– Были пассажиры?

– Были! Восемь человек!

– Шикарно! – всё, что смогла произнести Глафира. – Приезжай, пожалуйста, я тебя очень жду!

Ожидание. Оно тянулось долго! Глафира, шагая по живописным дорожкам монастырского сада, пыталась сообразить, когда начались несуразности в ее жизни.

Из последнего: это странное состояние около трапа самолета, высвободившее как по щелчку пальцев маленькую Глафирку из глубин подсознания, которая начала вопить, капризничать, плакать и бояться.

Глафира взрослая вообще не помнила, чтобы так несуразно себя когда-нибудь вела! Тогда казалось такое поведение нормальным: она почувствовала то, что никто не мог почувствовать! А критичность была отключена совсем. Рядом стояли два работника Скорой, которые не разделяли ее паники. Два. А в панике была только она одна!

Викентий почему-то просил его не бросать. Странная просьба. Она ж не собиралась.

Да, он не мог силой заставить ее сесть в самолет. Заставлять кого-либо делать что-либо помимо его воли, даже если это во благо, означало потерять все свои способности разом.

Приставлять пистолет к виску клиента и даже бить его – всего лишь предельно допустимый вид агрессии. Но заставлять жить – прямая дорога в профессиональное бессилие.

И Викентий по понятной теперь для Глафиры причине не мог остаться. Длинные разбирательства с Безопасностью Скорой, почему он работал без лицензии, и скорее всего тюрьма за хулиганку, потому что никто не стал бы прикрывать обычного человека от его в какой-то мере противоправных безрассудных действий.

Анфиска ревела, понимая, что с Глафирой что-то творилось, но была не в силах спорить со старшей, когда даже Викентий не мог образумить.

Окей! Предположим какое-то внешнее воздействие на психику. Вполне себе реальное объяснение!

Теперь ранее. И Анфиса, и Викентий были уверены, что Александр – предатель, а потом ей Безопасность сказала, что он просто актер. Просто актер не смог бы выдать ей инфу по самолету, которой не было в открытых источниках!

Значит, Безопасность Скорой ей врала! Или…

Глафира остановила мысли и уставилась на белку, мирно жующую свои орешки в лесочке в пределах монастырской ограды.

Или это была не Безопасность Скорой, а конкретный человек в этой структуре, связанный с теми, кто привел Ольгу на крышу! Он ведь даже не представился! В таком громадном здании, если ее отслеживали и знали каждый ее шаг, взять пустующую комнату, парочку статистов и прикинуться работником Службы Безопасности Скорой, – вообще не было проблемой.

Теперь стало ясно, что ее не просто хотели подставить, ее хотели физически уничтожить, не дав сесть на самолет с друзьями, а посадить на тот, который взорвется в воздухе через несколько минут!

Что еще можно было понять на данный момент? Ее не идентифицировали. Александр, если он действительно обладает всеми теми программами, о которых она знала, должен был определить ее местоположение, но он не мог. Значит, и те недруги не могли.

Произнести слово «враги» у Глафиры не получалось!

Взгляд остановился на неказистом старичке в одеянии монаха, сидевшем на внушительного размера бревне, застеленном таким количеством толстых подстилок, что становилось понятно: это было его место, заботливо подготовленное братией к непогоде.

Старичок хитро улыбался и смотрел на Глафиру ясными, полными какого-то неизъяснимого знания глазами.

– Скорая? – спросил он, больше не медля.

Глафира не смогла ответить. Что-то защемило в груди, а на глаза навернулись слезы, она лишь кивнула.

– Садись, деточка, рядышком! – похлопал старичок по бревну.

Глафира повиновалась и села. Подстилки были такими теплыми, что казалось, подогревались электрической грелкой, которая, конечно же, не могла оказаться в такой дали от корпусов монастыря.

– Наслышан я о твоем подвиге, наслышан, – приветливо смотря на Глафиру, улыбнулся монах.

Глафира молчала, боясь пошевелиться.

– Не каждому удается вытащить монаха из такой пропасти!

– Да я вроде и не сделала ничего, – попыталась откреститься Глафира от такого подвига. – Я же только привела его сюда.

– Нет, не только! – решительно возразил монах. – Ты взяла часть его боли на себя. Ему стало чуть легче, и он смог принять правильное решение. Если бы ты не остановила такси, если бы прошла мимо, если бы испугалась и убежала, его бы уже никто не смог спасти!

Ты не думала, что пора уходить из Скорой? – ошарашил монах Глафиру вопросом. – Ты и сама бы справилась без такой громадной структуры над твоей головой. Друг же твой как-то справляется…

Глафира не удивлялась знаниям монаха о ее жизни. Она тоже умела так вытаскивать информацию о человеке, удивляло другое: почему он думал, что без Скорой можно обойтись?

– Скорая – это всего лишь снисхождение к человеческим немощам, – отвечая на мысли Глафиры, продолжил монах. – Люди не верят в свои уникальные способности, и им кажется, что, обладая каким-то руководством в лице какой-то мощной структуры, они становятся более могущественными. Поэтому существуют секты и подобные организации, похожие на твою Скорую. Люди начинают верить в свою избранность и расправляют крылья!

Но твои-то чешутся не потому, что устали летать, а потому что стоят без дела. Ты их связала и ходишь по земле, забыв об их существовании.

Ведь не Скорая выдала тебе твои способности, а она подхватила тебя, обнаружив их.

Скорая – это лишь костыли для таких, как ты. Много, очень много людей умеют делать то, что умеешь ты, не являясь работниками Скорой. Просто для этого требуется мужество.

– Хорошо. Допустим, что вы правы! Викентий вернулся из аэропорта еле живой. У нас идет энергетическое вознаграждение за каждого клиента, благодаря которому можно жить и спасать остальных дальше!

– Ты забыла или не захотела тогда заметить! Он сказал тебе, что аэропорт прошел на автопилоте, твоя неверность так сильно его подкосила.

Глафира была вынуждена признаться себе, что за последующими событиями это просто вылетело у нее из головы.

– И посмотри! Нашего брата – монаха ты вытащила не как работник Скорой, а как обычный человек. Ты вспомнила свое настоящее имя и, призвав помощь Бога, не задумываясь, ринулась в бой. Зачастую этого достаточно, чтобы совершить то, что ты совершила.

– А потом десять дней на больничной койке! – ухмыльнулась про себя Глафира, но вслух не стала произносить.

– Да! Случается такое, не стану отрицать! Мы все-таки серьезно ограничены человеческим телом.

– Хорошо! Если уж мы заговорили о физическом теле. А жить без Скорой на что?

– Как все остальные люди, как Викентий – работать! Работать, а не прикидываться беспомощной: я умею только спасать людей, и больше ничего! – передразнивая кого-то маленького внутри Глафиры, произнес забавным тоном старичок, а потом добавил: – А вообще-то, есть кое-что, что тебе пора уже было бы узнать. Получая вознаграждение за свои добрые дела здесь, на земле, ты лишаешься небесного вознаграждения. Ты переходишь в Вечность человеком, просто выполнившим свой долг, но не заработав на этом ничего вечного. Пустая, как большинство людей. А если ты не берешь здесь оплату за свои дела, то ты получаешь за это награду в Вечности, а это, скажу я тебе, в миллиарды раз ценнее!

Да, ты провалялась десять дней на койке за спасение монаха, но ты даже представить себе не можешь, какая тебя ждет радость за этот поступок там, на небе, когда ты туда попадешь! Ангелы будут петь тебе и дарить ту, неземную радость!

– Стоп! Мне надо все это осмыслить! Моя голова не вмещает столько всего за один раз!

– Конечно, радость моя, иди, подумай! Времени у тебя пока еще достаточно! И да! – остановил монах пытающуюся вскочить и удрать Глафиру. – Дети, твои собственные… Ты уверена, что ты сможешь совмещать работу в Скорой и заботу о своих детях, если ты на них решишься и они появятся?

– Но вы же знаете, что я должна отработать…