Серафима улыбнулась.

– Что вы молчите? – чуть требовательно и с интонацией претензии произнес Никита. – Скажите: «Да знаю я, Ник, что ты не маньяк! Уж мне ли не знать об этом!»

Серафима ухмыльнулась и высвободила свою руку.

– Мне не очень приятно, что вы так со мной общаетесь!

– Ну да, ну да! Где я и где вы! Вы же умеете выворачивать людей наизнанку, считывая всю информацию о них… Как вы говорите? Из инфополя? А кто я? Обычный человечишка, не умеющий и строчки прочитать из чужих мыслей, да даже в своих угораздило запутаться!

«Какой-то липко жалкий оказался, – подумалось Серафиме. – На фиг я с ним тащусь?» И она чуть замедлила шаг в нерешительности.

– Пойдемте-пойдемте, чуть-чуть осталось,– взял Серафиму за руку Никита и потащил за собой, как маленькую.

Это было вообще выше любого понимания происходящего!

Серафима, нахмурившись, подчинилась и так и пошла следом, чуть отставая, действительно как маленькая, за ручку.

Они вошли в просторное парадное старинного питерского особняка и, поднявшись на второй этаж, вошли в громадную квартиру с высоченными потолками и больше похожую на дворец, чем на жилище психолога.

– Можно не снимать обувь, у меня уборщица каждый день, – вытирая обувь о достойный этого гордого звания ковер, пригласил Никита войти гостью. – Проходите. Это хоромы моей маман. Она купила на зарплату от работы в Скорой и оставила мне наследство жизней на десять. Походите, осмотритесь, до чего доводит жизнь с неправильными установками! Шикарно? Роскошь? Только маман больше нет и пользоваться этим некому! Как там говорили в прошлые времена: «Сгорела на работе»?

Никита был злой и обиженный.

«Психолог называется», – пронеслось в голове у Серафимы насмешливо, и она улыбнулась своему намерению, мельком осматриваясь кругом.

А через минуту, улыбаясь, приблизилась к Никите и поцеловала долгим, но не глубоким поцелуем, а потом отстранилась и, улыбаясь, отошла на пару шагов, чтобы оценить эффект, произведенный своим поведением. Надоел он ей, много говорящий какие-то свои обидки на мать только что встреченной и, главное, свободной женщине, которая притащилась в его квартиру, не сопротивляясь и не спрашивая, а, собственно говоря, на фиг?

Никита, мягко говоря, не ожидал такого поворота. Он в силу своей профессии был привычен к разным вариантам развития событий, но в данный момент не был готов к такому!

– Тебе хотелось выплеснуть на работника Скорой всё то, что ты не сказал своей матери? Но я – не она! – жестко проговорила Серафима. – Хочешь сказать ей – скажи ей! Она услышит, и ты что-то поймешь из обратной связи. Я не обладаю ее заморочками и не хочу сканировать нездешних без надобности и причины. Спасать тебя больше не надо, я пойду, – не раздумывая выполнять сказанное или нет, Серафима развернулась и пошла к выходу.

– Чаю? – вдогонку, еще не придя в себя, спросил Никита.

– Чаю, – просто ответила Серафима и вернулась на прежнее место.

– Пойдемте вместе на кухню? – обалдев от такой отповеди, предложил вежливо Никита и, запнувшись, продолжил: – Или здесь подождете?

– Подождешь! Мы уже целовались, грань пройдена!

– Здесь подождешь?

– Нет, пойдем вместе! Мне интересно…

Кухня была вычурной и никак не соответствовала ни стилю, ни образу этого мужчины-психолога…

– Давно ма умерла? – поинтересовалась Серафима.

– Пару лет назад…

– Зачем оставил всё, как она сделала, и не переделал под себя?

– Как напоминание…

– О том, что если жить с неправильными установками, то жизнь пролетает как пшик и после тебя ничего не остается или остается эта дребедень? – продолжила Серафима.

Никита прикусил губу и задумчиво посмотрел на свою спасительницу. Казалось, что он ждал всю жизнь именно ее, но в то же время понимал, что она никогда не будет рядом с ним…

– Как твоя мать! – закончила его анализ Серафима.

Никита мотнул головой, прогоняя романтику, и, удивившись, спросил:

– А разве не запрещено лезть в мысли людей не на работе?

– Ну почему же? Проверять стабильность психики клиента – это нормально.

– Но деньги же уже поступили на счет! – возразил Никита.

– Вот же ж умный какой нашелся! Ладно, давай, рассказывай, кто тебя там бросил! Пока не выговоришься, не отпустит ведь?

Просидели за полночь…

Как Серафима оказалась на громадной кровати в белых простынях в объятьях Никиты, она очень хорошо понимала и отдавала себе отчет в каждом своем движении. Но утро поразило своей предсказуемостью…

Аромат свежесваренного кофе, тосты и черная икра на подносе богатого наследника маменькиного состояния не заставили себя ждать. А следом совсем банальное: «Оставайся у меня жить! Я знаю, о чем ты, не буду мешаться, я знаю, как сделать жизнь работника Скорой комфортной…» вышибло Серафиму напрочь!

«Он думал покорить меня завтраком в постель?» – ухмыльнулась в душе Серафима, вспомнив Викентия с его «Там чашка, там кофе! Сама организуй, это теперь и твой дом!» и четко осознав, что чел на 50 баллов из 1000 слишком уж скучно и предсказуемо для нее.

– Извини, мне пора. Я тётка не твоего романа, прости! Ты психолог и без лишних объяснений сам справишься! И не надо думать, что удержать меня так же невозможно, как и твою мать! Тебя, наверняка, за каким-нибудь поворотом твоего универа ждет та самая аспирантка, которая сделает тебя счастливым. Крепись, Ник!

Серафима, скинув одеяло с голого тела, легко спрыгнула с кровати и, не взглянув на завтрак и поцеловав грустного Ника в щеку, оделась и стремительно отправилась в аэропорт.

Утро отрезвляло и пыталось рассказать, что бодрое будущее окажется не таким унылым, как у маман Никиты. Серафима мечтательно добралась на такси до аэропорта, но питерский Пулково не собирался так быстро выпускать из своих лап заезжего гастролера!

Рейсы были отменены, аэропорт стоял в оцепенении с полной эвакуацией людей, чего не видел еще ни разу в своей жизни. Десять работников Скорой Серафима насчитала только около оцепления, преградившей ей путь, смотреть вперед не было и смысла: если их здесь так много, то там и подавно!

– Анфиса, – набрала Серафима номер подруги, чтобы спросить, где Викентий, и посоветоваться с ним, и, не успев ничего сказать дальше, услышала в ответ:

– Мы с Виком мчим к тебе! Он сказал, что ты точно будешь там и…

Трубку взял Викентий и продолжил:

– Дорогая моя, пожалуйста, стой на месте, ладно? Не ввязывайся без меня, пожалуйста! Там серьезные люди! Они прокачены и накачены наркотой, это не твой профиль! Их там много! Они тебя сметут…

– Вик, где я и где «не ввязывайся»! – услышал голос напарницы Викентий и завис.

– А ты с кем спала сегодня, дорогая моя? – подключившись к Серафиме, чтобы понять ее намерения и решить, с какой настойчивостью надо ее уговаривать, услышал в голосе Серафимы примеси чужой энергии Викентий.

Серафима нахмурилась. Нет, она, конечно, знала, что во время секса идет смешение энергий и выветривается чужая только в двух вариантах: или вместе с памятью об этом событии, или когда перебивается другим, но ее никто еще так в лоб не уличал в подобном!

Чувство стыда и вины перед Викентием накрыло ее, будто бы она ему что-то обещала и нарушила свое слово! Она поняла, что в такой критичной ситуации, как описал Викентий, она действительно не сможет работать одна, а с Викентием в паре не сможет теперь тем более!

– Я не пойду туда, ты прав, это не моя война! – грустно вздохнула Серафима. – Тут наших валом! Я понимаю, что жертвы будут, но… Я подожду тебя в отеле. Анфиску отпусти, не надо ей это всё видеть!

Викентий молчал, замолчала и Серафима. Как-то гадко стало на душе. «Словно…» – не продолжила для себя Серафима и отключилась.

Через минут пять с начала ее ступора Викентий прислал сообщение: «Если ты решила уйти, дождись меня в Питере. Надеюсь, что вернусь!»

Серафима отправилась в отель, где дождалась Анфису, которая, приехав, рассказала, что горстка террористов-смертников объявила о минировании и взяла какое-то количество заложников…