Олигарх вышел за дверь, громко ею хлопнув, я же сидела в той библиотеке до самого утра. Я плакала оттого, что в этом он был прав. Я была тупицей, по сравнению с ним я не знала ни черта.

На следующий день ко мне впервые пришел репетитор по английскому и французскому языкам. Мы стали заниматься. По пять часов в день, и что хуже – мне нравились эти уроки, и я с удовольствием их брала, потому что Я не хотела быть ни в чем хуже ЕГО.

Она была истощена физически и морально диковата. Не отсталая, а именно дикая, не обучена и некультурна. Мои врачи нашли у нее жуткий авитаминоз и гастрит, но в целом зверек был здоров. И вшей у нее не оказалось, хоть и я сомневался в этом до последнего.

Ее волосы были очень длинными и непослушными, создавали ощущение бардака на голове, однако оказалось, что зверушка за ними просто не умела ухаживать, и уже через несколько дней ее пребывания в моем доме она приобрела вид человека, а не огородного чучела.

А еще она была девственницей. Мне это было важно знать. Я не хотел подержанный товар, хоть и сам не собирался ее трахать. Я хотел себе новую игрушку, чтобы ее не касались никакие грязные руки и члены. Я хотел себе зверька, который еще не имел хозяина. Она точно не имела.

В первые дни зверек почти не выходила, но довольно быстро освоилась. Я же наблюдал за ней, потому что там действительно было за чем наблюдать. Игрушка была вечно голодной и не умела вести себя за столом, хватала руками все, до чего только дотягивается.

Я, никогда не знавший голода, впервые видел такое. Дикая обезьянка, пожалуй, наиболее точное сравнение. А еще девчонка плохо читала, по крайней мере, на иностранных языках. Она могла сама с собой говорить, подолгу быть одна и смеяться в голос от прочитанного.

Игрушка росла в городском детдоме, но уровень ее образования оставлял желать лучшего, хотя она и старалась. Лучшие педагоги страны по моему поручению взялись за ее образование. Мой повар следил за ее питанием, а еще ее учили манерам, хоть это было сложнее всего.

– Я не буду! Не буду так сидеть, как робот! Спина уже болит! – она бузила преподавателю этики, но все же схватывала все на лету.

– Я хочу есть руками! Ру-ка-ми! Так же вкуснее, ну правда!

Ее учили. Натаскивали, как щенка, и мне нравилось видеть этот процесс.

***

Я чувствовала себя дурой. Неумехой, никчемной, тупицей какой-то, вот честно. Каждый день помимо учителей языков ко мне приходила одна мадам, которая меня буквально муштровала, как маленького солдатика.

“То не ешь”, “так не ходи”, “так не говори”, “так не сиди”, “так не держи вилку в руках”. И мое самое любимое – “леди не матерятся”.

В какой-то степени она мне напоминала Лидию Ивановну, но, конечно, все же была адекватнее ее. Эта леди-мем учила меня заново ходить и говорить, вести себя за столом, быть манерной паинькой, чтобы ЕМУ нравилось. А не мне.

Ей было плевать на меня, я это очень быстро поняла, потому как леди-мем всегда показывала Владлену результаты своей работы, когда я переставала сутулиться за столом и правильно брала в руки нож с вилкой, которую мне очень хотелось воткнуть ей в руку. И ему.

Владлен одобрительно кивал, а я ненавидела его и ее, вместе взятых. Мне никто ничего не пояснял. Рахманов меня дрессировал и муштровал, вот только он не пояснил, зачем все это делал.

Благо он меня не насиловал и не ругал, и за это я уже была ему благодарна. Ну и за еду, конечно, тоже. Так вкусно, регулярно и разнообразно, как в замке олигарха, я никогда в жизни не ела.

– Я не хочу больше эту леди-мем! Она меня бесит!

– Кого?

– Вашу этикетку! Я и так нормальная. Умею говорить, умею ходить и все остальное тоже! А что не знаю, в книгах все прочту! Я хочу быть настоящей, а не сделанной под копирку!

Сегодня первой нарушила гробовую тишину за завтраком. Мы часто ели вместе, и мне это нравилось. Не знаю почему, но присутствие Владлена меня никогда не напрягало.

– Хорошо, – ответил коротко и переключился на какие-то документы, тогда как я что-то не ожидала такого быстрого “хорошо”.

Олигарх согласился со мной впервые, и это была моя маленькая победа. Владлен позволил мне быть самой собой, леди-мем перестала ко мне ходить со своими нравоучениями, однако после в библиотеке пополнились книжные полки.

Там появилась куча книг о здоровье, уходе за собой, книги по психологии, разные советы девочкам и также одна большая книга о сексе, которую я не хотела читать до последнего, но все же прочла залпом за один присест.

Меня никто не заставлял учиться, но Владлен сделал так, чтобы и избежать занятий я не могла. Меня попросту не кормили обедом, пока я все не сделаю по урокам.

Занятия были ежедневными и изнурительными, но никто меня не ругал и не лупил указкой по рукам, как это частенько случалось в детдоме.

Эти преподаватели… они были тактичными, но строгими, давали домашку, проверяли мое чтение, грамматику, письмо, они буквально вливали мне в голову эти чертовы языки. Я учила слова и в какой-то момент начала получать удовольствие, когда взяла книгу на французском с полки и с легкостью смогла прочесть не только ее название, но и текст, понимая его смысл.

Владлен видел мои успехи, но ни разу меня не хвалил. Мы вообще с ним мало разговаривали, но ужинали каждый день вместе. Я всегда такая голодная набрасывалась на еду, тогда как Рахманов откидывался на спинку стула и пристально меня рассматривал. Как зверька.

Я не знаю, почему мне было так важно его одобрение, ведь он не был моим другом или опекуном. Он был… моим владельцем, если так можно выразиться. Меня кормили, одевали, за мной ухаживали, как за принцессой, хоть я все равно чувствовала себя его домашним зверьком. Котенком или, скорее, ручным щенком.

А еще… Олигарх мне одежду и обувь покупал. Вскоре у меня появились свои новые простые, но очень удобные вещи, и я чуть со стула не упала, когда увидела ценник одной из них. Его не успели срезать, обычно вещи мне привозили сложенными и без ценников, а на этой вещи он был.

Производитель – Италия, и сумма с четырьмя ноликами. За какой-то свитер! Обычный свитер! Кашемировый… Тряпочка же простая, правда, она была очень мягкой и не раздражала мне вечно краснеющую кожу, как это делали мои детдомовские заношенные вещи, но все равно. Мне это было странно, баснословно дорого и как-то даже ненормально.

Почему олигарх тратил на меня столько денег, я, честно говоря, не понимала. Мне казалось, что я отнимаю чье-то место и здесь должна быть совсем другая девочка, а я так… попалась случайно хищнику. И главное, я до сих пор не знала, зачем я ему нужна.

– Я больше не хочу учиться!

Я пришла к нему сама. Снова. Владлен ужинал в одиночестве. Он никогда меня не звал, я сама приходила, потому что в этом доме было ужасно тоскливо.

Не спасали даже теть Наташа на кухне или водитель дядя Женя, приносящий продукты. Я все еще не могла привыкнуть к таким условиям, и мне банально нужен был человек, чтобы не сойти здесь с ума. Гулять мне не разрешалось за пределы ворот, только по территории, и от этого я уже просто лезла на стенку от ощущения самой настоящей тюрьмы.

– Причина?

Владлен намазал черную икру на тост и отправил в рот, запил темно-красным вином. В моем стакане был апельсиновый или яблочный сок. Всегда. Ни разу мне не подавали алкоголя.

– Я устала и выучила уже этот ваш английский и французский! Могу читать, могу говорить. Я не хочу больше уроков!

Я чуточку лукавила, потому что плохо еще говорила, но зубрить эти слова изо дня в день меня просто достало.

– Parlez-moi de vos préférences alimentaires. Qu'aimez-vous? Quel est le degré de préparation de la viande?

(Расскажи о своих предпочтениях в еде. Что тебе нравится? Какова степень прожарки мяса? франц.)

Владлен сказал это совершенно без акцента и запинки, а после отложил вилку и прямо посмотрел на меня. Я почувствовала, как краснеют щеки, потому что совсем не поняла второй части вопроса.