Город встретил ясным, солнечным утром, брызгами света и целым шквалом новых, совершенно незнакомых звуков, запахов и красок. В большинстве своём ужасно неприятных. Даже гул самолёта и курящие пассажиры раздражали не так сильно! Лязг, скрежет, сотни разных людей, которые что-то кричали, требовали, возмущались и просто пытались говорить, перекрывая шум толпы. Вонь от самого разного топлива, запахи тел, далеко не всегда чистых и здоровых, сигаретный дым, резина и машинное масло. И яркие, разноцветные плащи, зонты, сумки, от которых рябило в глазах. Все это обрушилось, словно лавина на несчастного меня, так, что голова заболела. На миг я почувствовал то самое смятение, когда, только родившись, впервые открыл глаза!

– Да, это тебе не тайга! – проворчал дядя, прикрывая нос. Не удержался, чихнул и поморщился. – Приглуши-ка чувства, Юргеш. Вспоминай, я тебя этому учил. А иначе головная боль тебе обеспечена.

С трудом дыша через раз, я попытался успокоиться. Как там было? Вдох… кхе-кхе… как же тут дышать-то? Выдох… уже лучше. Я представил себе, как неприятные запахи растворяются, исчезают, звуки становятся тише и глуше, а краски не такими яркими. Фух! Кажется, полегчало. Вот, значит, зачем дядя так настаивал на упражнениях по самоконтролю и заставлял без конца их повторять до идеального результата!

– Уф! Чуть не оглох! – пожаловался я и посмотрел на наставника. – Дядя Улар, прости, что я тебя не слушал на занятиях! Ты самый мудрый!

– А, понял теперь! – усмехнулся он и подхватил сумки. – Идём, Юргеш. Вон, мама тебя уже заждалась.

И мы пошли. Сначала по странной, движущейся лестнице, потом по запутанным коридорам, потом снова по лестнице, но уже обычной. Несколько раз нас и наши сумки проверяли какими-то штуками, которые мигали и попискивали, как мыши. Какие-то тёти и дяди подходили, спрашивали документы. Дядя все безропотно предоставлял. Один раз тётя оказалась волчицей, и я едва сдержался, чтобы не зарычать. Тётя это ощутила и немедленно обратила на меня внимание.

– Совсем ещё котёнок. Нестабильный и несдержанный. Не рановато в люди-то?

– У нас особые обстоятельства, – проворчал дядя. – Разрешение Вожака имеется.

– Ну-ну! – волчица пристально посмотрела на меня, и стоило немалых усилий не зарычать и не спрятаться за спину дяди. Вот, позор был бы! Вспомнив о приличиях, отвёл взгляд, уставившись в пол. Волчица усмехнулась. – Ладно, Бог с вами. На чьей территории жить будете?

– Род чёрных волков. Подмосковье, – спокойно ответил наставник. – Они уже предупреждены. И готовы принять.

– Что ж, проходите, – фыркнула волчица, поморщившись, отступила, мгновенно утратив интерес, и принялась пристально осматривать разношёрстную толпу.

Ещё пара коридоров, и мы оказались в просторном вестибюле с прозрачными стенами и дверями. И вот тут я учуял маму! Взгляд тут же потянулся за запахом, и я увидел её. Мама стояла на улице, за теми самыми, стеклянными дверями и всматривалась в толпу выходящих наружу пассажиров.

– Мама! Дядя, смотри! Она там! – воскликнул я, подпрыгнув от радости. – Идём скорее!

– И так уже идём! – проворчал Улар, лавируя в толпе. – Юргеш, не убегай от меня. Здесь довольно легко потеряться. И по следу, как дома, можно и не вернуться. Видишь, сколько народу? Мигом затопчут все следы. Это надо волком или псом родиться, чтобы в такой толкучке следы выискивать!

Мы влились в поток людей, выходящих наружу, и через несколько весьма неприятных минут оказались на улице. И я тут же оказался в объятиях мамы!

– Юрка! Наконец-то! Я уже и не решалась мечтать, что тебя отпустят! – мама крепко обнимала меня, целовала всюду, куда придётся и плакала от радости. – Юрка! Мальчик мой!

Она совсем не изменилась. Её длинные каштановые волосы по-прежнему пахли фиалковым шампунем, а руки, тёплые, родные, сдобой и корицей. Вот, только в голубых глазах, прежде сияющих и счастливых, притаилась печаль и боль. И хотя сейчас мама спрятала тоску так глубоко, как только могла, все равно я чувствовал её. Наобнимавшись, мама немного успокоилась, отстранилась, оглядела меня и взлохматила волосы. Эх, как бы я хотел, чтобы мои волосы хоть чуточку походили не её! Но, я пошёл в папу. Как ксерокопия – смеялась мама, сравнивая нас с папой.

– А он подрос, – раздался рядом снисходительно-приторный женский голос, который я мгновенно узнал. Это была тётя Диана, родная сестра моей мамы. Младшая. Она подошла к нам, измерила меня взглядом с головы до ног. – М-да! Все равно он не тянет на двенадцать лет. Выглядит задохликом. Но, учитывая ваши темпы… сойдёт. Болел долго, вот и не вырос.

– Я здоров! – насупился я, совершенно не понимая, о чем говорит эта… тётя! – И мне уже давно не двенадцать.

Диану я всегда недолюбливал. Чуял, что она меня боится и не любит. Сёстры были совершенно разными. Мама всегда была тёплой, солнечной и домашней, пахнущей пирогами и фиалками. Даже одевалась она в тёплые цвета. Вот и сейчас она была в рыжевато-коричневом полушубке из крашеного меха. Кажется, он называется мутон. И в мягкую, шерстяную юбку, тоже рыже-коричневую. На её фоне Диана казалась слишком яркой. Жгуче чёрные волосы коротко, по-мальчишечьи острижены, бледное лицо ярко раскрашено разными помадами и тенями. Ногти, слишком длинные для человека, тоже раскрашены аж в три оттенка зелёного. Ярко-синяя дублёнка едва прикрывает поясницу. Попа неприлично обтянута кожаными, чёрными штанами… уж и не знаю, как они там называются? Она и пахла так же, слишком сильно, ярко и раздражающе. Я невольно чихнул и отступил ближе к маме.

– Ты ещё крикни об этом! Да погромче, чтобы точно все услышали! – съязвила тётя.

– Ди, ну зачем ты так? – укоризненно вздохнула мама. – Уж, не задохликом точно. Чего ты вечно к нему цепляешься?

– Я цепляюсь? – изумилась Диана. – Я говорю то, что вижу! И вообще… зря ты все это затеяла. Зверям место в лесу! Или в зоопарке.

– Знаешь, что, Ди, – мама натурально зашипела, почти как настоящая кошка. Ух, ты! Как она, оказывается, сердиться может! – Я тебя с собой не звала и в машину силком не сажала! Сама навязалась! Так, будь добра, имей уважение и держи язык за зубами, а своё мнение исключительно при себе!

Я бы на месте тёти Дианы поджал хвост и молчал в тряпку. А с неё все, как с гуся вода. Только хмыкнула ехидно.

– Я за тебя боюсь, сестрёнка! Как бы ты ещё горя не хлебнула. Всё-таки, это оборотни, а не плюшевые котята. Причём, один из них ещё слишком мелкий и нестабильный. Один срыв, ошибка и тебя упекут в психушку, а твоего котёнка разберут на запчасти в каком-нибудь НИИ.

Я вспомнил, что не один приехал, и обернулся. Почему дядя молчит и не вмешивается? Увы, дядя… хм… как бы это помягче выразиться? Короче, именно здесь и сейчас он где-то учуял свою… женщину. Я уже не раз видел у мужчин это мечтательно-тупое выражение лица, словно он нанюхался валерьянки и никак не может понять, где он находится и что вокруг происходит? Брр! Неужели ЭТО и есть любовь? Ужас! Хотя, папа своей судьбой был вполне себе доволен. Может, и дяде так же повезёт? Я осторожно дёрнул его за штанину. Дядя вздрогнул, приходя в себя, криво улыбнулся и вздохнул, решительно вмешиваясь в спор сестёр.

– Понимаю и разделяю ваши опасения… Диана? Я не ошибся? Меня зовут Улар. По паспорту – Николай Невзоров. Мой брат довольно точно вас описал. И все же я считаю, что в сложившихся обстоятельствах нельзя разлучать мать и сына. Искренне надеюсь, что вы станете помогать нам, а не мешать.

Тётя Диана, словно только теперь заметила дядю. Резко повернувшись к нему, она уже набрала воздуха, чтобы ответить, но… промолчала и сдулась! Между двумя взрослыми мало что искры не проскочили! Запах у обоих резко изменился, став приторно-слащавым. Потом Диана побледнела, покраснела, отступая назад, буркнула, что подождёт в машине и позорно сбежала, сев в припаркованный неподалёку темно-синий автомобиль. Фигасе! Так это она и есть? Его пара? Ой-ё-о! Бедный дядя! Мама проследила изумлённым взглядом за тётей Дианой.