Оставались только вопросы разума. Другими словами, магия.
Но какое отношение Каэрулет имеет к магии? Это было делом Иридета, религиозной резиденции Синкерата. Ну, Рен переименовала его в Нуминатрию. Имбулингом занимался в основном Прасинет, потому что гильдии контролировали ремесленников, а Прасинет — гильдии. И никому из Синкерата не было дела до узоров.
Если в центре событий стояло "Пересечение двух дорог", то нетрудно было понять, как вокруг него будут вращаться два других. Это означало решительные действия, возможность изменить ход игры.
Меттор не довольствовался своими обычными схемами. Он к чему-то стремился — и возможность сделать это представилась очень скоро.
К сожалению, колоды шаблонов не имеют часов. Слово "скоро" могло означать что угодно — от завтрашнего дня до года. Рен подозревала, что новости, представленные " Lark Aloft", информация, которой сейчас не хватало Меттору, приведут события в движение… поэтому его планы зависели от того, когда он их получит.
Рен разочарованно покачала головой. Если бы я точно знала, что это такое, я могла бы помешать ему получить ее.
В большинстве раскладов левая и правая карты в верхнем ряду представляли альтернативные исходы, то есть то, что произойдет в случае успеха или неудачи. Именно такой смысл Рен уловила из расклада Леато, где по обе стороны от "Лика стекла" располагались "Лик звезды" и "Маска ночи". Однако здесь она не была так уверена. Буря против камня" — это сырая, неостановимая сила. Завуалированная, она должна была означать, что Меттору грозит опасность быть раздавленным этой силой — и, возможно, это было правдой.
Но "Крылья в шелке" указывали на точку невозврата. Раскрыта — так что, с точки зрения Меттора, перемены были бы ему по душе. Рен сомневался, что ей это понравится в два раза больше. А сила "Бури против камня"… она могла быть высвобождена в любом случае. Вопрос лишь в том, пострадает ли от этого сам Меттор.
Шаги, заскрежетавшие по камням, отвлекли Рен от размышлений. Быстрыми руками она свернула карты и спрятала их в карман, и как раз в тот момент, когда Тесс ударом бедра распахнула дверь и попятилась назад под двумя ригелями из бархата. За ней последовал Седж с еще четырьмя ригелями из шелковой парчи.
"Ты так решительно настроена не выходить замуж из-за денег? спросила Тесс, прислоняя эти ригеля к стене с такой же тщательностью, с какой Рен заворачивала открытки своей матери. "Потому что я уверена, что взяла бы мастера Варго за один только его лагерь, если бы он хоть на секунду задумался".
Рен и Седж обменялись скептическими взглядами. Он деликатно покачал головой: не брачный материал.
Тесс надулась на целых два вдоха, прежде чем отмахнуться от него. "Неважно. Придется терпеть его до конца наших дней. А теперь зажги свечи. Я хочу показать тебе, что я придумала для вечеринки по случаю помолвки".
9
Прыжок к солнцу
Исла Индестор, "Жемчужины": Павнилун 5
Поместье Трементис показалось Ренате невообразимым великолепием, когда она впервые ступила в него. С тех пор она побывала в нескольких других и увидела, как они выглядят, когда в доме нет долгов. Но поместье Индестор, украшенное к свадьбе Меззана Индестора и Марвисал Косканума, затмевало их всех.
Переливающиеся шторы из органзы, смягченные в процессе плетения и отражающие свет люстр, образовывали арку, ведущую из вестибюля в бальный зал. Рената и Трементис прошли мимо карточного салона, где Оксана Рывчек забрала кучу выигрышей у унылого Гисколо Акреникса, затем в гостиную, где ранние пирующие потягивали из фужеров вино, настоянное на ажуре. В прилегающем банкетном зале на холодные столы подавались икра малиновой рыбы и копченые мидии, спелые ягоды и сыр лиганти, а на горячее — жареный карп, черепаховый суп и жареная куропатка.
Бальный зал оправдал надежды, возложенные на него органзой. С тяжелых драпировок из серебристого шелка свисали нуминаты, написанные специально для этого случая. На всех фигурах выделялись пересекающиеся круги туатского vesica piscis — два становятся одним, а также сапфировая гексаграмма Сессата — знак того, что Дом Индестор занимает место в Каэрулете.
На полу уже толпились пары, исполнявшие фигуры без помощи танцора; Рената молча поблагодарила Джуну за уроки. Сквозь шелест юбок доносилась музыка, столь же далекая от одинокой арфистки, бренчащей в пустом бальном зале, как один из муслиновых манекенов Тесс — от окончательного ансамбля.
"О, они открыли сады!" воскликнула Джуна. Она подошла к краю комнаты и потянула Ренату за руку. Шпалеры из ползучих жемчужных роз, цветущих не по сезону, опоясывали стены и выходили на террасу с видом на прилегающий сад. Навес укрывал прогуливающиеся пары от непрекращающегося моросящего дождя, его стук контрастировал с музыкой, доносящейся из открытых дверей. Шпалеры из роз, опоясывающие сад, давали передышку от зимних дождей, а мангал рассеивал прохладу. Угли, обработанные благовонными маслами, наполняли воздух ароматами летней травы и меда. Если бы Рената закрыла глаза, ей бы показалось, что она стоит в саду мягкой летней ночью.
Но она не могла позволить себе предаваться этой иллюзии. Это ничем не отличалось от того, чтобы обшаривать лавку кружевницы, проверяя линии взгляда и наблюдая за потоком покупателей, чтобы определить лучший момент для того, чтобы взять что-нибудь и убежать. Она не собиралась воровать — хотя от небрежно разбросанного богатства у нее чесались пальцы, — но принципы были те же.
Отчасти именно поэтому она устроила отвлекающий маневр. На ней был плащ из льдисто-голубого бархата, испещренного замысловатым узором, открывавшим золото нижнего белья — но в наши дни все ожидали от Ренаты Виродакс элегантности. И не на себя она хотела обратить внимание, а на Джуну.
Дочь Трементиса сияла в новом платье. Зеленое, как мох, платье переходило в бледно-золотые солнечные блики, которые плыли по ее жемчужно-розовому подъюбнику, как облака на восходе солнца, — гораздо более подходящие для девушки на пороге женского возраста, чем тяжелые бесформенные плащи, которые она носила раньше. Тесс расчесала Джуне волосы золотом, приколола к ним подходящую ленту с несколькими бриллиантами и надушила все это духами с ароматом абрикоса и мяты, которые Рен расщедрился, когда у них кончились деньги. Если сады сдерживали зиму, то Джуна танцевала в них, как предвестница весны. Даже ее румянец усиливал эффект, ставя розы на шпалере в неловкое положение.
"Спасибо, — прошептала Донайя на ухо Ренате, с любовью глядя на дочь. "Джуна давно нуждалась в чем-то подобном".
"Мне было очень приятно — и Тесс", — сказала Рената. Даже если она делала это из расчета, трудно было не улыбнуться радости Джуны.
"А, Альта Рената. Я вижу, вы открыли рукава". На этот раз Каринчи позволила Фадрину Акрениксу подтолкнуть ее кресло. Она остановила его на пути к террасе, чтобы Рената тщательно осмотрела ее. Даже Тесс не осматривала ее одежду с такой тщательностью. "Полагаю, холод однажды победит всех нас. Я с нетерпением жду, что вы решитесь надеть на весеннюю Глорию. Я слышала, ты тоже любишь обходиться без перчаток".
Резкий вдох Донайи согрел Ренату больше, чем рукава. "Мы все должны быть готовы пожертвовать многим, чтобы противостоять этому преступнику", — сказала Донайя, обмахиваясь веером, как будто в румянце, поднявшемся на ее щеках, был виноват мангал.
"Да, да, благородное дело и все такое. Я просто хотела сказать, что это интересно. Не заводись, девочка".
