Малыш Ставински держится на воде очень хорошо. Нам хватит недели, чтобы научить его плавать без жилета или нарукавников. Мы тренируемся в лягушатнике с теплой водой, где профессиональные спортсмены обычно начинают свое восстановление после травм. Где я сама так и не смогла восстановиться.

Викки Ставински огорчена успехами своего сына. Ей явно хочется, чтобы сынок ходил заниматься как можно дольше, ведь за стеклянной перегородкой рассекает воду широкими гребками настоящий Посейдон. Бруно хорош в воде даже после трех стаканов виски, выпитых накануне. Сейчас межсезонье, так что он позволяет себе немного расслабиться. Но только немного. В отличие от Декстера он знаком с чувством меры.

Когда мама Ставински уводит сына домой, я спускаюсь на трибуну, чтобы в одиночестве понаблюдать за тренировкой Бруно. Но чем дольше я слежу за ним, тем острее ощущаю присутствие Элси на соседней дорожке.

Нет. Девушка, которая на ней тренируется, образует слишком много брызг. Руки Элси входили в воду, как ножи в подтаявшее масло.

– Бекки! – радостно машет мне Бруно, подтягивается на руках и вылезает из бассейна. Я делаю вид, что смущена, и отвожу глаза от его мокрого соблазнительного торса, по которому стекает в гидрошорты вода. Бруно подлетает ко мне, хватает за плечи и принимается бодать своей взъерошенной башкой, оставляя на футболке мокрые пятна.

– Хватит! Хватит, Бруно! – визжу я, задыхаясь от хохота. – Ты намочишь мне повязку на руке!

– Поужинаем вместе?! – Бруно так резко вскидывает голову, что едва не вышибает мне зубы своим затылком. – Я такой голодный! У меня живот так урчит, будто в нем унитаз смыли! – его мужественное лицо складывается в комичную мордашку, пухлая нижняя губа в мольбе выпячивается, а глаза жалобно округляются.

Я ухмыляюсь и запускаю пальцы здоровой руки в его короткостриженые волосы цвета ночи.

– Ты такой дурачок, Бруно Крэй. Был им и остаешься! – приговариваю я, слегка потянув того за загривок.

Прохладный июльский ветер играет вьющимися прядками, выпавшими из моего пучка, пока мы бредем к ближайшей пиццерии. Бруно, закинув свою и мою спортивные сумки себе на плечо, постоянно шутит и не смолкает ни на минуту. Ему необходимо, чтобы его слушали. С девушками он очаровательный обольститель, который знает, что и когда нужно сказать, и только мы, его друзья, знаем, сколько же мусора в его красивой голове.

– Мне сегодня снилась ты, представляешь, Бекки?! Ты была в белом платье. Стояла на скале, а внизу простиралось штормящее море. Серое, до самого горизонта. Ты смеялась, а по щекам у тебя бежали слезы. Ветер драл твою юбку и волосы, но ты и внимания на него не обращала. А потом ты подалась вперед и шагнула с обрыва. Но не упала в море, а побежала по воздуху, потому что ветер толкал тебя в спину и не давал упасть! Интересно, что это значит?

– Это значит, что вчера кто-то перебрал, дружок! – хихикаю я, потому что пересказ сновидений у Бруно – одна из любимых тем для обсуждения. Он может позвонить рано утром, чтобы поделиться свежим сном, вынести им мозг здравомыслящему человеку и со спокойной душой повесить трубку.

Взгляд Бруно гаснет, и я понимаю, что задела его. Да уж, хороший из меня друг, ничего не скажешь.

– Думаю, ветер – это хорошо. Тем более попутный, – отмечаю я, и улыбка вновь возвращается Бруно на лицо. Он включается в разговор и не закрывает рот до тех пор, пока меню пиццерии не поглощает все его внимание.

Бруно всегда изучает меню любого ресторана с таким видом, будто собирается что-то из него заказывать. Он хмыкает и облизывается, изучая особенно аппетитные позиции, а когда подходит официант, заказывает кусок отварной говядины с цветной капустой и морковкой на пару. Диета. Оковы профессионального спортсмена.

Только теперь к своему стандартному ужину и моей пеперони Бруно добавляет виски, двойной.

– Третий день подряд алкоголь? Твой тренер знает? – настораживаюсь я.

– Обязательные тренировки начинаются через неделю. Сейчас у меня вроде как отпуск. – Беспечно бросает Бруно, откидывается на спинку диванчика и протягивает под столом свои длинные ноги.

Пиццерия «Киполино» вобрала в себя весь дух Италии, который только мог витать в Лондоне. На широких подоконниках растут базилик, орегано и тимьян, так что их ароматы сплетаются в воздухе с тестом и томатами и раззадоривают носы голодных гостей. Столики –маленькие деревянные со скатертями в бело-красную клетку, а в глубине зала – настоящая дровяная печь. Бруно с завистью наблюдает за новой пиццей, отправившейся в ее огненную пасть, когда я решаю продолжить свой допрос.

– Так значит, с чувством меры у тебя все хорошо? – Бруно переводит взгляд на меня, но ничего не отвечает. – Не о чем волноваться? Не помню, чтобы ты прежде столько пил даже в отпуске…

Я вглядываюсь в его красивое лицо, кажущееся сейчас таким серьезным и взрослым, будто это и не Бруно вовсе. Его темно-синие глаза мерцают в свете свечки, что зажег перед нами официант, а под ухоженной щетиной начинают нервно ходить желваки.

– Что происходит? – шепчу я, и мы оба следим со стаканом, который опускается на стол перед Бруно. – Мне то же самое, пожалуйста. – Прошу я официанта. И больше мы не произносим ни слова до тех пор, пока я не получаю свой напиток.

– Это все… очень сложно, – тихо говорит Бруно, когда я делаю первый глоток. Вуаль печали скрывает его всегда жизнерадостную улыбку. И в это мгновение я хочу стать сканером, который до последней буквы считает мысли с его головы. Я хочу знать, что не так. Мне важно знать, в моих ли силах ему помочь.

Бруно отправляет в себя добрую порцию виски, а я обхожу наш столик и сажусь рядом с ним, плечом к плечу. Моя перебинтованная рука накрывает его и отодвигает стакан в сторону.

– Я чувствую, что я один. – Наконец признается Бруно. – Кому я буду нужен, когда закончится моя спортивная карьера? Пройдет еще лет пять, и у всех вас будут свои семьи, дети, а я останусь один с бутылкой бурбона. Старый пловец с пыльной медалью на шее. Так почему бы не начать уже сейчас привыкать к ее обществу?

– Ты что такое говоришь?! – почти в голос возмущаюсь я. – Бруно, почему…

– Потому что со мной девушкам нравится только спать. – Отрезает он, снова тянется к стакану и делает из него большой глоток. Я не останавливаю его на сей раз, а следую примеру. Еду нам еще не принесли, закусить нечем, так что я просто жмурюсь, а Бруно занюхивает моими волосами.

– Они любят это, – Бруно очерчивает пальцем контур своего лица, – и это, – бьет себя кулаком в пресс. – Моя душа никого из них не интересует. Когда я спрашиваю, что им снилось ночью с четверга на пятницу, они глупо хихикают и крутят пальцем у виска. Девушкам нравится, что я делаю с ними в постели, и им нравится относить меня к списку своих приключений, чтобы в старости сидеть рядом со своим храпящим дедом и осознавать, что в молодости попробовали все. Элси говорила, я умный, что я мог бы выучиться в университете и получить степень по литературе, написать роман… но она умерла! – голос Бруно срывается, и он заглушает свое отчаяние остатками виски. – Раньше я плавал и знал, у нас с вами одна судьба на троих. Теперь же каждый раз, когда я ныряю в бассейн, то не могу отделать от мысли: что, если бы не ты, а я прыгнул за Элси в Темзу? Если бы я не струсил, как последнее…

– Хватит! – умоляю я, изо всех сил стараясь сдержать слезы. – Бруно, мы договаривались…

– Я знаю, Бекки, прости. – Вздыхает он, прижимаясь ко мне виском. Я осушаю свой стакан. Когда официант опускает перед нами пиццу и говядину, мы синхронно просим повторить напитки. А потом еще раз.

Тепло заполняет мои внутренности и пронзает до кончиков пальцев. Все инстинкты обостряются, я до чертиков пьяна. Лениво дожевывая последний кусочек пеперони, я прислоняюсь к груди Бруно, и он обнимает меня одной рукой. Прикосновение приятно обжигает, и я поднимаю голову, чтобы посмотреть тому в лицо. Оказывается, оно значительно ближе, чем я ожидала. Помутневшие от виски глаза внимательно изучают мои веснушки. Я облизываю губы. Бруно подавляет вздох и обнимает меня крепче. Сердце начинает биться в неправильном, давно забытом ритме.