— Я тебе не верю.

— А ты поверь! Я знаю себя и нисколько не кокетничаю. Многие люди очень легко относятся к деторождению, но не я. Детям нужна любовь, и, если они ее не чувствуют, в их душе обязательно происходит что-то непоправимое. Я не смогу жить с ощущением, что не дал своему ребенку способности любить.

— Каждый человек способен любить, тем более собственное дитя. Ты почему-то хочешь выглядеть в моих глазах… чудовищем.

— Может быть, лучше назвать это мутантом. Мое воспитание вызвало у меня отклонение от нормы. Для меня невыносима сама мысль о том, что мой ребенок вырастет с чувством, что его не любит отец. Пусть эта патология закончится на мне.

Ночь была на удивление теплой, но Дейзи бил озноб от осознания того, что путы страшного прошлого никогда полностью не отпускали Алекса. При этой мысли она ощутила сильную душевную боль и, пытаясь унять озноб, обхватила себя руками. Она никогда всерьез не помышляла о том, чтобы иметь детей от Алекса, но, видимо, это желание подсознательно существовало, и теперь Дейзи чувствовала себя обворованной.

Она внимательно взглянула на профиль Алекса, четко вырисовывавшийся на фоне ярко освещенной карусели. Резкое противоречие между веселыми ярко освещенными лошадками и мрачным лицом мужа переполнило душу Дейзи жалостью. Ярко раскрашенные фигурки казались воплощением невинности, беззаботности и детства, а скорбные глаза и опустошенное сердце Алекса олицетворяли отверженность и одиночество. Раньше она думала, что нуждается в помощи, а оказалось, что раны Алекса глубже и страшнее, чем ее собственные.

Возвращаясь домой, они молчали — говорить было больше не о чем — все сказано. У площадки в ожидании Дейзи бродил отвязанный Картофелина. Увидев девушку, он издал радостный приветственный звук.

— Я отведу его в слоновник, — предложил Алекс.

— Нет, нет, — запротестовала Дейзи. — Я сама. Мне надо побыть одной.

Он кивнул и погладил Дейзи по щеке. В глазах его стояла такая неизбывная грусть, что у девушки сжалось сердце.

Она отвернулась и потрепала слоненка по хоботу:

— Пошли, разбойник.

Она отвела слоненка к стойлу и привязала его к шесту, потом нашла старое одеяло и, расстелив его на земле, уселась рядом, обняв колени. Картофелина шевельнулся и зашагал к Дейзи. Сначала она подумала, что сейчас он на нее наступит, и невольно напряглась, но он с обеих сторон обступил Дейзи своими колонообразными ногами и опустил хобот.

Дейзи оказалась в теплой пещере. Прижавшись щекой к шероховатому туловищу слоненка, она слышала размеренное биение его доброго сердца. Пора было возвращаться домой, но Дейзи не хотелось двигаться — под этой огромной, весом не меньше тонны тушей, она чувствовала себя в полной безопасности. Хорошо, если бы Алекс был тоже маленьким и мог уместиться рядом с ней под защитой верного сердца Картофелины.

Когда Дейзи вернулась в трейлер, Алекс уже спал. Она тихонько разделась, натянула на себя одну из просторных футболок мужа и направилась к кушетке.

— Не сегодня, Дейзи. Ты мне нужна, — услышала она с кровати хрипловатый шепот.

Она повернулась и вперила взгляд в полуприкрытые, потемневшие от желания глаза мужа. Волосы его были всклокочены, в призрачном свете луны поблескивал золотой образок на груди. Дейзи все еще находилась под обаянием охваченного беззаветной любовью сердца слоненка. Она не смогла отказать Алексу.

На этот раз не было улыбок, не было игры — неистовое, почти жестокое обладание. Алекс не отпустил жену — они уснули рядом, и он даже во сне крепко обнимал ее.

Дейзи не спала на кушетке и в следующую ночь, и еще одну. Оставаясь в постели мужа, Дейзи начала испытывать чувство, которое очень боялась обозначить словом.

Неделю спустя цирк остановился в одном из городков штата Нью-Джерси — благодатном месте, застроенном двухэтажными загородными домами с гамаками во дворах и припаркованными у ворот мини-вэнами.[9] Артисты жили на школьном дворе. В тот день Дейзи, решив отвязать Картофелину, направилась к зверинцу, а по дороге заглянула в красный шарабан — надо было заказать для зверей дополнительный корм. В кабинете она застала Джека, который с деловым видом просматривал какие-то папки.

Заметив Дейзи, он коротко кивнул. Ответив на приветствие, она подошла к столу отобрать нужные бумаги, когда зазвонил телефон. Дейзи взяла трубку:

— Цирк братьев Квест.

— Мне нужен доктор Марков, — произнес мужской голос с легким британским акцентом. — Он на месте?

В изумлении Дейзи опустилась на стул.

— Кто?

— Доктор Алекс Марков.

Мысли Дейзи смешались.

— Он… э-э… видите ли, сейчас его нет. Что ему передать?

Трясущейся рукой Дейзи записала фамилию и номер телефона звонившего. Алекс, оказывается, доктор! Она понимала, что он хорошо образован, что у него существует какая-то другая жизнь, но такого она себе и представить не могла!

Таинственная завеса, окружавшая мужа, стала еще загадочнее, но Дейзи не знала способа проникнуть сквозь эту завесу. Он отказывался отвечать на ее настойчивые расспросы, и Дейзи в конце концов приучилась вести себя так, словно, кроме цирка, у Алекса ничего не было.

Облизнув сухие губы, Дейзи взглянула на Джека:

— Звонил какой-то человек — хотел поговорить с доктором Марковым. Он так и сказал — доктор Марков.

Не поднимая головы, Джек положил несколько папок в выдвинутый ящик стола.

— Оставь записку на столе. Он прочтет, когда вернется.

Даже не удивился! Несомненно, Джек знал о ее муже то, чего не знала она. Эта мысль показалась ей обидной.

— Возможно, это моя оплошность, но я не знаю, в какой области медицины практикует Алекс, — он никогда мне этого не говорил.

Джек невозмутимо достал из ящика другую папку.

— Значит, не хотел говорить.

Дейзи охватила растерянность.

— Расскажи, что ты о нем знаешь, Джек!

— В цирке не принято расспрашивать о личной жизни. Человек рассказывает о своем прошлом, только если сам этого захочет. В противном случае к нему не пристают с расспросами.

Дейзи поняла, что поставила себя в неловкое положение. Для вида она порылась в бумажках и торопливо покинула кабинет.

Она нашла Алекса в конюшне — присев на корточки, он рассматривал щетки над копытами Миши. Довольно долго Дейзи молча разглядывала мужа.

— Так ты, значит, ветеринар.

— О чем ты?

— Я говорю, что ты ветеринарный врач.

— С каких это пор?

— А разве нет?

— Не понимаю, откуда ты черпаешь свои бредовые идеи.

— Тебе только что звонили, а я взяла трубку. Просили позвать доктора Маркова.

— Вот как?

— Если ты не ветеринар, то какой ты врач?

Алекс выпрямился и потрепал Мишу по холке.

— А ты не подумала, что это может быть кличка?

— Кличка?

— Да, кличка, доставшаяся мне в то время, когда я сидел в тюрьме. Ты же должна знать, что заключенные дают друг другу клички.

— Но ты не сидел в тюрьме!

— Ты же сама говорила, что сидел. За убийство официантки.

В растерянности Дейзи топталась на месте.

— Алекс Марков, вы сию же минуту расскажете мне, чем вы занимаетесь, когда не работаете в цирке.

— Зачем тебе это знать?

— Я твоя жена и имею право знать правду.

— Тебе вполне достаточно знать то, что ты видишь перед собой, — злобного циркача, начисто лишенного чувства юмора. Все остальное может тебя смутить.

— Что за покровительственное и снисходительное отношение…

— Абсолютно нет! Солнышко, я просто не хочу, чтобы ты увлекалась иллюзиями. У нас есть только то, что есть, — цирк братьев Квест на один сезон, трейлер и тяжкая, до седьмого пота работа. — Его лицо смягчилось. — Я делаю все, что в моих силах, чтобы не причинять тебе боль. Помоги мне, Дейзи, не задавай так много вопросов.

Если бы он повел себя враждебно, Дейзи бы не сдалась, но в его голосе звучала такая искренность… Подавшись назад, она заглянула в глаза Алекса. Они были такими же золотистыми и таинственными, как глаза Синджуна.