– Что это с ней? – и она воззрилась на Улара.
– Влюбилась! – хихикнул я.
И тут же получил по уху от дяди.
– Подрасти сначала! – рыкнул он с досадой. – Умник!
– За что ты его? – тут же вступилась за меня мама.
– Он знает за что! – хмуро ответил наставник. – Юргеш, быстро в машину! И захвати пару сумок! – пришлось подчиниться и идти к машине, в которой уже сидела тётя Диана. Впрочем, разговор слышно было и так. Даже слух напрягать не надо. Тем более что мама, а за ней и дядя с сумками, продолжавший ворчать, шли следом. – Предупреждаю сразу, Юля, что вмешиваться в его воспитание я вам не позволю. И если я считаю нужным его наказать – я это сделаю.
– Рукоприкладство это метод не воспитания, а тирании! – буркнула мама. – Улеш никогда…
– Улеш был его отцом. Ему это и не требовалось, – вздохнул Улар. – Я не имею возможности воспитывать таким способом. Слишком мало времени прошло, чтобы Юргеш начал воспринимать мои слова как аксиому, не требующую подтверждения.
– А я мать! Неужели я не имею даже права знать, в чем он провинился, и решить самой, наказать его или нет? – продолжала спорить мама.
– При всем уважении, Юлия, вы человек! – отрезал дядя. – Вы не способны понять его полностью. Понять настоящую причину его поступков, слов, понять его жесты, когда он, забывшись, начинает говорить на зверином языке. В этом ваша сестра права абсолютно. Оборотень это не плюшевый котёнок, которого можно потискать и погладить. Он уже в свои девятнадцать способен порвать любого взрослого человека и не одного. То, что он позволяет вам, он не позволит никому другому. И шалости у него тоже соответствующие. Поэтому я повторяю: мои действия в отношении Юргеша не обсуждаются.
– Тогда, если можно, хотя бы не при мне! – сердито проворчала мама, подходя к машине.
– Наконец-то! – буркнула все ещё пунцовая Диана, сидевшая на водительском месте. – Мы уже едем домой? Или будем ждать, пока пробки соберутся?
Дядя закинул в багажник сумки с вещами, уселся рядом со мной на заднее сидение. На переднем, рядом с Дианой, уселась мама. И мы, наконец, поехали. Некоторое время все молчали. Лично я слушал музыку, доносившуюся из радио, и удивлённо пялился в окно, рассматривая все вокруг. Многоэтажные, многоквартирные дома я до сих пор видел только на картинках по телевизору и в компьютере. И там они не казались такими огромными. Как же в них люди живут? Как вообще можно жить в таком "доме"? Да, и что это за дом? Три комнаты и кухня! А то и меньше. Да, и в городе жить – сплошное мучение. Вонь от выхлопа была почти невыносимой, но охоты смотреть все равно не отбила. Неужели люди её не чувствуют? С этим вопросом я и обратился к маме, нарушив тишину в салоне.
– Так, ведь, в машине стоят специальные фильтры, – смущённо пояснила мама. – В салон с улицы идёт уже чистый воздух.
– Угу, совсем чистый, – скорбно вздохнул я.
– Что, плохо? – спросил дядя.
– Не, пока ещё терпимо, – отмахнулся я и снова уставился в окно.
В салоне снова повисла тишина. Иногда сквозь вонь выхлопа прорывались и интересные запахи: свежая выпечка, прелые листья, бродячий пёс, прошмыгнувший возле самой машины, мусорные баки с семейством упитанных крыс. На одном из перекрёстков прямо напротив окна оказалась небольшая торговая будка, раскрашенная, словно сказочная, ледяная избушка, с яркой вывеской, разрисованной сосульками и снежинками. От будки умопомрачительно пахло сливками и лёгким привкусом шоколада, ванили и орехов! Я даже облизнулся. И сразу очень захотелось есть.
– Мам, а в том домике что?
– Мороженое! – улыбнулась мама.
– Он что, никогда не ел мороженого? – проворчала Диана.
– Улеш говорил, что ему нельзя, – растерянно ответила мама.
– Думаю, теперь можно, – вздохнул дядя и тут же, убив на корню мой восторг, твёрдо добавил. – Но не сегодня. Успеешь ещё полакомиться.
– Мы можем остановиться и купить немного, – внесла предложение мама.
– И потом стоять в пробке четыре часа, ожидая, когда разъедутся эти гадские дачники! – ехидно подхватила Диана. – Нет уж! Давайте приедем домой. А потом делайте, что хотите!
– А разве ты, тётя, живёшь вместе с мамой? – осторожно спросил я.
– Именно! – ответила Диана и рассмеялась, заметив в зеркало мою несчастную моську. – Во-первых, не могу же я оставить сестру на съедение двум голодным оборотням! Ну, а во-вторых, у меня в квартире полным ходом идёт ремонт, и пока он не закончится, вам придётся терпеть моё присутствие.
– Ну, класс! – мрачно фыркнул я. И неожиданно понял, что не такая уж Диана и злая. Просто немного странная. Потом вспомнил, как она меня рассматривала и спросил. – А почему ты говорила, что мне двенадцать, а не девятнадцать?
– О, так он ещё и не знает! – рассмеялась Диана. – Очаровательно! А скажи-ка, племянничек, сколько лет вон тому парню в красной рубашке?
Я выглянул в окно. По тротуару действительно шёл паренёк с книгой в руке и в ярко-красной рубашке, небрежно заправленной в джинсы. На вид пацан был моего возраста. Но отвечать я не спешил, улавливая в вопросе Дианы подвох и издёвку. Ответил дядя.
– Да, Юргеш, этому пареньку двенадцать лет. Может, даже одиннадцать. Ты выглядишь сейчас так же. Люди живут меньше нас. И их дети растут быстрее. В девятнадцать человек уже не ребёнок, а молодой мужчина. Тебе до этого возраста ещё лет десять расти. И это ещё одна причина, по которой мы не выпускаем детей в мир людей. Запомни, пожалуйста, Юргеш. Для людей ты Юрий Алексеевич Невзоров. Тебе двенадцать лет. И в тайге ты жил из-за редкой болезни лёгких. А для особо бдительных, кто вспомнит о том, что ребёнок родился не двенадцать, а девятнадцать лет назад, у тебя был старший брат, который умер младенцем. Запомнил?
– Да, – кивнул я. – Юрий это Юрка, да? Двенадцать лет. А чем я болел-то?
– Лёгочной плевральной аллергией! – усмехнулся дядя. – И пусть хоть с гуглом ищут, что это за болезнь! Тот, кто поставил диагноз, очень уважаемый и известный врач.
В пробку мы не попали. Лавируя в плотном потоке машин и поминутно рыча и ругаясь, Диана все же умудрилась нигде не застрять. А потом мы и вовсе свернули с широкой дороги на узкие улочки частного сектора. Здесь дома уже не жались стенка к стенке, от тесноты вытягиваясь в высоту, а привольно стояли, утопая в пёстром разноцветье осенних деревьев. Деревья росли повсюду: в садах, палисадниках и даже просто вдоль заборов. И дома были совершенно разные! Старые, одноэтажные, бревенчатые домики довоенной постройки, типичные, бюджетные дачи, дорогие коттеджи и даже роскошные особняки, стилизованные под старинные замки. Загазованный воздух остался там, на трассе. Наконец, забравшись в самую глушь, машина остановилась перед красивым, двухэтажным особняком, окружённым высоким, кованым забором и такими родными соснами и елями. Дом стоял на самом краю живописного оврага, поросшего ивняком и клёнами.
– Почти как дома! – восхищённо вздохнул я.
– Нравится? – с грустной улыбкой спросила мама. – Мы с Улешем часто мечтали, как однажды ты придёшь в этот дом… там, за оврагом есть лес, где можно охотиться. И школа недалеко…
– Школа подождёт! – решительно сказал Улар. – Юргеш, а ну, не стой столбом, помогай сумки таскать!
– Улар, он мальчик и должен общаться с другими детьми! – с жаром воскликнула мама. – Не будет же он сидеть за забором все время?!
– Да, удержишь его! – усмехнулся дядя. – Как же! Юля, я не против школы. Но не сразу. Пусть он привыкнет к людям, научится себя правильно вести, сдерживаться и контролировать эмоции.
– Вынуждена согласиться! – фыркнула Диана. – Ты хоть представляешь себе, сестрёнка, что будет? Мальчишки! Они по любому поводу дерутся! А он? Не рассчитал силы и уже труп! Не он, а тот, кто на него напал.
– Я думаю, на следующий год Юргеш сможет пойти и в школу. Но, обещать я ничего сейчас не буду. Это будет зависеть от самого Юргеша.
Пока они спорили, я успел перетаскать в дом все сумки и познакомиться с местным стражем территории. Ну, как познакомиться? Достаточно было зашипеть и показать клыки зарычавшему на меня лохматому псу неизвестной породы, как он с визгом отступил и забился под крыльцо. Тоже мне сторож! Мне выделили отдельную комнату на втором этаже, окна которой выходили прямо на овраг. Из окна, оказалось, очень удобно залезать на крышу, что я и проделал, заодно исследовав чердак. Потом мама приготовила вкусный ужин, и взрослые принялись обсуждать моё дальнейшее воспитание. А я отправился исследовать новую территорию.
