообще есть такого? Может знаешь, где можно на ночь приткнуться, к чему приглядеться внимательнее, а что обойти стоит?

- На ночь – хоть здесь. Не как тот, в углу, его к вечеру погонят, а комнату спроси. Зимой тут должно быть недорого. Куда глядеть – так тебе виднее, смотря что увидеть хочешь. Неподалеку есть…

Пока Салагат говорил, катая пальцами шарик из хлебного мякиша, Эйден вспоминал. Ещё весной он сидел вот так же, думал просить у дяди денег, выстроить собственную мельницу ближе к Кролдэму, взять помощников из старых приятелей. Мельник – человек серьёзный. Потом страдал по черноволосой Кэндис, под хмельком фантазируя, как заберёт её только себе, а может даже женится. Шлюха – и вдруг жена. А между делом, ловя новые слухи о голоде в Хертсеме и стычках по берегам Севенны, мечтал сорваться и-и-и… Настоящий делец, глава семейства, уважаемый ветеран. Казалось, что всё это близко, осуществимо, желанно. И ведь среди людей было так легко, и планов вовсе не забрасывал, а только немного откладывал.

Не желая возвращаться ночевать в лес, но не имея денег на комнату, Эйден решил расплатиться с хозяином постоялого двора плащом и одеялами. По сути – тремя выделанными шкурами. Грузный мужик с жёсткой, кабаньей щетиной, не торгуясь взял предложенное и указал комнату во втором этаже. Небольшую, тёмную и холодную, но это не смутило Эйдена. Точнее - не это его смутило. Уходя, хозяин коротко кивнул Салагату.

По зиме клопов и блох в соломенных матрасах становится заметно меньше. Или они просто делаются добрее. В любом случае – привыкший ночевать под открытым небом, вместе с мошками и комарами, не должен быть слишком восприимчивым к подобного рода мелочам. Хотя, возможно привыкший попросту отвык от надоедливых насекомых, за пару зимних месяцев. Так он старался думать, ворочаясь, покряхтывая и недовольно сопя.

Показалось. Точно показалось. С тех пор, как Лоран рассказал, что такое паранойя – мне часто кажется. Хорошо. И на кой чёрт трактирщику в Эссефе линялые, засаленные шкуры? Кому они нужны, когда даже у городского частокола снег зверем истоптан? Так вот как раз от того и… Раз половина народу с охоты живёт – значит торгует, значит и скупщиков хватает. Вот и продать не проблема, даже такие. Да. А что кивнул – так ведь он тут прежде бывал. Да и вообще – чего бы не кивнуть. Богу-то.

Эйден сел на койке, гадая – куда отправился Салагат. Уходя, маг не сказал, а он постеснялся спрашивать. Отдохнуть с дороги толком не получилось. Отчасти, потому что не так уж устал, ведь шёл на сытый желудок, а лёгкая хромота теперь не так уж незаметна. Единственное узкое оконце в комнате было плотно прикрыто деревянным щитом, но снаружи уже наверняка совсем стемнело. Огарок сальной свечи, зажжённый с мыслями о ненужном расточительстве, медленно таял под ярким, весёлым огоньком. Сквозь толстые доски пола слышалось жужжание приглушённой разноголосицы. Внизу уже наверняка собралось не меньше двух десятков человек.

А то и все три… Эйден пристроился ближе к стене, перешагнув через длинную скамью. Махнул одной из двух женщин, сновавших туда-сюда с мисками и кружками. Не той, что видел днём, а другой, моложе и проще. Спросил выпить. На этот раз – чего покрепче. На принесённую бутылку с деревянной пробкой уставился с плохо скрываемым удивлением. Денег почти не осталось, продавать было особо нечего.

- Благодарствую… Никак в долг хорошим людям наливаете?

- Сказали – тебе можно, - дёрнула плечами курносая, коротко стриженая девка. Именно девка, в глуповато-смешливом лице было нечто детское, хотя даже полумрак не мог скрыть сетки резких морщин и тёмных кругов под глазами.

Не желая выдавать смущения, Эйден откупорил бутылку, потянул носом у горлышка, налил в маленькую глиняную чашу без ручки, что принесли вместе с самогоном. Сделал первый глоток резко пахнущего пойла. Снова вспомнил Лорана. Грязь и вонь полевого госпиталя. Шатающиеся фигурки, поспешно ковыляющие к лесу сквозь сумерки.

- Что, жжётся? – просипел язвительно носатый мужик. Он был в богатой, но изрядно замусоленной, грязной шубе нараспашку. Его медвежья шапка лежала тут же, на длинном столе, и походила па кусок измочаленной падали.

- Таки да. – Сказал Эйден тихо, вынуждая прислушаться. И, легко шевельнув кистью, сорвал крошечную синюю искру с кончиков пальцев. В чаше вспыхнул тусклый сизый огонёк.

Носатый громко хмыкнул. Нарочито пренебрежительно, но как бы признавая эффектный жест. Бросил на Эйдена последний взгляд и продолжил препираться с товарищами. Вокруг было достаточно людей, чтобы остаться наедине с собой. При желании.

Морщился Эйден, конечно, не от самогона. Привлекшая внимание носатого мина - была вызвана навалившимися воспоминаниями. Которые, как ни странно, помогли побороть сковывающую робость. Попросту отвлекли от ненужных мыслей. Дунув на огонёк он ополовинил чашу одним глотком. Замер, выжидая пару секунд, пока горячий комок провалится до самого низа, устроился чуть удобнее и принялся смотреть. Не явно, аккуратно и исподлобья, но с жадностью человека, решившегося, наконец, хоть на что-то.

Носатый вполголоса бранил товарища, одетого похоже, но беднее, за какие-то срубы, загубленные криворукими плотниками. Сипло ругался, обещал разворотить жопы, повырвать ноги, а то и убытки на его долю переложить. Лупоглазый, злобного вида мужичок, тянул вверх жилистую шею и почти трясся от негодования, отметая любые обвинения, пеняя на морозы, дороги и самого носатого. Лупоглазый этот был худ, лыс, а чертами лица и повадками напоминал болотную черепаху, старающуюся вылезти как можно дальше из панциря. Двое других, сидевшие вместе с ними, преувеличенно бодро кивали, соглашаясь с лысым, и изредка вставляли что-то о зиме, запасе времени или нехватке людей. Довольно скоро Эйден был уверен, что как раз эти двое и виновны в том, за что бранят лупоглазого. Уж слишком горячо они поддакивали и слишком вовремя переглядывались.